Ричард Длинные Руки – штатгалтер - Гай Орловский

Она не сводила с меня взгляда.

— Ты говоришь так, словно что-то знаешь. Или это развитое в человеке чувство, которое называется интуицией?

— Странно, — возразил я, — если бы вы не научились чему-то у людей. А человек — существо мстительное. И даже гордится этим. Дескать, высокое человеческое чувство, которого нет у животных… Как догадываюсь, не было и у ангелов?

Она грустно улыбнулась.

— Ты прав, не было. Но теперь…

— …есть, — закончил я. — Добро пожаловать в реальный мир, который сотворил Господь. Неважно, таким ли Он его хотел или нет, но получилось неплохо, как я считаю.

Она сказала с тяжелым сарказмом:

— Ты одобряешь его действия?

— Да, — ответил я важно и с достоинством, — полагаю, Творец сделал это неплохо.

— Думаю, — сказала она с тем же ядом в голосе, — Он будет польщен. Даже обрадован! Как же, Его похвалил человек и даже похлопал по плечу.

Я ответил с достоинством:

— Вообще-то я похвалами так просто не разбрасываюсь. Если похвалил, то за дело. А признание своих заслуг, думаю, приятно и Творцу. Он так старался, трудился, а с земли только жалобы и просьбы… Скажи, кто был моим противником?

Она посмотрела на меня с грустью на лице.

— Я сказала тебе имя.

— Имя, — ответил я, — ничего не говорит человеку. Думаешь, я знаю, кто из вас кто? За все время я общался с одним-двумя. Те еще морды.

— А этому хочешь отомстить?

— Да так, — ответил я дипломатично, — просто никогда еще я не терпел поражения так… сокрушительно. Встречал мордоворотов и посильнее меня, но чтоб вот так, как Бог лягушку?.. Или жабу? Да-да, жабу, лягушек Господь почему-то не трогает. Наверное, потому, что потомки гордых и прекрасных динозавров?

На ее тонко прорисованных губах проступила легкая улыбка.

— Ты уже догадался, кто он.

— Что противником был ангел? — спросил я. — Да, конечно, это без вопросов. Но кто он и где обитает?

— Тебе не достать, — ответила она.

— Значит, — сказал я быстро, — он не из консерваторов, а из либералов?..

Она промолчала, отвела взгляд.

— Ты говоришь слишком сложно.

— Но что-то не складывается, — задумчиво сказал я. — Насколько знаю, Светлым нельзя вредить человеку. Только помогать.

— Темным тоже запрещено вредить человеку, — напомнила она. — Напрямую. Только косвенно… Борьба шла за душу, а ее не завоевать ударом молота по голове.

Глава 4

Она отвернулась, я замолчал, стараясь понять случившееся. То, что мой противник не бессмертный нефелим или что-то подобное, понятно, но схватка была всерьез.

— Что-то изменилось? — спросил я с нехорошим холодком во всем теле.

Голос мой дрогнул, и она повернулась ко мне, глаза стали очень внимательными.

— Ты соображаешь очень быстро.

— Мы не живем вечно, — напомнил я. — Надо успевать.

Она проговорила задумчиво:

— Надо успевать… Не в этом ли сокровенный смысл божественного замысла?

— Да-да, — нетерпеливо сказал я, — именно в этом и есть сермяжная правда, она же посконная и конопляная. Так что изменилось?

— Маркус, — обронила она.

Я сказал с досадой:

— И здесь Маркус… Как же меня достал этот гад. Неужели ангелы получили право вмешиваться?

Она чуть качнула головой.

— А люди всегда на все получают право?

— Здорово, — сказал я озадаченно, — как же мы испортили ваше племя, какие же мы гады. А какими были раньше светлыми овечками… Я имею вас, ангелов.

— В виду?

— Да, — сказал я поспешно, — в виду. Имею в виду. Хотя и так звучит двусмысленно… Хотя вам все равно, вы же бесполые. В общем, кто-то тайком от Господа начинает вмешиваться напрямую… или почти напрямую?

— Таких немного, — заверила она, — хотя почти все хотели бы вмешаться, но это значило бы признать поражение в споре за человека. Ангелам было позволено только подсказывать человеку неверные решения и подталкивать на недобрые поступки. Человек должен был сам своими поступками доказать либо свою непорочность, или выказать неумение жить правильно.

Я пробормотал:

— Похоже, вы теряете терпение.

Она сказала надменно:

— У нас впереди вечность.

— У человека тоже, — заверил я. — И он становится все сильнее, образованнее… Но если это не какое-то вульгарное нетерпение, то что?

— Маркус, — повторила она. — Впервые взгляды Светлых и Темных, как вы их называете, совпали.

Я вскрикнул в тревоге:

— В чем?

— Маркус, — проговорила она бесстрастно, — должен стереть с лица земли человечество. Окончательно.

Она замолчала, впереди показалась темная точка, распалась на две. Тут же обе стремительно увеличились и, взрывая лапами и копытами землю, перед нами остановились огромный черный конь с блестящей шкурой и великанский пес с разинутой пастью и высунутым языком.

Конь остановился и приветственно фыркнул, а Бобик бросился мне на грудь и успел в мгновение ока облизать лицо удивительно мягким и горячим языком.

— И я тебя люблю, — заверил я, — честно-честно… Познакомься, это леди… леди…

— Махлат, — подсказала она. — Махлат… ладно, пусть будет леди.

Я потрепал Бобика по громадной башке.

— Видишь? Мне имя не сказали, зато тебе… Почему вас все любят больше, чем людей?

Он повернул голову и уставился на нее с настороженным интересом. Она протянула к нему руку. Однако Бобик отступил на шаг, хотя не зарычал и даже клыки не показал, но и обычного дружелюбия не проявил, хотя эта леди наверняка могла бы бросить ему не бревнышко, а целое бревно на другой конец света.

— Все правильно, — произнесла она. — Он все делает правильно.

Я указал взглядом на арбогастра, тот поглядывает на нее с некоторой опаской. На всякий случай вообще отошел в сторону и, сделав вид, что вообще забыл про нас, выбивал копытом из-под земли камешки, подхватывал их мягкими зубами и пожирал, хрустя, как скорлупками орехов.

— А он?

Она смерила взглядом черного красавца: мускулистого, поджарого, роскошногривого и с пышным хвостом.

— Хорош… Он умеет больше, чем ты думаешь.

— Да? А почему служит мне?

— Ты похож на его прежних хозяев, — ответила она. — Возвращайся в свой дом и живи… как жил.

— Это совет, — спросил я, — или угроза?

Она чуть приподняла бровь и посмотрела на меня в удивлении.

— Зачем мне тебе угрожать? Когда я перестала понимать, что происходит, я просто живу, ни во что не вмешиваясь. Это другие… что-то еще хотят изменить. Но не я.

Я отпихнул Бобика, которому возжелалось потоптаться по мне, спросил как можно спокойнее: