Охота на слово - Алёна Шапкина

Сабля молнией сверкнула рядом с шеей Мякишева.

Рабочий прицелился и, зажмурившись, нажал на спусковой крючок. В руке оглушительно бабахнуло, глаза ослепила вспышка.

Француз остановился и вздрогнул. Сабля выпала из его руки и зазвенела о землю.

— Овьерж! Мэдуа, мэдуа…[22] — жалобно простонал сержант, поднеся трясущуюся руку к лицу. Двух пальцев на ней не хватало. Из раны алым ручьём хлестала кровь. Французы вскинули ружья.

— Прячьтесь, поручик! — крикнул Савелий Игнатьевич, первым бросаясь за ближайшую телегу.

Грянул залп, и улица окуталась едким дымом. Доска над головой хрустнула и покрылась мелкими дырочками.

Рабочий, высунувшись, огляделся: Мякишева нигде не было видно. Двое французов хлопотали возле сержанта.

Остальные чужаки сосредоточенно чистили шомполами ружья. Потом, достав белые бумажки, они надкусили их и высыпали содержимое в стволы.

— Эй, предупреждаю! Я шутить не буду! — крикнул Савелий Игнатьевич, поднимая маузер.

Присев на колено, французы дали новый залп. Рабочий, прищурившись, начал стрелять в ответ.

Над дорогой взметнулись жёлтые фонтанчики пыли. Один захватчик согнулся пополам, другие поспешно подхватили его.

— Репье! Репье![23] — отчаянно скомандовал молодой солдат.

Французы, поддерживая товарищей за руки, скрылись за углом. Посреди дороги остались лежать только скомканный синий мундир с золотыми эполетами и брошенная сабля.

Савелий Игнатьевич, подождав немного, высунулся и осторожно оглядел пустую улицу.

— Эй, Мякишев, вы здесь? — крикнул рабочий и напряжённо вслушался в тишину. — Вы живы?

Налетел ветер и стал трепать лежащий на земле мундир. Потом дверь ближайшей избы скрипнула и из неё, хромая на одну ногу, появился поручик. Он смущённо улыбнулся.

— Вы ранены? — с тревогой спросил Савелий Игнатьевич.

Поручик поморщился:

— Нет, просто ушиб колено. Французы ушли?

Рабочий кивнул. Мякишев поднял мундир и саблю с земли. Обернувшись к Савелию Игнатьевичу, он с энтузиазмом заметил:

— А у вас неплохо получается.

— Скажете тоже, — буркнул рабочий. — Лучше бы не выходило. Я привык работать руками, а не стрелять в людей.

— Однако вы спасли нам обоим жизнь, — заметил поручик.

— Да, наверное.

— Тогда нам надо уходить.

— Погодите… что это? — Рабочий, задержав поручика, замер.

В конце улицы, над деревянным домом неожиданно взметнулось алое пламя. Послышался грохот, и по улице навстречу им покатились горящие брёвна.

— Бежим! — повысил голос Мякишев. — Туда!

Дождавшись Савелия Игнатьевича, он, прихрамывая, свернул в переулок. Тут пока было тихо, но в воздухе уже витал запах горящего дерева. Савелий Игнатьевич, тяжело дыша, прислонился к стене и пробормотал:

— Кажется, теперь я понимаю, что чувствуют звери при лесном пожаре. Много у нас времени?

— Думаю, несколько минут, — ответил Мякишев. — Мы не можем идти на запад — там французы. Юг и восток теперь тоже отрезаны. Значит, остаётся север.

Рабочий кивнул. Они двинулись через сад и прошли между двух церквей, а потом впереди показался двухэтажный дом с колоннами. И небо над головой как будто расчистилось. Рабочий уже вздохнул спокойно — и тут впереди на улице появилось нечто. У Савелия Игнатьевича и слов не нашлось, как это назвать. Он просто увидел, что в воздухе двигается «пятно»: всё, что попадало за него, на секунду становилось размытым.

Пятно почти пропало на фоне светлой стены дома. А потом снова появилось, уже у деревьев. Оно было совсем рядом.

— Мякишев! — крикнул Савелий Игнатьевич. — Глядите, там!

— Вижу! Мне это тоже не нравится.

Рабочий выхватил маузер и, поколебавшись, прицелился. Когда до пятна оставался десяток метров, рабочий выстрелил. Пятно замерцало и превратилось в невысокую фигуру человека, одетого в чёрное. Человек удивлённо поднял на них глаза, словно впервые увидев. В руках у него был какой-то прибор.

Савелий Игнатьевич ещё раз нажал на спуск. По радужной плёнке, как по воде, пошла рябь. Пуля не причинила человеку никакого вреда. Теперь, когда их разделяло несколько шагов, рабочий ясно видел: у человека была короткая стрижка «ёжиком», под одеждой выделялись мускулы, а за спиной покачивалось что-то вроде рюкзака.

Человек в чёрном усмехнулся и вскинул руку, в которой было зажато что-то вроде небольшого утюга. Савелий Игнатьевич почувствовал слабость во всём теле и рухнул на дорогу.

Он очнулся в тёмном помещении. Сквозь узкое окошко пробивался луч света, бивший прямо в глаза. Пахло пряными травами и печной золой. Руки за спиной ныли от боли.

Оглядевшись, Савелий Игнатьевич понял, что сидит, привязанный, на стуле. Рядом заворочался поручик — он был в таком же положении. Мякишев поднял на него мутные глаза и невнятно спросил:

— Где мы?

— Не знаю, — ответил рабочий.

— На кухне, — подсказал из-за спины женский голос.

Савелий Игнатьевич, вздрогнув от неожиданности, обернулся. На третьем стуле, чуть поодаль, сидела молодая женщина в странном тёмном комбинезоне с множеством кармашков. На вид ей можно было дать лет двадцать пять. Русые волосы завязаны в хвост, чёлка растрепалась, на лбу темнел синяк.

Её руки, так же, как у них, стянуты за спиной.

— Кто вы? — растерянно спросил Мякишев.

— Наталья, — женщина вяло улыбнулась. — У вас, наверное, фигова туча вопросов, да? Вы ведь тоже не отсюда, правда?

— Я не совсем вас понимаю… — начал Мякишев, но Савелий Игнатьевич его перебил.

Раздражённо повернувшись к женщине, рабочий сказал:

— Послушайте, барышня… Если вы что-нибудь знаете — говорите прямо, а не ходите вокруг да около. Откуда взялось это мерцающее пятно? И почему на вас такой же костюм, как у того странного человека?

— За барышню спасибо, — Наталья рассмеялась. — Значит, угадала. Вас занесло сюда случайно. Судя по одежде, конец девятнадцатого века. Я угадала, верно?

— Нет. Чуть-чуть ошиблись, — Мякишев сдержанно улыбнулся в ответ. — Апрель восемнадцатого года.

— Надеюсь, я ни от чего важного вас там не оторвала? — спросила Наталья.

— Ну, не так чтобы…

Рабочий и поручик переглянулись.

— Погодите… — Мякишев резко выпрямил спину. — Что значит «не оторвали»? Вы хотите сказать, что это вы каким-то образом занесли нас сюда?

— Ну, не совсем, — смутилась Наталья, — хотя в некоторых группах есть чудики, которые так всерьёз утверждают. Просто у меня доступ к дешифратору. Вадик и Сергей прикрывают… Точнее, прикрывали группу. Зону для обмена выбирала тоже не я. Но джойстик держала я, если вы об этом… Прошу прощения, если чуть криво выражаюсь. — Она пожала плечами.

— Скажите, барышня…

Наталья обернулась, и Савелий Игнатьевич помедлил.

— А зачем тогда ваши друзья вас тоже привязали?

— Друзья, ага…

Она посмотрела на рабочего. Савелий Игнатьевич увидел, что ресницы у девушки тёмные, а брови — аккуратно выщипаны дугами. За ухом у Натальи висела изогнутая тёмная трубочка, похожая на какой-то прибор.

Наталья тихо ответила:

— Знаете, иногда вот веришь, что чел нормальный. Помогаешь ему, вечно отмазываешь по пустякам. А потом пустяки становятся всё мощнее и мощнее… Растут, как снежный ком… И однажды вдруг оказывается, что это совсем уже не пустяк… И тогда приходится выбирать, нормальный ли чел ты сам. Или какая-то, сорри, цельнолитая дура.

— Я понял только слово «цельнолитая», — вздохнул рабочий.

— Ладно, проехали. — Наталья смутилась и раздражённо мотнула локтем. — Фигня в том, что попала я сюда именно из-за вас. Точнее, из-за «Слова…».

Она с укоризной посмотрела на них обоих.

— Ну скажите, зачем вы утащили рукопись из древлехранилища? У меня было бы время понять, что Вадик за гусь. И что-нибудь придумать. А так Вадик засёк маячок первым, вырубил вас и поставил меня перед фактом. Я даже не успела вытащить парализатор — он уже саданул по мне лучом. Может быть, я что-нибудь успела бы сделать…

— А если нет? — спросил Мякишев. — Кстати, а зачем «Слово…» нужно вам? И для чего оно нужно Вадику?..

Дверь загремела, и все трое обернулись на звук. В помещение вошёл парень с копной рыжих волос. На нём был такой же тёмный комбинезон, но, в отличие от Натальи, кармашки у него топорщились от вещей. В руках парень держал несколько глиняных мисок.

— Кушать подано. Садитесь жрать, пожалуйста, — неприветливо бросил он, ставя миску каждому на колени.

Когда он подошёл к Наталье, она вскинулась на него.

— Серёж, ты что, сдурел? Как я буду есть со связанными руками?

— А вот это не моё дело, — отозвался парень. — Вадик тебе по-хорошему предлагал? Предлагал. Ты заартачилась. Теперь привыкай кушать местную пищу.