Их сокровенная тайна - Дарья Верцун
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты Кристина, да? Очень приятно познакомиться, — с искренней улыбкой сказала Дина. — Паша так много тебе рассказывал. Можно ведь на «ты»?
— Конечно, — ответила я. — Я тоже слышала о тебе, Дина. Так значит, вы работаете вместе?
— Да. Не очень давно, всего лишь недели три.
— Вот как! И как тебе новая работа? — поинтересовалась я.
— Ой, мне очень нравится. Кажется, я, наконец, нашла своё призвание. Днём я работаю за стойкой, а вечером тренирую группу девчонок из университета культуры.
— Это очень интересно. Может быть, как-нибудь поболтаем за чашечкой какао в соседнем кафе? — предложила я.
Ходить по кафешкам, клубам и прочим местам большого скопления людей в последнее время не входило в мой стиль жизни, но сейчас я была готова уступить своими привычками ради знакомства с предметом воздыхания родного брата. Мне очень хотелось узнать Дину поближе.
Она с удовольствием приняла моё предложение, и перекинувшись ещё парой фраз, я спросила, где всё-таки Паша. Ответив, что тот находится в кабинете позади зала, она пожелала мне хорошего дня.
Павлик стоял, опёршись бедром о стол, в одной руке держал чёрную чашку и неспешно попивал из неё, скорее всего, привычный зелёный чай, а держа в другой руке какие-то бумаги, внимательно их изучал. На нём были чёрная борцовка, синие спортивные шорты и кроссовки Адидас такого же синего оттенка. На шее было накинуто полотенце, а волосы слегка поблёскивали от влаги. Видимо, Паша только окончил тренировку и принял душ.
Лучась на редкость прекрасным настроением, я поздоровалась.
— Привет, братик.
Он поднял на меня полный неожиданности взгляд.
— Я уже думал, ты дорогу забыла, — его брови взметнулись вверх. — Постриглась?
— Ага, — улыбнулась я. — Как тебе? — он показал «класс» большим пальцем. — И я не опоздала. Просто познакомилась с твоей девушкой, и мы с ней пять минут поболтали. Кажется, она классная девчонка.
— Ммм, — он снова опустил взгляд, читая какие-то документы.
— Если ты занят, не волнуйся, я к тебе забежала ненадолго, — произнесла я, сразу же приступив к главному: — Просто хотела сказать, что я много думала в последнее время и решила, что хочу перевестись в наш педагогический. Об этом я размышляла уже давно. Но теперь поняла, что мне нужна моя семья рядом. Не смогу больше от вас уехать. Я начинаю вспоминать, каково мне было… раньше, и чувствую себя конченой социопаткой, отрезанной от настоящего времени, — сказав это, я выдохнула, с настороженностью ожидая ответа.
Моя тирада, судя по всему, заинтересовала Пашу, поэтому, отложив папку в сторону, он пригласил меня присесть в замшевое болотно-зелёное кресло возле двери, а сам занял соседнее.
— Что ж, видимо, разговор будет не коротким. Начнём с главного; чего ты хочешь от меня — совета или одобрения?
Я поёжилась, пытаясь подобрать правильные слова, чтобы моё решение выглядело взвешенным и продуманным, а не мимолётной прихотью.
— Простой человеческой поддержки, Пашенька, — неуверенно произнесла я. — Ты мой старший брат, единственный мужчина в моей жизни, на которого я всегда могу положиться. Я сейчас изложу суть того, что чувствую, а потом я хочу слышать твоё адекватное мнение.
Удовлетворённо кивнув, Паша поудобнее расположился в кресле, закинув ногу на ногу, и сказал:
— Тогда я слушаю.
— Мне душно жить так, как я сейчас живу, — сказала я, и глаза защипало от напросившихся слёз. Я опустила взгляд вниз. Я так хотела, чтобы это последний раз в жизни, когда я плачу. — Когда случилось… ну, то, что случилось… — ненавижу слово «изнасиловали», — я решила, что закрыться ото всех, уехать в другой город, где меня никто не знает, это единственное верное решение. И, честно признаюсь, Паш, я неплохо жила всё это время в Киеве, но вот мама заболела, я приезжаю сюда, и понимаю, что, сколько бы я ни пряталась, я останусь той, кем я есть. Я родилась, где родилась, я воспитана именно так, как воспитана, и со мной случилось то, что уже случилось. У каждого человека есть в жизни хорошее, есть плохое, есть тайны и своя боль, и все учатся жить дальше. Господи, — воскликнула я, — некоторые несчастные люди хоронят своих детей — и вот это настоящее горе — но тем не менее, они оказываются довольно мужественными людьми, чтобы продолжать жить, часто женятся по второму разу, заново рожают детей. Они не забывают о своей боли, они просто принимают то, что уже произошло. Иначе, знаешь, как говорят, знал бы где упадёшь, подложил бы соломки.
Паша смотрел на меня во все глаза, словно был рентгеном и мог прочесть даже то, что останется недосказанным.
— И я подумала, а чего же не хватает мне, чтобы снова начать радоваться жизни? — я пожала плечами. — Наверное, смелости, Паш. Я набралась мужества и решила принять то, что произошло, как неотъемлемую часть меня и моего прошлого, но есть ведь и будущее. Я решила попробовать перешагнуть через ту боль, что испытала, и снова стать нормальной. И я не хочу, когда мне будет далеко за семьдесят, чтобы меня считали чокнутой бабкой-социопаткой.
Паша засмеялся, и я улыбнулась тому, что с его лица сошла тень мрачной настороженности.
— Хочешь насовсем вернуться? — спросил он несколько секунд спустя.
— Да. Хочу быть там, где мне всё знакомо, где всё родное, где есть люди, которым я не безразлична.
— Того урода ведь так и не засудили. Откупился, ты знаешь. Что будет, если ты встретишь его где-то на улице?
На секунду, когда я представила, что вновь встретилась с этим человеком лицом к лицу, моё тело покрылось жуткими мурашками, и мне понадобилось немного времени на раздумья. Лишь спустя минуту я смогла ответить.
— Во-первых, мы живем в городе-миллионнике, и вероятность того, что вновь пересечёмся, не так уж велика. Но даже, если когда-нибудь мне выпадет несчастье встретить его, больше в его машину я садиться не собираюсь.
— Кристин, он опасный тип. И у него есть связи. И бабки.
— А я и не собираюсь его трогать. Пусть своими связями и деньгами подавится. Жизнь — она мудрая, когда-нибудь она ему припомнит униженную семнадцатилетнюю девочку и обязательно за неё отомстит.
Паша тяжело вздохнул и, немного склонив голову, сцепил руки в замок.
— Я всегда буду на
