Заклятые супруги. Леди Смерть - Эльденберт Марина

– Немного отличается от книг, согласитесь?

Я кивнула.

Ивар проводил тетушку к выходу и вернулся ко мне. Зал стремительно пустел, мы остались одни. Отрезанные от остального мира освобожденным из шнуров тяжелым бархатом портьер. Я подняла глаза, рассматривая висящую под потолком люстру: три огромных кольца, книзу сужающиеся в диаметре. Никаких свечей, подвесок и хрусталя, но окружающее ее мерцание и переплетенные завитки светящихся белым золотом лент с лихвой компенсировали простоту. Необычно. И интересно: даже не представляла, что где-то еще используют магию для освещения. Особенно настолько сильную.

– Подарок Симона Эльгера. Вэлее, его величеству и простым смертным, – Ивар проследил мой взгляд.

О.

Присмотревшись, я поняла, что источник замкнут в самих кольцах. Золото будто раскалялось изнутри и рассыпало вокруг яркий свет.

– И роспись тоже.

Под куполом, в обрамлении позолоты орнамента, растянулись красочные берега легендарной Арнеи. Я поднесла к глазам бинокль – сквозь омывающий их прибой проступала надпись: «В мире всегда есть место магии».

– Хотите пройтись?

– С удовольствием.

Удовольствие закончилось, стоило Ивару отодвинуть портьеры. Мимо ложи шел Анри, а под руку с ним – сошедшая с небес светлая. Женщина, в которой было идеально все: от изящного овала лица, до тонкого стана, затянутого в голубой шелк. От движений – неторопливых, плавных, до королевской осанки. От белокурых волос, собранных в высокую прическу до чувственного небольшого рта. Я попятилась было назад, но как назло на пути возникла широкая грудь и все к ней прилагающееся Ивара. Будь у меня на затылке глаза, конфуза можно было бы избежать, но сейчас я буквально влетела в его руки, а он инстинктивно подхватил меня за талию.

Всевидящий-пожалуйста-пусть-они-пройдут-ми…

В другой раз.

Анри повернулся медленно, будто что-то притянуло его взгляд. «Что-то» в данный момент замерло в объятиях племянника баронессы де Рианон, с гулко ухающим сердце. Замер и муж, рассматривая меня от подола платья – темно-охряного – до макушки. Недобро прищурился, но затем маска безразличия стерла с его лица все чувства. Он склонился к хрупкой девице, что-то сказал, и они вместе направились в нашу сторону. К тому моменту я уже выпуталась из кольца рук, эффекта неожиданности и власти обманчиво-теплых супружеских глаз, поэтому была готова к встрече даже с Верховным демоном преисподней.

Наверное.

– Не ожидал вас здесь встретить, графиня, – прохладная вежливость и наносное удивление. Его рука опалила мои пальцы даже через перчатку.

Взаимно.

У светловолосой оказались огромные голубые глаза и очаровательные ямочки на щеках. А еще грудь, которой могла позавидовать даже Луиза – пышная, но в меру. Ровно настолько, чтобы все мужские взгляды тонули в упругом декольте. Мне запомнился интерес Анри к нашим недовыданным белокурым леди, но с тем же успехом можно было сравнивать кукурузные початки и тонкую иву. Вместо девичьего смущения и неловких улыбок – зрелая женственность и сочная красота. Зрелая, да не перезрелая, как у Камиллы Уитмор. А может, у этой красоты ноги кривые?

– Сама не ожидала себя здесь встретить. Вы же знаете, я не переношу толпы…

Толпу может и не переношу, а вот что я несу сейчас?

Изумление, мелькнувшее в глазах Анри на краткий, едва уловимый миг, тут же снова сменилось холодом. Не знаю, опера помогла или воспоминания о нашей последней ночи в подвале Мортенхэйма, но тут меня действительно осенило. Не позволяя мужу вставить хотя бы слово, я окинула его эскор…тессу немного расфокусированным взглядом.

– Представите меня вашей очаровательной спутнице? А это месье Раджек, племянник баронессы де Рианон… Неплохой малый, когда не пьет коньяк. Ох!

Я раскрыла веер и принялась усиленно им обмахиваться.

– Простите пожалуйста, – прошептала, приложив руку к груди и старательно краснея – тут даже притворяться не пришлось, – сама не знаю, что говорю. Просто вся эта ситуация с разводом… для леди моего положения это чересчур.

– Евгения Венуа, графиня д’Ортен, – в сторону Ивара Анри даже не взглянул. – Моя супруга, Тереза Феро, графиня де Ларне.

Если бы голосом можно было рубить мрамор, пол под нами уже разделился бы надвое, а случайные зрители щедро посыпались вниз, как горох сквозь прореху в мешке. Зрителей, кстати сказать, становилось все больше. Конечно, остановиться и откровенно глазеть на нас не могли, поэтому приходилось замедлять шаг, поправлять прическу, любоваться барельефом – у кого на что хватало фантазии. Все-таки не каждый день встречаешь графа, его жену, пусть даже почти-уже-не – как она только что заявила, и любовницу в опере. Маркиз де Нуаре вон свою не привел, скучный он человек.

– Приятно познакомиться, мадам Феро.

Графиня улыбнулась, голос ее звучал как колокольчики в ночи. Такие, размером с чайную чашку металлические бубенцы.

– Взаимно, мадам Венуа.

В глубине учтивой невозмутимости полыхнула насмешка. Евгения смотрела не сквозь меня, как могло показаться. Она смотрела насквозь.

– Прошу прощения, графиня. Я провожу вас, – Анри обращался к ней, но смотрел на меня. Если взгляд может захлопнуться на горле капканом, то именно это сейчас и произошло. – Мне нужно поговорить с супругой. Когда я вернусь, вам лучше быть на этом самом месте, миледи.

– Граф…

Евгения хотела возразить, но Анри уже повел ее прочь. Разочарованные таким поворотом событий дамы и господа начали расходиться. Зашуршали платья, зашумели голоса – кто-то обсуждал «Падение», кто-то внутреннее убранство оперы Руале. Поклясться могу, многие были бы рады остаться здесь до возвращения моего мужа и понаблюдать, чем дело кончится, но мне было не до них. Вместо трех дней остались считанные минуты. Пять? Десять?.. Чтобы заставить поверить Анри в то, во что я сама не верю. Все мое существо отчаянно противилось даже мысли о поездке в Лавуа, не говоря уже об обжигающих, сводящих с ума прикосновениях.

– Тереза, что вы только что устроили? – яростный шепот Ивара настиг меня в самый подходящий момент. Я обернулась и вцепилась в его локоть мертвой хваткой.

– Мне нужна ваша помощь! И коньяк.

5

Самая лучшая часть любого плана – импровизация. В этом я убедилась, щедро ополоснув рот коньяком в оперной туалетной. К счастью, удалось улучить минутку, когда обитель роскоши в светло-сиреневых тонах, с зеркалами в золоте и широкими рукомойниками, некоторые дамы уже покинули, а прочие еще не зашли. Все-таки от лорда Фрая тоже есть польза, читай крепкая рука джентльмена, на которую можно опереться, и имя ей – Ивар Раджек. Он не задавал лишних вопросов, не учил уму-разуму, просто принес все, что требовалось. Не знаю, где, но он раздобыл серебряную флягу, которая перекочевала в ридикюль. Наполненная наполовину. Разглядывая себя в зеркале, я пришла к выводу, что выгляжу достаточно нетрезвой: глаза лихорадочно сверкают, даже руки слегка дрожат. Последнее от напряжения, но кому какая разница. Вряд ли можно отличить алкогольную тряску рук от безалкогольной.

По пути назад мне попадались лица знакомые и не очень. Я ловила заинтересованные взгляды: до большинства уже добралась новость, что граф де Ларне появился под руку с графиней д’Ортен. На лестнице мы обменялись улыбками с женой известного делового человека – что интересно, в Вэлее расположение к богатым людям, не отмеченным титулом, было обычным делом. В большинстве случаев снисходительное, с высоты своего положения, но все равно не идущее ни в какое сравнение с холодным отчуждением энгерийцев.

Когда мы с ней поравнялись, она едва уловимо наклонилась ко мне и прошептала:

– Он вас недостоин.

К сожалению, ответ: «Еще бы», – был стратегически неверным, поэтому я просто потупила взор и прерывисто вздохнула. Прерывисто – потому что чем ближе становилась ложа и встреча с Анри, тем больше мне не хватало воздуха.

Муж уже вернулся и стоял рядом с Иваром. Обманчиво спокойный, лишь взгляд полыхнул золотом при моем появлении. Анри всегда прекрасно владел собой, но мой побег ему не понравился. Стоило подойти ближе, подал мне руку: мягко, словно кот вытянул лапу. Как будто я не знала, что при случае он способен выпустить когти. А чтобы больше не сбежала, еще и переплел наши пальцы. Я едва удержалась, чтобы не отдернуть ладонь, настолько привычным и забытым был этот жест.