Афганский осведомитель - Иван Стрельцов

— А это золотой запас, — хозяин кабинета с важным видом опустил на стол литровую банку, где сквозь стекло можно было разглядеть ярко-красные помидоры, дольки сладкого болгарского перца, кольца репчатого лука и кусочки стеблей сельдерея. — Маманя с оказией передала, настоящие, квашеные, а не государственный маринад, — с гордостью сообщил Евтушенко. Надавив большим пальцем в центр крышки, почти неуловимым движением сорвал ее с горловины.

Гончаров, который не один раз становился свидетелем этого аттракциона, только усмехнулся и негромко произнес:

— У советских своя гордость, на буржуев смотрят свысока.

— А то, — широко осклабился особист. Отвернув пробку с фляжки, разлил поровну прозрачную жидкость по стаканам, стенки которых тут же покрылись испариной. — Прошу прощения, что не угощаю казенкой, но наша «Чапаевка» ничуть не хуже. К тому же семьдесят градусов как-никак.

— А что значит «Чапаевка»? — не понял Кирилл.

— Да есть тут у нас абориген, Василий Иванович, креагенщик. Обслуживает холодильные установки больницы, морга, столовой. Руки золотые, плюс доступ к необходимым узлам. Вот и соорудил себе самогонный аппарат. Главное то, что тут многие гонят, но вот добиться такого качества никто не смог, — подробно пояснил Гончаров.

— Ладно, хватит греть напиток, — поднимая свой стакан, поторопил офицеров особист. — Давайте выпьем за плодотворное сотрудничество.

Самогон действительно оказался ядреный. С непривычки Маркову показалось, что он по ошибке глотнул горящего бензина.

— Закуси, — услышал капитан откуда-то издалека голос своего наставника, в открытый рот тут же втолкнули небольшой помидор. Раскусив тонкую кожицу, Кирилл почувствовал, как остро-кислая мякоть овоща тушит в организме разгорающийся пожар.

— Налегайте, хлопцы, на мясные закуски, потому что разговор предстоит долгий и серьезный, — предупредил Евтушенко, но тем не менее налил по второй.

Закусив бутербродом с колбасой, подполковник Гончаров перешел к инструктажу.

— Провинция здешняя, как ты уже слышал, служит перевалочным пунктом. Банды, идущие из Пакистана в глубь страны, редко здесь безобразят, они, наоборот, стараются побыстрее прошмыгнуть мимо наших застав. В свою очередь десантники за ними охотятся и по возможности бьют в хвост и гриву. Тем не менее район спокойным назвать нельзя, особенно когда приходит Башир Ранжи.

— Это еще кто такой? — спросил Кирилл.

— В прошлом местный феодал, а сейчас обычный басмач, — за Гончарова ответил Евтушенко. — Вернее сказать, главарь банды. Он не является борцом ни за веру исламскую, ни за свободу Афганистана, а воюет за «бабки».

— Как это за «бабки»? — снова не понял Марков.

— Очень просто, в Пакистане есть богатые спонсоры, они платят басмачам за каждого убитого солдата, офицера, подбитый танк, БТР, сожженный наливник или взорванный тягач. Не говоря уже о самолетах и вертолетах. Все учтено у западных спонсоров, и на все есть своя цена. Вот Ранжи, приходя сюда, и устраивает минирование и засады на дорогах. А когда пятки припекут, тут же бежит обратно в Пакистан. Пару месяцев зализывает раны, а потом опять все по новой. И так уже третий год играет с нами в «кошки-мышки», хитрый, гад, выворачивается из самых патовых ситуаций.

— Так что, этот Башир — моя цель? — спросил Марков, по своей мирной советской жизни решив, что если старшие товарищи так долго рассказывают о каком-то бандите, то его и придется разрабатывать.

— Нормально, — не удержался от усмешки особист и обратился к Гончарову: — А он уже мне нравится, Сергеич. Думаю, сработаемся.

— Нет, Кирилл, вряд ли тебе удастся заарканить этого волка, — подполковник опять терпеливо принялся пояснять. — Как я уже говорил, основная группа работает с царандоем. Тебе я передам своих информаторов, так называемых «барабанов», будешь получать от них информацию и разрабатывать с военной контрразведкой. — Гончаров кивнул на особиста, и тот перехватил эстафету:

— Официально, Кирилл, ты мне не подчиняешься, сотрудничаем, так сказать, на добровольных началах, но с учетом современных реалий. Начальство требует от нас результатов, которые отмечены в документах, поэтому все наши успехи будем делить пополам. Так, чтобы не было нашим начальникам к чему прицепиться. Да и твои орлы будут учить афганских ментов, чтобы не сидели без дела, как трутни. Это ясно?

— Да вроде ясно, — немного обескураженно пробормотал Кирилл.

— Вот и хорошо, остальное поймешь по ходу работы. А пока давайте пригубим за успех будущего сотрудничества…

По мере употребления Марков все больше получал информации о том, чем ему предстоит заниматься на войне. Когда фляжка опустела, а от закуски на столе остались лишь крошки да банка с мутной жижей рассола, Евтушенко неожиданно спросил:

— Кирилл, а это правда, что наш как стал Генсеком, так и начал закручивать гайки?

— В смысле? — захмелевший Марков не сразу понял вопроса. — Ставший Генеральным секретарем бывший Председатель КГБ Юрий Владимирович Андропов за те полгода, что стоял во главе Советского Союза, внешне никаких изменений не произвел.

Майор почесал кончик носа, как бы размышляя, повторить вопрос или нет… Время ведь смутное, а человек незнакомый. Все-таки выпивший человек более раскрепощен.

— Говорят, сейчас в Союзе начали шерстить с рейдами кинотеатры, парикмахерские, магазины.

— Ну да, — кивнул Кирилл, — есть такая неофициальная директива. В основном к ней привлечены участковые, патрульно-постовая служба и дружинники. Уголовный розыск от этой обязанности освобожден.

— Ну и правильно, — угрюмо насупился Евтушенко и с сожалением посмотрел на безжизненно лежащую перед ним пустую фляжку, тяжело вздохнул и добавил: — Во время войны десятилетние пацаны до станка не могли достать, так ящик под ноги подставляли и пахали по десять часов, без выходных. А теперь что, молодые, здоровые мужики и бабы зарплату получают, а работать не хотят. Каждый думает о себе, любимом, как бы поплотнее набить брюхо да чего-то притащить в свою норку. И ни у кого не болит голова о том, что здесь идет война и гибнут молодые пацаны. Закручивают гайки — и правильно делают. Я бы для этих тунеядцев ввел штрафбаты, не хотите находиться на трудовом фронте, так будете на военном.

— Товарищ подполковник, а вы сюда откуда и как попали? — чтобы как-то разрядить обстановку, обратился Марков к Гончарову.

— Из МУРа, — равнодушно ответил подполковник, все свое внимание сосредоточив на распечатывании пачки болгарских сигарет «БТ».

— Это как же из МУРа? — опешил Марков.

— По залету, — горько усмехнулся Гончаров, подняв взгляд на Кирилла, задумчиво добавил: — По залету, дружок, как и ты…

Открытый внедорожник «Лендровер», подобно глиссеру, прыгал на ухабах горной дороги, то и дело заставляя пассажиров подпрыгивать на своих местах. Следом за джипом тащился мощный угловатый армейский грузовик, в кузове которого сидело два десятка пакистанских горнострелков. Смуглолицые солдаты были вооружены длинноствольными автоматическими винтовками германского производства «Г-3». Их бесстрастные лица не выражали абсолютно никаких эмоций, профессионалы, которых не один год готовили как боевые машины, каждую минуту были готовы к войне. Им было все равно, убивать или умирать.

Солдаты сопровождали машину с иностранным гостем. Пакистан хоть и считался страной не воюющей, тем не менее называться мирной никак не мог. Особенно это касалось приграничных районов, где кишмя кишели племена кочевников, отряды моджахедов и просто банды разбойников с большой дороги.

Гость был сорокалетним американцем в легкой кофейного цвета форме без каких-либо знаков различия. Его голову прикрывала бейсболка с длинным козырьком и эмблемой техасских баскетболистов на тулье.

Возле американца неподвижно сидело двое телохранителей, вооруженных длинноствольными автоматами. Наемники, еще недавно воевавшие в Африке, теперь пытались заработать в регионе Среднего Востока.

Агент ЦРУ не особо доверял наемникам, но директива руководства разведки требовала сократить до разумного минимума присутствие американцев. Поэтому джи-ай заменили наемниками, а сам агент представлялся не идентифицирующим именем Джон Смит, настолько распространенным в США, что в полиции так обычно именовали безымянные трупы. Впрочем, разведчик вполне отдавал себе отчет в том, что в случае плена или гибели он также станет безымянным американцем.

Джип и сопровождающий его грузовик перевалили через небольшой пригорок и оказались в небольшой долине, где за долгие годы почва была выжжена безжалостным солнцем, рыхлая, покрытая глубокими трещинами, она отливала темно-бурым цветом. Как будто кто-то невидимый забросал всю поверхность черепками битых глиняных горшков.