Вася-капиталист - Юрий Третьяков

Вася поманил Марсианина пальцем, и тот двинулся к нему, будто под гипнозом. Отведя его подальше от любопытных, которые с жалостью и интересом глазели издали, Вася показал Марсианину раскрытую ладонь и постучал по ней пальцем.

— Что? — не понял Марсианин, уставившись в ладонь, будто надеялся рассмотреть на ней что-то микроскопическое. — Я не понимаю…

— Не по-ни-ма-ишшь? — противным даже для самого себя голосом прошипел Вася. — А по кинам шляться понима-ишшь?.. А одеколониться понимаишшь?.. А как деньги отдавать — сразу не понимаишшь? Долг гони!

Марсианин отвел глаза в сторону и вздохнул:

— У меня…. нету…

— Нету-у? А одеколониться есть? А отдавать нету-у?

— Это… мне… мама… дала… специально.

— А мне какое дело! Это меня не касается! Когда рыб брал, о чем думал? Я, по-твоему, убытки должен терпеть? «Специально»!

— Я… отдам…

— Когда?

— Когда… будут… деньги… так… сразу… и отдам…

— Ладно! — сказал Вася. — Значит, пока долг не отдашь, поступаешь ко мне в рабство, понял?

— Как это?

— А так! Как полагается!

— Полагается?

— Ну да!

Марсианин медленно моргнул, и было видно, что он ничего не понял. Подумав, он спросил:

— А что… я… должен… делать?..

Вася и сам толком не понимал, зачем ему, действительно, раб и что он обязан делать, и сказал неопределенно:

— Что заставят…

— А… что?..

Вася подумал.

— Пойдем сегодня после уроков в лес!

— Это зачем? — испуганно спросил Марсианин, — Я… не хочу.

— Мало ли чего ты не хочешь! Возьмем у меня канистру и наберем в озерках всяких инфузорий на корм рыбкам, а также водорослей, водосбор, аквилегию, понял?

— А-а… — радостно ухмыльнулся Марсианин, в глазах его появился интерес, — ладно. Это я пойду. Я давно… хотел… в лес сходить!.. Ладно, ладно… А когда… мы… пойдем?..

— После уроков.

— Ладно… ладно… — закивал Марсианин.

Он оказался очень исполнительным и аккуратным рабом. Вышел Вася после уроков из класса, а Марсианин тут как тут: стоит, прислонившись к стенке, в одной руке портфель, а другой задумчиво поглаживает подстриженную голову и нюхает ладонь.

— Пойдем — заулыбался он навстречу Васе.

— Пошли. На тащи портфель…

Марсианин почтительно принял портфель и, неизвестно отчего страшно довольный, зашагал рядом с Васей.

— Надо… зайти… ко мне… домой… — сказал он, — Надо… у мамы… спроситься… и… переодеться… этот… костюм… у меня… парадный…

Он с гордостью оглядел свои старенькие брюки с остро наглаженной складкой.

Жил он, оказывается, на другом конце города: пока шли — уморились. Вася присел на лавочку отдохнуть, а Марсианин ушел в дом.

Сначала Вася с удовольствием отдыхал, потом соскучился, а Марсианина все не было.

Время от времени калитка приоткрывалась и в узенькую щель выглядывала какая-то дошкольная мелкота, судя по выпученным глазам, марсианские братья и сестры. Сколько их всего, сосчитать было трудно, так как они располагались в несколько рядов и все время менялись местами, даже у самой земли чьи-то глаза с любопытством разглядывали Васю. Малыши чем-то шуршали и хихикали, делясь впечатлениями.

Наконец Васе это надоело, и он крикнул:

— Эй, вы!

Калитка сразу закрылась, и за ней началась какая-то возня, шепот и даже, похоже, легкая потасовка, потом опять появилась щель, и в нее уставился на Васю чей-то любопытный глаз.

— Скоро, что ль, ваш выйдет?

— Он кушает! — пискнули за калиткой, и она опять захлопнулась.

Прошло еще столько времени, что даже самый большой обжора, по Васиным расчетам, должен был бы управиться с обедом, и, дождавшись очередной вылазки маленьких марсиан, Вася спросил:

— Он что там, спать лег, что ли?

— Нет, — ответили младшие марсиане. — Ему варят три крутых яйца!

Когда Вася уже окончательно потерял терпение и собрался уйти, появился сам Марсианин. В руке у него была сетка с какими-то кульками и бутылкой молока.

Вместе с ним вышла его мать и, критически оглядев Васю, сказала:

— Значит, это ты хочешь провожать Эдика в лес? Я его отпускаю. Но с одним условием. Во-первых, недолго, во-вторых, близко к воде не подходить, в-третьих, проследить, чтоб он все это съел. Да смотри, чтоб он ноги не промочил. А также далеко не ходить, чтоб он не переутомился. Ты старше его, значит, за него отвечаешь. Слышишь? Я на тебя надеюсь.

Она обернулась к Марсианину и погрозила пальцем:

— А ты слушайся его и не вздумай устраивать какие-нибудь выходки, иначе эти походы будут в первый и последний раз! Даете слово? Ну, смотрите!

Она поцеловала Марсианина, словно отправляла его обратно на Марс, а не в тот лес, который синел на горе, видной от дома, потом махала ему вслед рукой, и вместе с ней махали руками маленькие марсиане, высыпавшие на улицу в несметном количестве.

Сытый Марсианин, видимо, ощущал прилив сил и всю дорогу до Васиного дома скрипучим медленным голосом рассказывал:

— Я открыл… знаешь что? Знаешь… откуда… происходит… электричество? Оно… происходит… из кошки! Если… ее… погладить… искры… так и… сыплются… тр-тр-тр… Так вот… если собрать… миллион… различных кошек… да состроить… такую… машину… чтоб их всех… вместе… гладила… и к каждой кошке… присоединить… провод…

Дома Вася наспех поглотал холодный суп, перепрятал кошелек под шифоньерку, взял канистру, и они пошли в лес.

Канистру Вася дал нести Марсианину, а сам пошел впереди, заложив руки за спину и выпятив живот — настоящий плантатор-эксплуататор. Жалко, что курить он не научился, а то сигара здорово бы ему пошла!

Однако слабосильный Марсианин, тащивший канистру, согнувшись набок и поминутно меняя руку, очень скоро совсем выдохся, стал отставать и отдыхать на каждом шагу.

— Эх, ты! — не вытерпел Вася. — Дай-ка сюда! Так мы с тобой и к вечеру не дойдем!

Марсианин охотно отдал канистру и, сразу повеселев, бодро зашагал рядом, иногда даже забегая вперед и заглядывая Васе в лицо, чтобы увидеть, как он относится к его следующему открытию:

— В петушином… голосе… содержатся… такие… еще неоткрытые… волны!.. Они… вызывают… самый… крепкий… сон! Когда… я… жил… в деревне… то… как только… запоет… петух… засыпал… самым крепким… сном! И разбудить… меня… было… уже… невозможно! Если собрать… миллион… различных… петухов…

Как видно, рабское положение нисколько раба не угнетало, а наоборот — придавало ему дополнительную бодрость…

Но едва только они миновали мост через речку и очутились на опушке леса, он выбрал себе местечко под первым попавшимся деревом, где и уселся, сказав:

— Отдохнем… мне… нельзя… переутомляться. Слыхал… что мама… говорила?

Отдыхал он долго, а Вася ждал, сидя на пеньке. Подогнать раба он боялся: а может, и правда, — нельзя ему переутомляться, вдруг он больной какой-нибудь? Очень уж у него тщедушный вид…

Несмотря на это, аппетит у Марсианина был прямо-таки удивительный!

Он раскрыл свою сетку, приговаривая:

— Ну-ка… чего… она мне… тут… насовала?.. Та-ак яйца… бутерброды…. Со с чем? С колбасой… Подзаправимся… чуть-чуть…

— Куда же в тебя только лезет? — возмутился Вася — Тощий, а прожорливый! Ты же дома ел!

— Ну… и… что ж? — прошамкал набитым ртом Марсианин. — Для здоровья! Я… быстро… проголадываюсь…

Он облупил яйцо и в два глотка съел его, прикусывая бутербродом, точно так же поступил со вторым яйцом. Запил все молоком, а бутылку с остатками аккуратно заткнул пробкой.

Потом самодовольно похлопал себя по животу, который, впрочем, остался таким же втянутым, как был.

— Нормально… подзаправился… Сейчас… отдохнем еще… чтоб… в животе… все… перемешалось… и тогда… можно… идти…

Вася любовался лесом, который не видел с прошлого лета. Журчали невидимые ручейки, листьев на деревьях еще не было, но в ветвях сновало множество птичек, и поэтому тени от ветвей все время дрожали и перемещались. Отовсюду слышались птичьи голоса, а земля была вся голубая от подснежников.

Только развеселившийся Марсианин надоедал:

— Вася, а это… какой-такой… цветок… желтый? А эта… тропинка… куда… ведет? Неужели… не знаешь? А мы… не заблудимся?.. А если… заблудимся… то… что?..

Когда невдалеке вдруг защелкал соловей, Марсианин пришел в восторг и заржал на весь лес:

— Ги-ги-ги-ги-ги!..

Соловей, конечно, испугался и замолчал или совсем улетел.

Наконец Марсианин почувствовал себя настолько отдохнувшим, что выразил желание идти дальше.

Кое-где в низинах было еще сыро, под ногами хлюпала вода. Марсианин ни за что не хотел идти по сырости, задирал ногу чуть ли не под самый Васин нос, чтобы показать подошву:

— Сыромятные… сразу… будут… как кисель! Промочу… ноги… простужусь… а мне… этого… нельзя…