Исламская интеллектуальная инициатива в ХХ веке - Г. Джемаль

2. В условиях столь агрессивной экспансии мусульманам необходима идеология, с помощью которой можно было бы эффективно противостоять вестернизации, мобилизовать массы и направить их на построение справедливого общества. В отличие от Фанона, скептически относившегося к потенциалу религии, идеальным претендентом на эту роль Шариати, безусловно, считает истинный революционный ислам, тем более, что данная религиозно-политическая доктрина не является чуждой в цивилизационном и ценностном отношении. Проблема, однако, заключается в том, что ислам и в суннитской, и в шиитской версии подвергся искажению, «застыл во времени», оброс дремучим и услужливым в отношении властей клерикальным аппаратом, покрылся многочисленными языческими наслоениями и предрассудками, никакого отношения не имеющими к чистому исламу Пророка Мухаммада и праведных шиитских имамов. Данная метаморфоза не является результатом внешнего заговора и гонений, иностранной агрессии, которым ислам достойным образом противостоял, а был искажен, «подорван» ширком изнутри, вследствие предательства коррумпированного духовенства. Поэтому, делает вывод Шариати, ислам нуждается в реформации, подобной протестантской реформации христианства. По мнению Шариати, наряду с возрождением фундаментальных, изначальных, вневременных принципов религии единобожия, необходимо провести серьезную ревизию вторичных догматов, обусловленных тем или иным историческим контекстом, четко разграничить «базисные» и «надстроечные» постулаты ислама. При этом необходимо строго следовать «базисным», основополагающим принципам религии единобожия, в то время как «надстроечные» элементы вероучения не могут считаться вечными и неизменными. Почему Шариати не ограничился позициями возрожденчества, а столь настойчиво призывал к реформе мусульманского вероучения? По мнению философа, важной задачей является не только восстановление принципов первоначального, истинного, таухидного ислама, но и недопущение дальнейшего вырождения таухида в ширк. Поскольку в концепции Шариати искажение религии есть не что иное, как «окаменение во времени», препятствовать ему должно постоянное движение вперед, «перманентная революция», активное и творческое развитие вероучения в соответствии с потребностями эпохи. Решающую роль при этом Али Шариати отводит практике иджтихада. Шариати констатирует, что несмотря на то, что в шиизме формально «врата иджтихада» остаются открытыми, на практике муджтахиды в силу своей ограниченности и неадекватности эпохе просто не способны его применять.[33] Философ настаивал на серьезной реформе теологического образования, предлагая нетрадиционную программу обучения, предполагающую как фундаментальную подготовку в области исламских дисциплин, так и повышение эрудиции студентов, воспитание в них навыков оригинального мышления, использование новейших методик преподавания. Также Шариати считал средством понимания ислама искусство, назвав его языком беседы с тайным (примечательно, что и у Хайдеггера была идея, согласно которой в языке поэту раскрывается дар бытия (свобода и истина), им, поэтом, говорящего). В целом же Али Шариати призывал «исламский протестантизм отбросить все, что мешает свободе мысли, и открыть простор новым идеям и веяниям...». Сам философ следовал данному принципу при построении собственной концепции, не боясь, например, использовать идеи западных мыслителей, пусть даже стоящих на позициях атеизма, если считал их полезными для понимания и творческого развития мусульманского вероучения.

По мнению Шариати, после сокрытия имама Махди миссия претворения данной реформы в жизнь и руководства должна быть возложена на того, кого философ называет осведомленной личностью: на человека, обладающего знанием, осознающего проблемы своего общества и чувствующего ответственность за судьбу ислама и народных масс. В данном случае речь идет не о знаниях, приобретенных в ходе изучения исламских наук или получения светского образования, ибо «знание — это свет, который Аллах зажигает в сердце того, кого пожелает»[34]. Согласно гносеологической концепции Шариати, подлинное знание в исламском смысле находится не вне человека, а в нем самом, ибо Аллах «научил человека именам», заложил в человеке предпосылки понимания. Ни муджтахиды и улемы (которых Шариати называет ответственными за то, что народ не знает сущности ислама), ни светские интеллектуалы (их мыслитель обвиняет в незнании проблем своего общества, изоляции от народа) не могут считаться осведомленными только в силу того образования, которое они получили, ибо оно не гарантирует понимания и обретения чувства ответственности. Осведомленный человек должен выполнять ту же функцию, что и пророк и имам, только до наступления сокрытия имама Махди он избирался непосредственно Аллахом, а во время сокрытия умма формирует правительство из наиболее талантливых и одаренных людей, которые выбирают руководителя, ведущего народные массы к заветной цели — построению живущего по законам ислама таухидного общества, в котором отсутствует деление на классы, нет частной собственности и угнетения. Образцом религиозного вождя, осведомленной личности Шариати считал имама Хомейни.

Философия Али Шариати глазами имама Хомейни

Что касается лидера Исламской революции, то он, в свою очередь, инновацию Шариати не принял. Безусловно, в программах Шариати и Хомейни много общего: оба понимали ислам как интернациональную революционную идеологию (точнее говоря, теологию), предназначенную для служения обездоленным всего мира и борьбы с угнетателями, как единственную систему, призванную сделать мир справедливым, и т.д. Проблема состоит даже не в ярко выраженном антиклерикализме Шариати, поскольку, в том числе и не желая сеять раздор в рядах оппозиции, он высказывался одобрительно в адрес революционно настроенных улемов, в то время как со стороны имама чувствовалось явное недоверие к духовенству. Во-первых, онтологическая концепция Али Шариати весьма уязвима с точки зрения исламской теологии, поскольку имеет пантеистический характер. Во-вторых, несмотря на то что сам Хомейни во многом переосмыслил центральные догматы шиизма, он считал ревизию ислама со стороны Шариати крайне опасной. Так, Хомейни призывал не отступать как от первичных, так и от вторичных предписаний ислама, обвиняя в косности и деградации конкретных людей — порочных ахундов, считая основной задачей избавление от них, а вовсе не ломку системы теологического образования, пересмотр вторичных положений религии. Шариати видел источник всех бед в системе, в искажении самого ислама, а не в происках агентов шахского режима и его заокеанских хозяев. Если Шариати считал залогом сохранения базовых принципов ислама иджтихад, то Хомейни рассматривал как «защитный пояс» ислама именно систему религиозного образования, тщательное следование всем предписаниям (при этом, конечно, поощряя иджтихад). Лидер Исламской революции отверг концепцию Али Шариати также в силу того, что она де-факто дезавуирует «велаят-е-факих»[35] как политическую доктрину. Наконец, заигрывания Шариати с марксизмом не могли понравиться имаму. Конечно, называть Шариати «исламским марксистом» некорректно, ибо он не принимал материалистическую и атеистическую направленность данной философии, называя ее одномерной, и в то же время полагал, что у марксизма и ислама разная теоретическая база, но одна цель — построение бесклассового общества, общества без частной собственности. Имам категорически возражал против такого подхода, считая его противоречащим исламским законам, о чем писал в «Религиозно-политическом завещании», где также резко осудил левую организацию «Моджахедин-е-халг»[36], принявшую многие положения концепции Шариати, в том числе и тезис о построении бесклассового общества, и выступившую против исламской республики.

Заключение

Али Шариати является вторым по значимости и влиянию после имама Хомейни идеологом Исламской революции в Иране. Какими бы ни были его разногласия с лидером революции, вклад Шариати в историю мусульманской мысли огромен. Во-первых, он предложил мусульманским странам проект модернизации без вестернизации на исламской почве, а также призывал к сотрудничеству суннитов и шиитов на основе общности проблем и ответственности за судьбу мусульманства. Во-вторых, он представил ислам как универсальный надкультурный революционный проект. В-третьих, Шариати осознал необходимость диалога радикального ислама с западными левыми нонконформистскими силами. В-четвертых, он указал на острейшую проблему, актуальную как для современного мусульманского фундаментализма, так и для любой идеологии вообще, — проблему противодействия процессу предательства победившей революции, превращения ее в свою противоположность, опасности клерикализма в любом его виде. Эта тема является чрезвычайно болезненной и насущной как для современного Ирана ввиду сложившейся там политической ситуации, так и для нашей страны, пережившей предательство Октябрьской революции, последствия которого печально известны.