Богатые тоже скачут, или Где спит совесть - Юлия Славачевская

— А то что? — самоуверенно засмеялся он. — Будешь кидать в меня подушки? Или рискнешь испортить маникюр?

— Подушки не буду, — сощурила я глаза. — Пачкать не хочу. — Тяжело вздохнула, мазнув рассеянным взглядом по атласным подушкам всех форм и размеров. — Но, боюсь, придется…

— О чем ты? — Никос протянул руку, чтобы погладить меня по ноге.

Я сердито посмотрела на него и, метнувшись к краю кровати, разбила об угол тумбочки хрустальный графин, зажав в руке острый осколок.

— Об этом, — ухмыльнулась, глядя в побледневшее красивое лицо. — Или ты уйдешь, или уйду я… но совсем.

— Ты сумасшедшая? — На смуглых щеках заходили желваки.

— Я — блондинка! — парировала, как будто это что-то объясняло.

Следующие секунды слились воедино. Он сделал стремительный бросок в мою сторону, пытаясь отобрать осколок, а я чиркнула себя шее.

— Дура! — заорал Никос, прижимая к ране простыню. Добавил децибелов в очередной призыв: — Доктора!

— Уходи, — прошептала я посиневшими губами. — Уходи или я перестану дышать!

— Ненормальная! — Он все еще сдерживал кровотечение. — Так нельзя!

— Нельзя — как ты! — Силы меня покидали, и кровать подо мною начала медленно вращаться.

На этот раз пострадало не бедро, а шея. Прогрессируем!

— Когда придешь в себя — поговорим! — Это последнее, что я услышала.

Если он думает, что решающее слово осталось за ним, то сильно ошибается! Просто я не успела сказать свое вслух!

ГЛАВА 4

Если уж Бастилию разрушили, то что такое одна стена?

— Согласна на Орландо! — пожаловалась я амурчикам. — Потому что в Рио-де-Жанейро мне, похоже, попасть не светит!

Лежа под очередной капельницей и разглядывая потолок, потому что горло мне перетянули (надеюсь, это не удавка и не ошейник!), я подслушала разговор за дверью.

— Ты понимаешь, что еще пару миллиметров — и была бы задета сонная артерия? — зло вычитывал богачу Аристарх. Надавил: — Не гневи Бога — отпусти девушку!

Козлакис хмуро промычал что-то отрицательно-невнятное.

Семейный врач упорно настаивал:

— Найди себе другую, разве мало желающих у нас по клубам гуляет? — Фыркнул: — Или ты урод?! Оторвут ведь с руками и ногами.

— Никогда! — отчаянно сражался Никос. — С клубными шлюхами мне скучно и неинтересно. — В свою очередь стал убеждать: — Глупышка просто не понимает, как ей повезло! Я могу обеспечить ей такой стиль жизни, какого у нее никогда не было! Ей такое и не снилось!

— А девушка хочет этакого счастья? Ты ее спросил, хочет ли она греть тебе постель? И как надолго ты захочешь ее видеть рядом с собой?.. Месяц? Неделю?..

— Какое тебе до этого дело, Аристарх? Завидуешь? Она красотка!

— Она — не рабыня! Она личность! Очень независимая девушка, если ты этого не заметил! Личность, понимаешь?! И ты ей совсем не нравишься! Иначе бы она не попыталась себя убить!

— Это несчастный случай! — гнул свою линию подлый похититель. — Просто игра на зрителя. Подумаешь, немного не повезло…

— Не повезло?! — стал надсаживать глотку странный доктор. — Не повезло?!! Да она стояла на краю смерти!

Никос зло, с плохо скрываемым раздражением:

— Не преувеличивай!

Еще более гневно:

— Не преуменьшай!

— Ты — трусливое ничтожество…

— Я трусливое ничтожество?!! — рявкнул доктор. — Я?!! Да если хочешь знать, если б я был тем самым трусливым ничтожеством, то давно бы заявил в полицию! Скажи спасибо, что ты мой троюродный брат, и если я это сделаю, то моя мать, родственница твоей матери, мне башку снимет! А то я давным-давно с преогромным удовольствием засадил бы тебя! Лет эдак на двадцать!

— И загремел вместе со мной сам! — торжествующе засмеялся Никос.

— Да, — вздохнул доктор. Повысил тон: — Но тогда, возможно, этого бы не случилось с последней твоей девочкой!

— Сабриной? А что с ней случилось? — подозрительно спросил брюнетистый питекантроп. — У нее обнаружили сифилис? Гонорею? — Уже совсем встревоженно: — СПИД?!!

— Не прикидывайся идиотом! Неделю назад Сабрина умерла, — мрачно сообщил эскулап. — Якобы попала в аварию.

— Ну вот видишь! — облегченно вздохнул поганец Козюдис. — Я ни в чем не виноват!

— А до того ее трижды — трижды! — вытаскивали с того света! Депрессия… — с нажимом ответил доктор. Сказал отстраненно: — До сих пор не могу простить себе…

— И при чем тут я?! — фальшиво удивился Козлакис.

— Трижды идиот! Ты сломал ее, сломал, понимаешь?! — зло отрезал врач и прекратил диалог.

— Пи-и-ить! — Мне надоело подслушивать. К тому же позиция обоих мне была вполне ясна.

— Сейчас! — В комнату ворвался Аристарх в светлом костюме, отдаленно напоминающем врачебную форму, и напоил меня из специальной бутылочки с пластиковой трубкой. После этого смочил мне губы ватным тампоном и присел рядом.

— Спасибо! — прошептала я.

— Не нужно, — смутился доктор. Извинился зачем-то: — Ничем другим я вам, к сожалению, помочь не могу.

— Вы можете сообщить обо мне полиции и в консульство, — предложила я ему надежное успокоительное для неспящей и кусачей совести. Вдруг да поможет чудаку на пути к ангельскому статусу?

— Не могу, — тихо произнес Аристарх, деликатно проверяя мой пульс и стараясь не встречаться глазами. — Никос — мой близкий родственник и глава семьи. Моя родня полностью зависит от его благорасположения.

— Что такое одна жизнь в сравнении со многими? — скривила я губы. — Вы это хотите мне сказать?

Доктору стало стыдно, и он поспешно отвернулся. Его смущение выдали побагровевшие шея и уши.

Но делать он ничего не будет. Типичная страусиная политика невмешательства. Своя семья против чужестранки? Выбор ясен. Одна против всех.

— Как наша пациентка? — вплыл в комнату невозмутимый Казидис. — Уже лучше себя чувствует?

— Если ты еще раз сюда зайдешь, Казлудис, — попыталась я улыбнуться потрескавшимися губами, — то я доведу свою угрозу до конца!

— Никто не может просто перестать дышать по своему заказу! — ухмыльнулся Никос, упирая руки в бока. — Глупый бабский шантаж.

— Глупый ты… — грустно ответила я. И отключила дыхание.

Аристарх, видя мои стремительно синеющие губы, кинул умоляющий взгляд на родственника и включился в работу.

Для начала меня сильно побили в грудь. Потом очень крепко поделали искусственное дыхание.

Ломота в голове и болезненная резь в легких нарастали, но я держалась и не собиралась сдаваться, пока не услышала звук хлопнувшей двери.

А-а-ах! В легкие ворвался долгожданный спасительный кислород.