Гвардеец Бонапарта. Гордись, Европа: у тебя есть Россия! - Валерий Пикулев

…Тот же Поль, чуть осунувшийся, правда.

Николя, по привычке, пускал колечки, одно за другим, вспоминая мытарства по разным там Европам, Америкам… – везде хорошо, где нас нет! – отпил немного из чашки…

– Эй! Ты где, – «приход» у тебя, что ли? – окликнул его приятель. – Благо, хозяин здешний… стулья ещё у него, а то в бистрó… – там не посидишь, не помечтаешь! – Заказал, выпил, и валú! Зато оборот клиентуры, выручка! – Казáки придумали…

– Какие там ещё казáки? – воротился Нико из путешествия по волнам памяти, чуть не захлебнувшись кофе.

– Да русские, генерала Платова… – был у них такой пьянчужка, ещё в 1814 году, когда в Париж вошли, – дед рассказывал мне, историк… – вот и название от них осталось – «бистрó». Войдёт этакий увалень в харчевню, – а там наши по часу коньяк смакуют из маленьких рюмашек, – подойдёт к стойке, швырнёт монету и потребует… – Поль даже привстал, изображая казака, требующего выпивки, – и гаркнет во всю глотку: «Рому! – Кружку! И… быстро!» – отсюда и название. – Затем осушит залпом, крякнет, повернётся на каблуках и, – строевым шагом к выходу, под изумлённые взгляды посетителей! Вот так-то! А мы с тобой кофе чашечку сосём полчаса.

– В Булонском лесу от этих казаков скобы ещё остались в старых соснах… Они их вместо наблюдательных вышек использовали, – вставил Николя. Он, родившийся близ Парижа, часто бывал в этом парке. Теперь в Булонском лесу не погуляешь, – его облюбовали «голубые».

– Лихой народ, эти русские! Забулдыги, но морду набить могут! Там, говорят, до сих пор медведи, случается, по улицам шастают. Да и люди… – бандит на бандите!

– Ну что ты мелешь?! – Бывал там разве? – оживился Николя, въехав в русскую тему. Бабушка его была из России; и пока он глотал пыль заморских дорог, они с дедом купили небольшую квартирку в Санкт-Петербурге, на реке Мойке, – благо, развал в России, можно по дешёвке… а потом продать подороже.

– Не, бывать в России не доводилось ещё… Упаси, Бог!

– А мне моя бабуся рассказывала, – она Пушкина любила читать, – что когда русские в столицу входили, то их парижанки цветами встречали! – Во как! А ты – медведи… бандиты!

– Ну да?! – отозвался Поль скептически, – и с чего бы это?

– Да ничего особенного. Просто они, понимаешь, насмотревшись на наших плюгавиков, – да и тех Бонапарт в солдаты забрал, оставив лишь стариков да калек! – увидали вдруг настоящих, кондовых мужиков! Об этом Пушкину поведал его старший приятель, Пётр Каверин, побывавший тогда в Париже. Во многих полках, когда уходили, не досчитывалось по пятнадцать – двадцать человек! – Парижанки их прятали, где могли, только бы в Россию не отпускать, – по чердакам, подвалам… А ты говоришь, – бандиты. Нормальные ребята!

– Этот Каверин, – у Нико, похоже, взыграла русская кровь, – как-то, в одном из шалманов, утёр носы нашим офицеришкам… А было так. Входит он в забегаловку и видит: четверо наших парней в штатском, – а намётанный глаз не проведёшь: явно офицеры! – разлили бутылку шампанского по четырём бокалам и, стоя, выпивают – «за Императора!». А дело в том, что в те дни в Париже, и в самом деле, находился русский Император Александр, но они-то пили за нашего! И вот тогда этот Каверин зовёт гарсона и требует: «один бокал и четыре бутыли шампанского!» – и, стоя, тоже выпивает – «за Императора!» – все четыре подряд! А затем подходит строевым шагом к нашим, отдаёт честь и громко, по-французски: «вот как надо пить за своего Императора, господа!» И, снова отдав честь, круто разворачивается и твёрдым шагом, как по струнке, вон из шалмана!

Здесь речь идёт о реальном лице, старшем приятеле Александра Сергеевича Пушкина, – Петре Павловиче Каверине, – бесшабашном гусаре, участнике штурма Парижа. Ему великий поэт посвятил стихотворение («К Каверину») и одну из своих статей.

– Нет, русские любят крепко вдеть, это верно. – И тут Николя рассказал другу, – ну раз уж легла такая карта! – о том, как, войдя в Париж, русские гусары прежде всего разыскали винодельню, какая лишь и уцелела: винодельню месье Шаврона. Тот, перетрусив, согласился поставлять в войска вино за полцены, только бы не разоряли. Так вот, гусары, уже выходя из Парижа, нарочно сделали крюк и, проезжая верхом мимо этого благословенного заведения парадным маршем, – полк за полком! – отдавали честь: «Виват, Шаврон!» – Вот, какие они, русские! – закончил Орли.

– Э-э, приятель! Мы уже с полчаса, как о русских треплемся, – и лишь о том как пьют, да как с бабами… А почему, – знаешь? Да просто они и не могут по-другому. Пустой, дикий народ! Отсюда и революции, и Перестройки ихние… Всё никак не выбрать: то им коммунизм нужен, то капитализм… – оттого и живут в дерьме! Но, сильны, бродяги! Ох, сильны! Ты уж извини, старина, коли задел твои русские струнки…

– Да что же мы сегодня о русских, да о русских?! – и Поль выразительно хлопнул ладонью по столу, да так, что посуда зазвенела. Николя успел-таки подхватить почти пустую чашку, чуть было не соскользнувшую со стола.

– Ну ты же сам начал, Поль. А, кстати! Удалось тебе выяснить… – мы так ничего и не узнали толком… а тебя ведь, из-за этого турнули тогда.

– Не бери в голову, старик, – Поль, подавив возбуждение, был теперь совершенно спокоен и, пожалуй, жизнерадостен, – дело закрыли, а съёмки… – найду что-нибудь. А пока на подхвате, – ответил он, вертя чашку и не глядя в глаза другу. – А сам что собираешься делать? Как в Европе-то, в Америке?..

– Да всё то же. Случайная работа… телереклама… Там не очень-то к иностранцам… – среди своих куча безработных талантов! А «свобода», «равные возможности»… – хрень всё это, реклама, обман!

– Ну и что делать собираешься, коли ни здесь, ни там?..

– Погляжу… – уклончиво ответил Нико, – так… есть мыслишка. «А всё же, рассказать ему, или?..» – подумал он, рассматривая кофейную гущу на дне чашки.

Николя давно знал Поля: вместе закончили Академию Киноискусства в Париже, вместе и сниматься начали. Потом, бывало, их жизненные пути и расходились надолго, но затем неизменно пересекались. Одним словом: друзья-конкуренты, – помогали, случалось, друг другу… но каждый ревностно относился к успехам другого.

– Да ладно, скажи уж другу!

И Нико, – «а и в самом деле, может Поль и подскажет что-нибудь», – поведал приятелю о своей, появившейся, кстати, совсем недавно, идее и вытащил из борсетки объёмистую пачку листов с текстом, сложенную вдвое…

Снять на оставшиеся деньги свой собственный фильм, по своему сценарию… – эта мысль всё чаще посещала Николя. А что?! Лишь бы тему выбрать покруче. Но вот, с темой-то… – с этим было сложнее. Чем сейчас удивишь пресыщенного зрителя?! – Детектив? – Откровенный порнухан? Нет, всё балда! «Мыльные оперы»? – Эти многосерийные радиомьюзиклы (какими и были поначалу), так полюбившиеся когда-то домохозяйкам, стиравшим одновременно бельё (отсюда и название), – они уже всем надоели! Вот бы развернуть многосерийную киноэпопею, да самому сыграть в ней главную роль! – Это было бы, пожалуй… Тогда бы в Монпелье… Да что там этот южный городишко – тогда бы вся Франция ахнула!

Тут Нико представил афишы, расклеенные по всей стране, – с его задорной рыжей физиономией! Ворохи писем и телеграмм… Букеты влюблённых поклонниц, оставленные у двери его маленькой квартирки, в мансарде трёхэтажного домика на рю де Фигэрас!.. Выступление на презентации фильма в Париже: он, с рыжей копной непокорных волос, во фраке синевато-зелёного цвета морской волны, в свете пюпитров… – и непременно, в «Ле Гранд Рекс», на Больших Бульварах! А потом… – соблазнительные предложения крупнейших киностудий Франции… поездки в собственном автó с откидным верхом (о котором так мечтал!) … фуршеты… – да что там Франция, весь мир у его ног!

Но опять же, – «на какую тему?» – этот вопрос мигом вырвал Орли из когтей сладкозвучных сирен Острова Грёз и безжалостно бросил его в трясину Болота Реальности.

Николя, подойдя к холодильнику, достал машинально банку пива, открыл и сделал глоток. Пиво не освежило, оставив во рту лишь привкус горечи. Он подошёл к полке, на которую были сложены стопками книги вперемешку с брошюрами и ксерокопиями и попытался достать книжонку с броским названием на корешке переплёта: «Написать сценарий к фильму? – Нет ничего проще!». Стопка развалилась, рассыпавшись разноцветным ворохом.

Среди книжонок и брошюр он увидал давно уже позабытую им толстую папку, – ещё, помнится, дед с нею возился, – а из неё выпала подшивка листов ксерокопий… – «Записки Императорской Гвардии конного егеря Шарля д′Ора о походе в Россию в 1812 году с корпусом кавалерии под водительством маршала Жана-Батиста Бессьера», – прочёл он заголовок. Подняв довольно объёмистую пачку пожелтевших листов, он бегло прошелестел страницами, – так, ничего особенного, – и хотел, было, водрузить её на «историческое» место, собирать пыль веков дальше… однако, подумав, швырнул на письменный стол, поглядеть на досуге.