Особенности брачной ночи или Миллион в швейцарском банке - Антонова Александра

И тут я обратила внимание, что очередь в основном состояла из девушек и молодых женщин.

— И что, все — замуж? — не поверила я.

— Да не смеши ты меня, — фыркнула Марианна. — Те, кто помоложе, думают, что замуж, те, кто постарше, потрахаться и денег побольше выдоить. А ты че — первый раз? Ну так я тебе сейчас все расскажу: на «замуж» и не надейся. Че они, мужики, враги себе, что ли? Свои-то, заграничные тетки их давно раскусили. Чуть что, бумажку под нос: а это видел? Брачный контракт называется. И те им как миленькие создают условия жизни, при разводе выплачивают алименты, а не то — в суд. Ваще не жизнь, а малина при таких законах. И будут мужики после этого на своих тетках жениться? Да не в жизнь! А где взять других? Да вот же они: за забором у соседа! Поманили они наших дур пальцем, те и повалили табуном. Не, ты посмотри на них! Ну точно — дуры! Особенно молодые! Фотки шлют, письма пишут, приглашения ждут и мчатся сломя голову к первому встречному. А тому — что? Приехала молодая да романтичная, языка не знает, законов не знает, глазами луп-луп. Такая все, че хочешь, сделает: и борща наварит, и дом уберет, и в постели из шкуры выпрыгнет, лишь бы угодить, лишь бы взял ее насовсем в рай заграничный. А тот — как? Борща натрескался, в койке потискал и бывай здорова до дому до хаты! А на что она ему такая нужна? Он себе другую выпишет! Вот их сколько! Те, кто уж романтизм свой подрастерял маленько, в языке насобачился — «бон-жур», «кам-бъен-сава», «сава-памаль», — те знают, зачем едут, и своего кровного интереса не упустят. Ты меня слушай!

По очереди прошла война, пассажиры подобрались и оживились. На табло появилась желтенькая надпись: «регистрация». Марианна перевела дух, подвинула вперед на полшага два чемодана и сумку и вновь обернулась.

— Я уж третий раз еду, — доверительно сообщила она. — Первый раз вот такой же дурой летела на крыльях любви и ожидания. На фотке молодой да интеллигентный на лошади, будто из графьев, а оказался жокеем. По конюшням намоталась, на сене да в навозе накувыркалась, пивных да макдональдсов насмотрелась. А то я их тут не видела? Романтика, блин, зато на прощание хороших денег отвалил: я за него ставки на заездах делала. И поняла я, в чем счастье наше бабское! Второго уж и сама выбирала. Знакомство в брачной фирме завела, за информацию сверху платила. Профессор университета, светила чего-то там в средневековье — черт ногу сломит. Стеснительный, с комплексами, думала, обдиру, как липку! Не тут-то было. Оказался скупердяй, каких свет не видывал. Носки в дырах, суп из пакетиков, в койке толку никакого. Все по барахолкам и блошиным рынкам таскал, антиквариат выискивал. Плюнула я, пригрозила адвокатом. Он, скрепя сердце, отстегнул от щедрот душевных самую малость. Зато во французском насобачилась и чего хошь спросить могу, не потеряюсь… Ну и ума-разума набралась, знаю, чего-где-и-почем и какой антиквариат они покупают. И уж теперь я не прогадаю!

Очередь потихоньку двигалась. Вот уже можно было разглядеть лица пограничников за пуленепробиваемым стеклом кабинок КПП. Счастливчики, прошедшие проверку на границе, ловили свой просвеченный на предмет террористического акта багаж и гордо удалялись на нейтральную полосу аэропорта Шереметьево.

— Точно не прогадаю! — ее распирали гордость и тщеславие. — Во — погляди!

Она достала из сумки предмет, напоминающий очки. Такие очки в кожаной оправе носили первые авиаторы на заре эпохи воздухоплавания. Антиквариатом такое изделие я бы не назвала, потому как не могла представить себе чудака, который бы с восхищением любовался треснутыми стеклышками и потертыми кожаными завязками.

— Ты не смотри, что они такие. За «консервы» на барахолке, знаешь, сколько дают? Пятнадцать евро! И какую только дрянь эти европейцы не собирают: старые кирпичи, кованые гвозди, кухонную утварь и даже стульчаки от старых унитазов! Ей-богу, не вру! Сама видела на барахолке. Я тебе и адресок могу дать: блошиный рынок, спросишь. По субботам на площади Каруж торгуют. Найдешь там папашу Бонифация: плешивый старикан. Все возьмет, не торгуясь. Я через него и третьего клиента нашла! Богатый! Ищет русскую, скромную, с косой, со знанием языка. Видала, какой? С косой хочет! Нет у них там за границей — с косой! Зато у меня есть!

Марианна тряхнула каштановой, с крепким оттенком хны, косой. Действительно, коса у нее была толстенная. Вот так всегда: кому-то роскошные косы, а кому-то три волосины. Я машинально поправила пучок на затылке, переколов пару шпилек.

— Как королеву встретит. Шофера пришлет с машиной, буду жить в отдельном доме. Этот хоть не юлит, замуж не зовет. Деловые отношения: ночью койка — утром деньги. Из себя не больно-то красив, да и я — не Софи Лорен.

Девушка прервала пулеметную очередь монолога и похлопала себя по карманам. Полезла в сумку, переворошила содержимое, обеспокоенно щелкнула замками чемодана и опять нырнула в нутро дорожной сумки. Пакеты и пакетики шуршали и вываливались.

— Где ж она? Куда я его дела? Хотела тебе фотку показать.

— Следующий! — скомандовал пограничник.

Марианна подхватилась и кинулась к стеклянной перегородке.

— Гражданочка, у вас на фотографии печать не просматривается. Паспорт недействителен, — услышала я злорадный голос таможни, прежде чем освободилось еще одно окно через границу и, наконец, подошла моя очередь.

Вы боитесь летать самолетами? И я побаиваюсь. Воздушный океан — он такой огромный, такой бесконечный и вверх, и вниз. Главное — вниз. Земная твердь такая игрушечная: домики, машинки, озерки-лужицы, речки-ручеечки, деревца-травинки. А облака пухнут и разрастаются, и окружают самолетик пуховыми подушками. За окном колышется плотный туман, и ухо с опаской прислушивается к гулу мотора. Господи, только бы долетели!

Молочная белизна вдруг рассеивается утренней дымкой, солнце врывается в салон через иллюминаторы, и театральной голубизны небосвод накрывает самолет стеклянной колбой. Обратная сторона облаков выглядит плотным стадом снежных овечек, которые резво бредут на восток вслед за невидимым пастухом.

Я наблюдала за движением небесного стада. Мы двигались в противоположных направлениях. Рядом сидела молчаливая девушка с романтическим взглядом, устремленным за линию горизонта. Я покосилась на нее с сочувствием: еще одна потенциальная жертва несбывшихся надежд. Вот и Марианне не повезло в очередной раз. Таможня не дала «добро» на ее вылет в Швейцарию для ловли бабского счастья. Ее растерянное, злое, уставшее лицо в толпе отъезжающих невест еще долго будет мерещиться мне в очередях.

По салону пополз запах подогретых булочек. Пассажиры оживились, позабыв о высоте полета над уровнем моря и температуре за бортом самолета. Девушка с романтическим взглядом очнулась от видений и с надеждой посмотрела на меня.

— Как вы думаете, на свете существует любовь с первого взгляда?

Мысленно я простонала, как от зубной боли. Интуиция не подвела, рассказ о незабываемой встрече двух землян на одной маленькой планете сопровождал воздушное путешествие до самого приземления.

— Он увидел меня на улице… и сказал: «Девьюшка, Кремль?»… и я поняла, что это он… А он… И я… Он… Я… Я… Я…

Колеса с ощутимым толчком коснулись земли, моторы взревели в режиме торможения, и я очутилась в Швейцарии. Ах, эта зеленая травка, анютины глазки, чистота и порядок, троекратный поцелуй эмоциональных швейцарцев — в аэропорту царила атмосфера радости и душевного подъема. Плотная группа встречающих лучилась улыбками нетерпеливого ожидания. Многие мужчины держали в руках таблички, такие же, как и у экскурсовода, или значительно проще: листы бумаги с именами. Имена были русские, написанные латинскими буквами.

«Дуры» с матримониальными надеждами бросались в объятия мужчин. Я взирала на них с сочувствием и жалостью. Марианна открыла мне глаза на ловцов женских душ, таких циничных и корыстных, озабоченных сиюминутным удовольствием. Ах, несчастные жертвы романтики, околдованные сказками и глянцевыми обложками журналов о заграничном счастье! Что ждет вас впереди? Токсикоз на затасканные слова о любви, уродливые рубцы на незаживающих ранах самолюбия, костыли для душевного равновесия?