The Question. История - Коллектив авторов

8. Культурные. Они, конечно, неразрывно связаны с пунктом 6. Война породила не виданное прежде количество новых сюжетов, подняла или обострила известное число философских и экзистенциальных вопросов. Для многих простых солдат было зачастую непонятно, зачем они вообще ведут войну, за что сражаются. По другую линию фронта в окопах мерзли и мокли такие же рабочие или крестьяне. Это явление было даже во французских и немецких частях, народы которых исторически друг друга не любили, а французы так просто мечтали отомстить за Франко-прусскую войну.

Но не философией единой жив человек. 1920-е наблюдали огромный взрыв гедонизма, желания жить и процветать. После долгих лет лишений и ограничений население наконец дало себе волю в стремлении преуспевать, тем более что промышленность была диверсифицирована и производственные мощности были оптимизированы под гражданские нужды. В США эта эпоха так и называется prosperity – «процветание». Посмотрите или почитайте «Великого Гэтсби» или «Чикаго», чтобы проникнуться этим духом.

Конечно, я поверхностно перечислил только самые-самые основные изменения, вы найдете их много больше. Можно сказать, что если в войну вступал еще мир XIX века, то вышел из нее уже мир века XX.

Известно ли, когда произошел исход евреев из Египта и кто был в те времена фараоном?

АРТЕМИЙ ЛЕОНОВ

историк-востоковед, студент

Тот факт, что фараон ни разу не назван в Писании по имени, представляется странным, учитывая известную тенденцию Ветхого завета заваливать читателя именами и топонимами. Например, сообщается, что двух повитух, которых безымянный фараон призвал к себе, звали Шифра и Фуа. Отсутствие имени у фараона играет на руку сторонникам версии об Исходе как о событии полностью вымышленном – в пользу этого также говорит отсутствие археологических или иных источников, подтверждающих историчность Исхода (см., например, результаты исследований профессора Зеэва Херцога из Института археологии Тель-Авива).

Тем не менее, многие историки считают, что смогли установить личность мифического фараона. В качестве основных претендентов выступают Тутмос III (подходит по датам) и Мернептах (с его именем связано ослабление египетской державы). Однако наиболее популярным кандидатом, несомненно, является Рамзес II: популярная культура чаще всего использует именно его образ – например, в мультфильме «Принц Египта» или в недавнем эпике Ридли Скотта «Исход: Цари и Боги».

В последнем даже присутствует привязка к реальной исторической войне с хеттами. Гипотеза о Рамзесе как о библейском фараоне связана с предположением о том, что плененные евреи трудились именно на затеянных этим правителем масштабных стройках.

Что же касается датировки (если, разумеется, считать Исход историческим событием), то у разных исследователей она варьируется между 2100 г. до н. э. и 1050 г. до н. э. Разброс в тысячу лет также можно объяснить практически полным отсутствием источников.

Так что вкратце ответ на вопрос будет звучать так: «Нет, неизвестно».

Как в 1945 году отреагировала мировая общественность на бомбардировки Хиросимы и Нагасаки?

АЛЕКСАНДРА КОРОБЕЙНИКОВА

экс-журналист

Если судить по тому, что писали американские газеты, реакция в США на первых порах не была негативной, во многом даже восторженной, так как Америка продемонстрировала в действии оружие небывалой мощности. Обосновывалась необходимость ядерного удара по Японии.

Некоторые издания ограничились констатацией факта ядерного удара и краткими заметками с заголовками «Ядерное оружие поразило Японию». Посыл новостей: удар нанесен по милитаристскому государству-врагу, а не по народу. Где именно находится Хиросима, вряд ли кто-то отчетливо представлял. Ее называли военной базой, а не городом. Центральное место в новостях занимала речь президента Трумэна, который, естественно, говорил о необходимости атаки и подчеркивал военное превосходство США над всем остальным миром. Таким образом, внимание читателей было сконцентрировано лишь на мощи оружия. Кроме того, новости о бомбардировке иллюстрировались фотографиями взрыва, а не человеческих жертв и разрушений.

Однако вскоре последовали публикации, посвященные анализу японского взгляда на Хиросиму, которая, как выяснилось, является еще и городом. В том числе на страницах газет начали звучать обвинения, правда, единичные, в адрес американских политиков и военных. Редакции даже получали письма от читателей, пораженных жесткостью бомбардировки. Последовавшая бомбардировка Нагасаки как главная новость уже не преподносилась. Гораздо большее внимание уделялось вступлению СССР в войну с Японией.[1]

Согласно опросу журнала «Fortune» 1945 года, проведенному после разрушения Нагасаки, значительная часть американцев (одна четверть) хотела бы, чтобы атомные бомбардировки Японии продолжались.

Но не все американцы одобряли и оправдывали атаку на японские города. Так, в 1946 году Федеральный совет Церквей США выступил с заявлением, в котором призывал американцев-христиан к покаянию за совершенные от их имени преступления в период войны.

В Японии, если верить «Википедии», масштабы трагедии осознали не сразу (власти узнали о бомбардировке от американцев). Несмотря на огромные потери, страна отказалась капитулировать. Спустя два дня после бомбежки Токио отставной министр иностранных дел Сидэхара Кидзюро выразил мнение, которого в то время открыто придерживались многие высокопоставленные руководители. Сидэхара заявил: «Люди постепенно привыкнут к тому, что их бомбят каждый день. Со временем их единство и решимость только окрепнут».

Многие японцы узнали о ядерном ударе лишь после войны. Фельдмаршал Хата сообщал командованию, что постройки разрушены мало, а число погибших солдат незначительно. О последствиях воздействия радиации известно не было. Все знали только, что было использовано оружие нового типа.

В СССР новость обходили стороной, чтобы не демонстрировать военное преимущество Америки. На первом месте стояло вступление в войну против Японияи. Однако работа над советской ядерной бомбой после Хиросимы была усилена.

Конечно, мировая общественность не была единодушна в оценке бомбардировки. Альбер Камю, например, в 1945 году писал следующее: «Механизированная цивилизация только что достигла конечной стадии варварства. В недалеком будущем нам придется выбирать между массовым самоубийством и разумным использованием научных достижений […] Это не должно быть просто молитвой; это должно стать приказом, который придет снизу вверх, от рядовых граждан к правительствам, приказом сделать твердый выбор между адом и разумом».

Говоря о реакции общественности, не стоит забывать, что информация в те времена все-таки распространялась медленнее, СМИ было меньше, как и доступа к ним. К счастью, мир сравнительно быстро понял ужасающие последствия бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. Но, увы, в 2015 году все еще остаются люди, которых не пугает (и даже воодушевляет) мысль о том, что с помощью ядерной бомбы можно за считанные минуты уничтожить ту или иную страну и народ.

Почему агрессивные в прошлом Дания и Швеция в XIX столетии «успокоились» и более не вели крупных войн?

ГЛЕБ КАЗАКОВ

историк, докторант университета Фрайбурга по специальности «Восточноевропейская история»

Об агрессии Дании в период XV–XVIII вв. можно говорить с большой натяжкой – в основном она вела войны именно против Швеции, так как считала оную своим владением, согласно условиям Кальмарской унии (1397–1523). Преимущественно это были пограничные войны и войны за контроль над проливами, серьезной агрессивной политики в Европе Дания не вела, а была скорее обороняющейся стороной, например, армия Валленштейна во время Тридцатилетней войны в XVII в. вторгалась в Ютландию.

Швеция действительно пережила эпоху «великодержавия» – с конца XVI по начало XVIII в. Самым агрессивным был для шведов XVII в. – шведская армия прошлась походом почти по всей Священной Римской империи в 1630–1648 гг., устроила potop (то есть «опустошение») в Польше в 1655–1657 гг. Кульминацией и одновременным падением стало время правления Карла XII, когда Швеция проиграла Великую Северную войну и лишилась почти всех своих прибалтийских владений. После этого в течение XVIII в. шведы особой агрессии уже не проявляли – пару раз пытались взять реванш у России, но без особых результатов.

Чем обусловлено падение активности в XVIII–XIX вв.:

Швеция – страна малонаселенная, в XVII в. ее население вряд ли превышало 2 млн человек. И это при большой площади владений, то есть территорий, которые нужно было оборонять. В XVII в. военных успехов удавалось добиваться при помощи передовой на тот момент тактики и армейского устройства (широкое применение мушкетеров и артиллерии, высокая дисциплина и боевой дух). Да и армии у противников шведов на европейском театре боевых действий были еще не очень крупными, с низкой дисциплиной, часто состоявшие из наемников (чем, в принципе, не брезговали и сами шведы). В XVIII–XIX вв. же наступает время господства массовых армий, собранных из рекрутов, артиллерия и огнестрельное оружие получают массовое распространение. В этой ситуации редконаселенная и аграрная Швеция не могла конкурировать с такими державами, как Пруссия, Англия, Австрия и Россия. К тому же после поражения в 1809 г. в войне с Российской империей шведская правящая элита осознала бесплодность попыток военного реванша и взяла курс на мирное реформирование, индустриализацию и развитие. С тех пор Швеция в военных конфликтах участия больше не принимала.