Священная Военная Операция: от Мариуполя до Соледара - Дмитрий Анатольевич Стешин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Когда на Мариуполь?
— Ближайшие дни об этом говорить не будем. Тем более если мы и подойдем к Мариуполю, сразу в город не полезем, и на это есть целая куча причин, начиная с гражданского населения. Нам главное отсечь Мариуполь, заблокировать.
— Правда ли, что основная задача армий ЛДНР — связать группировку Украины в Донбассе? Не дать ей перебросить резервы под Харьков, например?
— Это — главная задача. Здесь же сосредоточено порядка 300 единиц разнокалиберной техники и около 60 тысяч живой силы. Это большая часть всей украинской армии, примерно ее треть. Если бы мы вели себя вяло, в режиме затяжной позиционной войны, они бы уже половину своих подразделений перебросили против регулярной российской армии.
— У вас за счет чего получилась активизация?
— Сняли резервы со всех направлений, местами на позиции поставили мобилизованных. И сумели добиться ограниченного оперативного успеха. Этот успех и заставляет войска Украины держать основную массу личного состава в Донбассе. В противном случае их бы перебросили, например, под Мелитополь.
28 февраля 2022 года
В ПОЛОСЕ ОСВОБОЖДЕНИЯ
За день до этой поездки в полосу наступления случилась беда — украинская артиллерия «размотала» в хлам нашу бронированную инкассаторскую «Ниву», в экипаже которой числился спецкор КП. Это был важный опыт — осколки «града» прошили насквозь бронированный корпус, уцелели только стекла. Для войны «мирный броневик» абсолютно не годился. К счастью, в момент обстрела в машине никого не было — все лежали под стенами домов. «Нива» пришла в такое жалкое состояние, что ее пришлось бросить на месте трагедии — в километре от пресловутого села Бугае, только что взятого нашими войсками.
Ночью пришло сообщение — Бугае взяли, путь на Волноваху открыт.
К утру наши зацепились за окраины Волновахи, это было хорошо слышно. Останавливаюсь у точки, с которой и началось освобождение Донбасса: это блокпост на дороге, пересекающей уже бывшую, совершенно неактуальную линию фронта. По обочинам кучками сложены противотанковые мины, даже из машины видно, что взрыватели из них вывернули саперы. Блокпост ВСУ был явно пристрелян, его разбили, «разобрали», как говорят на Донбассе, положив по нему точнейшим образом десяток снарядов. Погибшие вэсэушники лежат справа и слева от дороги — убирать их, опознавать просто некогда. Да и никто не хочет мараться — над блокпостом висел правосековский флаг, его содрали сразу же. В обе стороны от блокпоста, по полям, к горизонту, уходит цепь капитальных дзотов — никто не стал сражаться в них до конца. Но попытка такая была. У обочины приуныл украинский танк Т-64. Очень манерный, наряженный по моде войны — с противоминными тралами, динамической защитой, с системой постановки дымзавесы, весь в камуфляже. Вокруг танка валяются разорванный «сниданки» — украинские армейские пайки в зеленом толстом полиэтилене. На обочине стоит черная «Волга» с украинскими номерами — лобовое стекло расстреляно из автомата. На капоте «Волги» черно-белое граффити — монашка с сатанинским перевернутым крестом на лбу, а сверху написано грубо, краской из баллона «ДУК» — «Добровольческий украинский корпус», детище печально-известного Дмитро Яроша. Крови в машине нет — ушли, но крови они здесь оставили немало.
«ЭТО НЕ ЛЮДИ, Я ПОНЯЛ»
Проскакиваю Бугае до конца, до трассы на Мариуполь, и вижу удивительную картину. Прямо под полотном дороге, в бетонном тоннеле, стоит танк. А рядом вокруг костерка расселись танкисты. Вместо скамеек у них пластиковые контейнеры от противотанковых управляемых ракет NLAW. Сбоку написана дата выпуска — 2002 год. Пожилой танкист смеется:
— Прокисли они давно! Я не видел, чтобы их по нам применяли. Думаю, их больше в телевизоре, чем на фронте.
Танкисты не рекомендуют мне вылезать на трассу «поглядеть на Мариуполь и Волноваху». Мариуполь далеко, больше полусотни километров. Трасса еще простреливается, над Волновахой столб черного дыма, говорят, там что-то коптит уже сутки.
Первый же встреченный в Бугасе пожилой мужчина начинает рыдать, сдерживается с трудом:
— Что они здесь вытворяли в последние сутки, словами сказать невозможно! Заходили в дома, грабили, особенно вот на том краю села. Школу разграбили. Многие же поуезжали, дома пустые стоят.
— Как к вам относились?
Мужчина, пытается подыскать слово, с трудом, но находит:
— Не по-человечески. Это не люди, я за восемь лет понял.
К нам подходит плачущая жена Федора Валентина Дмитриевна, учительница:
— Все восемь лет вам ждали, поверьте!
Женщину буквально прорывает:
— Мать в доме, лежачая, хорошо, что ничего не понимает, и вывезти никуда не могу. Только жаловалась мать, что ходили они на днях по селу, в окна и двери стучали. Вот по этой улице у хлопца машину забрали, завести не смогли, начали тянуть ее тросом, а потом просто расстреляли из пулемета, вон гильзы валяются. Мы ночью собрались, и эту машину в сторону столкнули — вдруг танки поедут ночью, не заметят…
— Восемь лет они у вас стояли, что-то хорошее можете вспомнить?
Женщина говорит твердо, не задумываясь:
— Нет.
У нашей собеседницы сейчас дети и родственники сидят в Волновахе в подвале:
— Утром звонили, места себе не нахожу. Там внуки и правнуки… Ребята на БТРе проезжали, я к ним — когда освободите? Не знают…
«ГРИВНЫ УЖЕ НЕ БЕРУТ»
И мы не знали, когда освободят Волноваху, хотя артиллерийская дуэль шла прямо на наших глазах. Четыре-пять прилетов по краю села — судя по разрывам, вспышкам и звуку, не меньше 150 миллиметров. Проходит секунда, и весенний ветер доносит из полей дикий крик «Залп!». Расстояние огромное, но я услышал это слово четко. И сразу же с холма начала работать батарея «градов». Минутная пауза, корректировка целей. «Грады» достреливают оставшиеся ракеты, снимаются с места и уходят перезаряжаться. На одной позиции здесь долго не стоят, опасно.
В центре Бугаса я приметил большой магазин. Поставили машину под стеночку, от греха, и пошли, как говорят на Донбассе, «ску-пляться». По пути встречаем ополченцев, я спрашиваю:
— Мужики, там гривны еще берут или уже не берут?
Бойцы хохочут:
— Там все берут!
Уже в дверях я понял, что магазин полностью, почти до донышка, разграблен. «Воины света» увезли даже витрины-холодильники, на полу — гора мороженого, оно уже тает и растекается липкими лужами. Ботинки чавкают.
За разграбленным магазином к военным подходит бабушка Валя:
— Сынки, дайте поесть.
Сердце сжимается от этих слов. Бойцы сгружают бабушке две буханки белого, две пятилитровки с водой (света в селе нет, и электронасос в колодце не работает). Приносят две коробки
