Именины госпожи Ворчалкиной - Кир Булычев

Некопейкин. Ну не может быть! Чтобы наша матушка-императрица на такую жестокую меру против собственного народа пошла, я не поверю!

Саша. А кто тебя просит верить? Главное, чтобы Ворчалкина поверила.

Некопейкин. Что… Ах ты стервец, ах ты шалун! Ах ты светлая голова! Быть тебе губернатором!

Саша. Нет, я буду великим бунтовщиком, меня будут тираны опасаться, а от моих слов троны станут шататься и падать в разные стороны. А пока что пойдем получать свои деньги.

Некопейкин. Ничего нам не получить, пока приданое они не добудут.

Саша. Никуда они от нас не денутся. Попробуют только сжульничать, вот весь свет и узнает, какой ценой они себе невест получили.

Некопейкин. А что же дальше делать?

Саша. Дальше каждый из нас станет этот слух распространять. Но не как случайный слух, что по небу носится, а как верное известие, чтобы не было сомнений.

Некопейкин. Вот именно! Возьми, я тебе ложку дарю.

Саша. Нас, борцов за счастье человечества, не купишь! Пошли страшную новость людям нашептывать.

Некопейкин. А ну как не поверят? Уж очень глупый проект, глупее, чем про крысьи хвосты.

Саша. Еще как поверят. Людям чем нелепее ложь, чем страшнее, тем легче они попадаются на удочку, потому что сами этого желают. И учти, из исторических сочинений следует, что великие люди приходили к власти на лжи грубой, а потому привлекательной. И мы перевернем этот мир легким нажатием пальца.

Действие второе

Та же гостиная через полчаса или чуть более. Именины госпожи Ворчалкиной продолжаются. Играет маленький оркестрик, начались танцы. Танцующие пары, меняясь партнерами, выплывают из широких дверей в гостиную, делают круги, затем снова уплывают в столовую. По мере движения танцоры обмениваются репликами.

Гремыхин. Вы слышали новость?

Матрена Даниловна. Неужели турки снова шалят?

Гремыхин. Указ вышел. Уже подписан императрицей Екатериной Алексеевной. На десять лет все браки в государстве запрещены.

Матрена Даниловна. Это еще почему?

Гремыхин. А потому что слишком много народу развелось. Скоро жрать будет нечего.

Матрена Даниловна. Нет, быть такого не может!

В танце Матрену Даниловну подхватывает Саша.

Ну и чепуху он мелет!

Саша. Кто мелет?

Матрена Даниловна. Да этот громила ваш местный.

Саша. Гремыхин. И что же он сказал?

Матрена Даниловна. Будто вышел указ, чтобы десять лет свадеб не играть.

Саша. Чепуха, чепуха… А вчера к нам фельдъегерь заезжал, говорил, что не десять, а восемь лет. Ну кому верить?

Матрена Даниловна. Какой еще фельдъегерь? Ой!

Саша. Что случилось, простите?

Матрена Даниловна. А то, что ты меня за зад ущипнул. Где это видано, чтобы отрок шестнадцати лет взрослую женщину за зад щипал?!

Саша. Вы обиделись? Вам больно? Вам неприятно?

Матрена Даниловна. Не в этом дело, а в разнице в возрасте.

Саша. Мы скроем ото всех наш возраст.

Матрена Даниловна. Ох и далеко пойдешь, паж!

Следующей с Сашей танцует Христина.

Христина. Беда, Сашок! Не знаю, что и делать!

Саша. Что случилось?

Христина. Указ вышел! Я погибла.

Саша. Объясни, не рыдай, моя повелительница.

Христина. Эта старая идиотка – наша царица – велела все свадьбы запретить.

Саша. Так радуйся. Ты же сама мне говорила, что скорее за коня выйдешь, чем за мужчину.

Христина. Как ты не понимаешь, мой паж, что теперь моя мать с перепугу нас поспешит замуж вытолкать. И стану я… Даже страшно подумать! Стану я повелительницей Топких Лужков, славного имения господина Гремыхина.

Они расстаются. Следующим с Христиной танцует Державин.

Державин. У меня нет слов. Я ухожу на войну с чеченцами, чтобы живым не возвращаться.

Христина. Возьми меня с собой. Я буду биться рядом и вместе с тобой упаду на камни.

Державин. Тебя никто не пустит. Тебя завтра замуж отдадут. Теперь уж твоя мамаша ждать не будет. Ей надо, чтобы через две недели вы были пристроены.

Христина. Но как проверить – может, это ложный указ?

Державин. В нашем государстве императорские указы не проверяются. Один мальчик проверил – и где он висит?

Христина. Ты хоть в такой момент можешь обойтись без шуточек?

Державин. Мне и самому не до шуток…

Пары снова меняются, и дальше Державин танцует с Прелестой.

Расстаешься ты со мной…

Прелеста. Надо что-то делать!

Державин. Это неизбежный рок!

Прелеста. Неизбежного рока не бывает.

Державин. Во стенании жестоком… Вот именно – во стенании жестоком!

Прелеста. Ты сошел с ума от горя! Но я тебя не отдам им на поругание, я разрушу их злодейские планы! Укради меня, пока не поздно!

Державин. Скорби не могу снести. Послушай, как получается:

Неизбежным уже рокомРасстаешься ты со мной,Во стенании жестокомЯ прощаюся с тобой!

Прелеста. Как тебе не стыдно! Ты наши с тобой муки превращаешь в рифмы! (Она отталкивает Державина от себя.)

Танец кончается, музыканты настраивают инструменты. Ворчалкина в стороне разговаривает с Дремовым.

Ворчалкина. Ну скажи, это злая шутка?

Дремов. Я убежден в этом. Кому-то не нравится мой Гаврила.

Ворчалкина. А если это не шутка?

Дремов. Шутка, шутка.

Ворчалкина. Тогда я погибла. Через десять лет им будет по тридцать. Пожилые женщины. Тридцатилетних перестарков мне не сбыть. Но выбора-то нет!

Дремов. Есть выбор – мой Гаврила.

Ворчалкина. Чтобы больше этого имени в моем присутствии не произносить! Забыли и забыли!

Фентифлюшин. Разрешите выразить вам, Акулина Панкратьевна, мое искреннее сочувствие, экскюзе муа, так сказать.

Ворчалкина. Ну ладно, ладно, чего пришел?

Фентифлюшин. Чтобы протянуть руку помощи.

Ворчалкина. Мне не до твоей помощи, маркиз. У меня семейное несчастье.

Фентифлюшин. Неужто? Так я по этой части и приблизился к вам, тещенька дорогая.

Ворчалкина. Ты как меня обзываешь?!

Фентифлюшин. В надеждах, Акулина Панкратьевна. В сладких надеждах на получение руки вашей дочери.

Ворчалкина. Какой такой дочери?

Фентифлюшин. Да любой!

Ворчалкина. Ну ты, видно, совсем рехнулся! А любовь?

Фентифлюшин. Они мне обе любы. Да и какая может быть любовь, если на десять лет все свадьбы под запрет пошли.

Ворчалкина. Вранье все это! Кто нам такую глупость мог принести? Неужто эта Анька и ее тетка-кабаниха Матрена?

Фентифлюшин. Верно, есть такой указ. Только я молчал о нем, не смел вас огорчать.

Ворчалкина. Ох, не верится! Наверное, ты, как и я, только что об этом услыхал. А кто же мне первым сказал? Дай бог памяти…

Фентифлюшин. Я свое предложение сделал. Подумайте, Акулина Панкратьевна.

Ворчалкина. У меня их две, а ты, маркиз, один.

Фентифлюшин. Будет и второй.

Делает знак Гремыхину, который уже готов к подходу.

Тем временем гости оттанцевались, разошлись по гостиной и занялись разговорами.

Гремыхин. Уважаемая Акулина Панкратьевна, желаю сделать вам официальное предложение.

Ворчалкина. От тебя толку еще никто не видел. Ты же первый в уезде бездельник.

Гремыхин. Я много думал в последнее время, ночами не спал, ворочался…

Ворчалкина. И много у вас клопов?

Гремыхин. Клопы, конечно, клопами, но я мыслил.

Ворчалкина. Час от часу не легче. О чем мыслил?

Гремыхин. Жениться пора, остепениться желаю.

Ворчалкина. На ком же, если не секрет, жениться?

Гремыхин. Конечно, желательно на Прелесте, она послушнее, но если есть сомнения, возьму и Христю. Она по хозяйству полезней.

Фентифлюшин. Один плюс один равняется два. Два жениха, обе дочки пристроены, императорский указ мы выполним, но сначала поженимся. Это ля манифик!

Ворчалкина. Нет, никогда! Ни при каких обстоятельствах!

Фентифлюшин. Указ вступает в силу через две недели. А за две недели надо платья пошить, флердоранж изготовить, одна фата чего стоит! Нет, можем не успеть!

Гремыхин. Успеем, точно успеем. Как приданое посчитаем, так и за дело.