Тоскуя по лучшему другу своего отца - Эви Крофт

— Я всегда хотела сделать это, — шепчу я, затем делаю глубокий вдох и снова целую его.

Его борода щекочет мне нос, и я отстраняюсь, ухмыляясь, как дурочка. Я всерьез мечтала о каждой детали происходящего. Но эти мечты меркнут по сравнению с реальностью. В реальности его губы более твердые, а дыхание пахнет виски.

— Прости.

— Не смей извиняться. Я всегда хотела почувствовать твою щетину. Я провожу тыльной стороной пальцев по его челюсти.

Он долго смотрит на меня, и на его красивом лице появляется странное выражение.

— Что?

Почему его молчание заставляет меня так нервничать? Наша дружба была построена на честности и открытом общении, даже когда это было неудобно. Даже когда мы поняли, что у нас есть что-то общее.

Он качает головой, изгиб его губ делает дикие вещи с нижней частью моего живота.

— Ты слишком хороша, чтобы быть правдой.

— Я чувствую то же самое по отношению к тебе.

Приглушенный свет делает обстановку еще более интимной. Мне хочется поделиться всем и выдать все секреты, которые я хранила в тайне.

— Я думал так с тех пор, как мы познакомились.

Наши рты сталкиваются. Я не могу насытиться.

Годы сдерживаемого напряжения вытекают из моих губ, кончиков пальцев и моей души.

От облегчения, что я наконец-то оказалась в его объятиях, у меня кружится голова. А может, это его одурманивающие поцелуи.

Его большие руки обхватывают мою талию и поднимают меня, усаживая к себе на колени. Я стону ему в рот. Именно здесь я всегда мечтала оказаться. И теперь, когда его твердые бедра под моей попкой, я извиваюсь, чувствуя себя как дома.

Он прерывает наш поцелуй со стоном и прижимается лбом к моему. Мое сердце сжимается, и я улыбаюсь, потому что я так счастлива, что могу лопнуть.

— Я знал, что ты будешь дразниться, — ворчит он, но это звучит мило. Тюрьма, в которой он был заперт последние несколько лет, распахнула ворота, и он выходит в дневной свет. Плащ печали стелется по полу, а Охотник, которого я впервые встретила, тот, кто заставил меня смеяться, вернулся.

Я поворачиваю бедра навстречу его твердой длине под моими бедрами.

— Кстати, о дразнилке.

— Я не дразнюсь. Серьезность в его тоне делает дикие вещи с моим сердцем.

— Надеюсь, что нет.

Он скользит руками вниз, обхватывая мою попку и притягивая меня к себе, чтобы, между нами, ничего не оставалось. И невозможно ошибиться в том, насколько мы возбуждены друг для друга.

Эти лесные глаза встречаются с моими, и у меня сводит живот.

— Когда я увидел локоть того парня… Я не мог добраться до тебя достаточно быстро. Я больше никогда не хочу испытывать подобные чувства.

— Как это было? Я давлю, потому что мне нужно услышать, как он это скажет. Даже если это только на сегодня, мне нужно, чтобы эта маленькая частичка моей мечты сбылась.

— Как будто я могу потерять тебя. И я знаю, что у меня никогда не было тебя, но…

— Я была, — шепчу я, преодолевая комок в горле. — Я всегда была твоей.

Хантер порывисто выдыхает, его глаза становятся подозрительно яркими. Более золотистыми. Он облизывает губы, и его взгляд устремляется к моему виску. — Как твоя голова?

Тупая боль, но никаких серьезных повреждений нет. Наверное, останется шрам.

— Нормально.

— Тебе нужно что-нибудь от боли?

Я кладу руку ему на сердце и качаю головой. Может, я слишком пропитана похотью, потому что единственное лекарство, которое мне нужно, — это он.

— Ты уверена?

Я не могу понять, пытается ли он охладить наши отношения или действительно так обеспокоен. Не то чтобы я считала, что раны на голове нужно игнорировать; просто я знаю, что они сильно кровоточат, а тот парень на самом деле не так уж сильно меня ударил. Просто у него был невероятный прицел и острый локоть.

— Да, — говорю я.

— Хорошо.

Прижав ладони к моей заднице, он подается вперед и встает. Я хватаюсь за его плечи, но он держит меня. Он с легкостью поднимает меня, демонстрируя, в какой невероятной форме он находится. Я утыкаюсь ему в шею и приподнимаю голову для поцелуя.

Он прижимает меня к стене возле моей спальни. Сколько раз я фантазировала об этом? Быть прижатой к нему, его твердость между моими бедрами, двигаться, как будто он не может насытиться мной. Какая-то часть меня все еще боится, что это сон. Но это кажется таким реальным. Таким великолепным. Каждое нервное окончание загорается, как фейерверк на Четвертое июля.

— Это действительно происходит? — спрашиваю я, когда он выпускает меня.

Уголки его грешного рта подрагивают, и мой живот скручивает. Трусики становятся влажными, а внизу появляется восхитительная боль.

— Наконец-то ты в моих объятиях? Да, милая. Да.

Его слова и грубый голос проникают сквозь меня. Он звучит так же трепетно, как и я. И это заставляет мое сердце сжиматься. Не знаю, что больнее: когда любимый мужчина держит тебя на расстоянии вытянутой руки или наблюдать, как он с каждым днем становится все более несчастным.

— Слава богу. Я провожу пальцами по коротким волосам у основания его головы, завороженная их мягкостью.

Хантер наклоняет голову и проводит губами по моей челюсти, а затем по шее. По коже пробегают мурашки, а соски затвердевают, превращаясь в тугие пики, которые ноют под чашечками бюстгальтера. Мне нужно, чтобы он коснулся меня там. Чтобы он дразнил, крутил, целовал и сосал их, пока я не сошла с ума.

— Ты потрясающе пахнешь, — говорит он, касаясь нежной кожи под моим ухом.

Я хмыкаю. — Вряд ли. Я вся в пиве.

— Именно. Он смеется.

Я хихикаю.

Это потрясающе. Лучше, чем я могла себе представить, и я хочу, чтобы этот момент длился вечно. Он крепко сжимает меня, словно никогда не отпустит. Я хочу этого. Близость, смех и то, как мое тело воспламеняется от его прикосновений. То, как он заставляет мою киску течь, просто заходя в комнату.

Наступает момент тихого понимания, когда все в моем мире становится правильным. Так и должно было быть. Мы с ним смеемся, идя по коридору в нашу спальню, дышим одним воздухом и совершенно спокойно относимся друг к другу.

Я сжимаю свои бедра вокруг его бедер, нуждаясь в продолжении этой истории. Чтобы фантазия стала реальностью.

Он застонал, и мы снова двинулись в путь. Удивительно, что он помнит, какая спальня моя. Прошло несколько лет с тех пор, как он и моя семья помогли мне переехать.

У меня замирает