Ромашка. Легенда о пропавшем пирате - Гастон Буайе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Холодный и серый рассвет наступил поздно. Пошел косой мелкий дождь. Ветер раздевал деревья, листья забивались в дорожные ухабы. Но я мчалась вперед, окрыленная радостью. Больше никаких тайн, никаких сомнений! И нет нужды прятаться – никого не удивит деревенский ребенок на дороге между двумя селами.
Проникнуть в грот предстояло через пляж, ведь ключа у меня не было. Я свернула в последнюю расщелину на северо-запад. На склонах виднелись две фермы, а дальше – ничего. Тропинка вела вдоль ручья, который бежал по пустошам, усеянным травой и еловыми иголками. Несколько овец паслись, не обращая на меня внимания. Перед пляжем тропинка резко пошла вниз и сузилась. Я изо всех сил старалась не поскользнуться. На горизонте белели редкие паруса. Вода прибывала, и мне приходилось идти по тонкой линии неустойчивой гальки. Местами море подобралось совсем близко к скале, поэтому ноги у меня быстро намокли. Идти стало трудно. Гораздо утомительнее, чем я думала. Я возвращалась мысленно ко всему, что видела и слышала у отца Самюэля. Игры во дворе. Девочки в одинаковой одежде. Спальня, наполнявшаяся то шумом, то тишиной. Интересно, что еще дают на ужин кроме яблок? Что это за школа? Что там за учителя? Эти женщины, эти монахини… Их голоса, то нежные, то суровые…
А вот и ослепительный известняк, который море еще не поглотило, – осталось идти совсем чуть-чуть. Я заметила, что волны небольшие, но с легкостью вкатываются в грот. Надо было подождать отлива.
Голод терзал меня изнутри. Я уселась и принялась старательно грызть сразу оба яблока. Что за удивительная терпкая нежность! Я бы целую бочку таких съела…
Вода окрасилась в горчичный цвет после недавних дождей. Ритмичный шум волн убаюкивал меня. Они оставляли после себя потрескивающую пену, замиравшую на гальке от волны к волне.
Наверное, я походила на маленькую точку на линии скалы, сдерживавшей море. Кто еще кроме меня вырос в подобном месте? Чайки, вечно мечущиеся между морем и землей, гнездились вдоль скалы. Я смотрела, как они вьются и кричат. Нигде больше в мире не смогут они поселиться. Все время в западне этих мест, как и я.
Эй уже в гроте? Знает ли он, что я пришла?
Постепенно начинался отлив, и волны удалялись. Я смогла наконец-то проскользнуть вдоль стены и добраться до входа.
Верфь выглядела такой же, какой мы ее оставили. Казалось, ничего не изменилось. Бот мирно стоял на якоре. Перед входом в туннель песок остался нетронутым. Никто не приходил. И тем не менее я поклясться была готова, что кто-то передвинул тюк. Меня охватило смятение. Ни Эя, ни незнакомца. Выбившись из сил, я опустилась на землю у тюка с бельем и закрыла глаза.
Ветер в лицо. Резкий сквозняк ворвался в самую глубь сознания. Я пришла в себя и поняла: кто-то открыл люк наверху. Кто-то идет. Послышался голос в туннеле. Это не Эй! Куда спрятаться? Я проскользнула за гроб и пристроила крышку поверх головы. Теперь я дрожала, оставленная на милость незнакомцу. Инстинктивно закрыла глаза, будто это помогло бы не двигаться и контролировать вдох и выдох. Но дыхание не хотело угомониться. Время тянулось бесконечно. Я открыла глаза, по-прежнему не двигаясь. Прислушалась к шуму волн. Вдруг рядом раздался голос. Совсем рядом – тонкий голос с забавным акцентом. Он что-то насмешливо напевал. И перемещался по гроту, потому что я слышала, как незнакомец передвигал вещи, поднимался на борт, ходил и ворочал веслами.
Я сказала себе: тот, кто поет, не может быть опасен. Он или слишком занят, чтобы осмотреться, или слишком спокоен и не подозревает, что я здесь. Очень медленно я высунула голову из-за гроба. Мужчина, низкого роста, рыжий, стоял в боте, спиной ко мне. На плече у него висело короткое ружье. Он снял его, положил на дно и стал прибивать какую-то доску. Под ритм молотка зазвенел в гроте насмешливый и фальшивый голос. Звуки песенки гулким эхом разлетались вокруг, как крики ребенка в церкви.
Парро́ и Вааст, Вааст и Парро́,
Князья морей, короли воров,
Пусто в кармане, но им все равно,
Парро и Ваасту, Ваасту с Парро.
Князья ветров, цари кораблей,
Судьба зовет их из бездны морей.
Не оступись, дружище Вааст,
Я верю всем сердцем:
Настанет наш час.
Незнакомец прибил вторую доску к фальшборту[3]. Когда он поднялся, ружья уже не было.
Мужчина явно знал Эя. Он чувствовал себя на верфи как дома. Работал не спеша, напевал… Он пришел сюда по туннелю – получается, у него был ключ. Я ничего не понимала.
Я выскочила из своего укрытия, но нога зацепилась за крышку. Мужчина выпрыгнул из бота, как кошка. Наши взгляды пересеклись. Он разразился смехом. Я нырнула между двух волн навстречу свежему воздуху и помчалась вдоль скалы как можно быстрее.
Кто этот незнакомец? Почему у него ружье? Получается, на верфи работал не один человек?
Но какая разница, если Эй в курсе?
Я поднялась на очередную ступеньку воображаемой таинственной лестницы, но сколько еще там осталось ступенек? Эй никогда ни о чем мне не рассказывал. Любил ли он меня или же просто использовал? В голове была каша…
Сил идти по гравию не осталось. Утренняя радость покинула меня. Каждый шаг давался с трудом. А еще я здорово проголодалась. Стало ясно, что придется встретиться лицом к лицу с Дедушкой. Какое у него будет настроение? Может, его уже предупредили о моем исчезновении. Мне хотелось, чтобы он волновался, чтобы он сожалел. Чтобы был зол, но только на отца Самюэля.
Впрочем, было бы что поесть, а остальное неважно.
Наконец-то вдали показался дом. День подходил к концу. Я совсем обессилела.
В приоткрытую дверь виднелось разбитое окно. Как по волшебству сзади меня вырос Эй в своей рыбацкой одежде. Он толкнул дверь, но рукой загородил мне проход. В нос ударил сильный запах алкоголя. На полу была разлита бутылка настойки, стол перевернут. Я пошла за Эем, но Дедушки нигде не было. Шаги Эя раздавались над моей головой, на втором этаже; он рычал, двигал мебель, похоже, вырывал половицу. Я подняла с пола чернильницу, перо и Дедушкино вязание. Одна
