Идущие в ночь - Владимир Васильев

– Да, чародей, ты меня удивил, – медленно произнес я. – Я было начал думать, что про окрестные земли знаю все.

– Пожалуй, что и знаешь, – прищурился чародей. – Только вот У-Наринна – это очень особенное место. Впрочем, дойдешь – увидишь. Если дойдешь.

Я слегка расстроился – гонимый вулх думал, что знает об окружающем мире все. Да у меня, если хотите знать, несколько вариантов бегства разработано! А кое в каких городах даже жилье есть на первое время. Хоть это и стоило мне немалых денег. Но жалеть не приходится, подобные действия уже не раз спасали мне жизнь, а уж жизнь подороже денег, как ни крути. И все же… Я должен был знать о каменном лесе. И – не знал. Почти… А впрочем – ничего не знал. Кроме названия.

– Но ведь в Дикие земли соваться опасно… – я постарался подпустить в вопрос побольше сомнительных ноток-интонаций.

– Поэтому я и посылаю тебя, а не тетушку Фили!

Что ж, резонно.

– Мне понадобится оружие.

– Дам. И оружие дам, и коня дам… Даже спутницу тебе дам. Верную

– вернее не сыскать.

Тут я нахмурился, потому что спутница мне была совершенно не нужна. К чему оборотню лишний свидетель его ненормальности? До сих пор девчонки в Плиглексе, Торнсхольме и Риве, должно быть, вспоминают странного парня, который любил их только в свете Меара, и никогда – в багровых отблесках Четтана, хотя издревле повелось отводить для утех время красного солнца.

– Не хмурься, Моран, это не человек. Всего лишь ручная карса.

Тут я, вероятно, выразил слишком много скепсиса, потому что Лю недовольно грохнул по столу бокалом.

– Карса. Ручная. Мне вовсе не нужно, чтобы во время твоей красной охоты какой-нибудь олух увел коня. Или стащил поклажу.

– Карсу невозможно приручить, – возразил я.

– Кажется, – старик был ехиден, дальше некуда, – некоторое время назад мы договорились, что там, где замешана магия, случается еще и не такое.

– Ладно, – сдался я. – Понял. Что еще?

– Еще? Еще – вот.

Старик вытащил откуда-то из складок одежды (темно-синего чародейского балахона) толстый ошейник, украшенный металлическими бляшками.

– Ты наденешь его сейчас и не станешь снимать до самого Каменного леса. Это железное условие.

Я стерпел. Тьма с ним, стерплю еще и не это. Ради памяти – стерплю.

– Л-ладно…

Не то чтобы я сразу поверил Лю-чародею. Но даже если бы надежда, что это правда, была в тысячу раз призрачнее, все равно стерпел бы. Потому что обладающего памятью оборотня поймать не удастся никому.

– Все переправы через Юбен ты, конечно, знаешь. Ту, что неподалеку от Айетота, конечно, тоже. Чуть выше переправы по течению Юбена есть старая заброшенная мельница, ты должен знать. Туда и иди. Коня, оружие, припасы и одежду найдешь там. И киску тоже, хотя она вполне может бродить где-нибудь невдалеке. Пока на тебе – и на ней – ошейники, вы останетесь друзьями. Она пойдет за тобой даже в пламя лесного пожара и перегрызет глотки даже дюжине вильтов-воинов, если заподозрит в них врагов. Так что…

– Ладно, – повторил я. – Меня интересуют две вещи. Какие гарантии, что ты меня не надуешь?

Лю развел руками.

– Чародеи не врут. Помощь, за которую не заплачено, повредит мне сильнее, чем тебе мой обман. Весы есть Весы, их не вывести из равновесия… Тьфу, заговорил ты меня, лопочу, словно пьяный менестрель.

– И второе, – продолжил я. – Что я должен буду сделать в У-Наринне?

– Смутные дни! Ты куда-то торопишься, Одинец?

Я пожал плечами.

– Должен же я знать, зачем туда иду?

– Сначала – дойди. Там и узнаешь, – отрезал старик.

Лю жадно отхлебнул пива и тоном монарха, отдающего приказы царедворцам, велел:

– К мельнице поспей сегодня же к вечеру – времени тебе хватит. И выезжай немедленно в Дикие земли. Двенадцать синих дней – и ты будешь в У-Наринне. Гляди, не опоздай.

– Что, – хмыкнул я, – неужели до Смутных дней осталось всего двенадцать суток?

Лю изумленно уставился на меня. У него даже сыр изо рта вывалился, смачно шлепнув по столешнице.

– Ты знаешь что-нибудь о Смутных днях?

Теперь настала очередь изумиться мне. Я ничего не знал о Смутных днях, кроме того, что это расхожее ругательство. И, кажется, старик решил, что я вкладываю в эти потерявшие смысл слова нечто важное – понятное ему и недоступное мне. Как бы не показать, что я случайно набрел на исчезнувший след? И вообще – стоит ли это делать?

– Ну… – протянул я. – Наступят же они когда-нибудь, если люди не забыли эти два слова! А, Лю? Я неправ?

– Хватит! – оборвал меня Лю. Жестко, я даже вздрогнул. – Не болтай о том, чего не знаешь. И вообще – поменьше болтай.

Я пожал плечами – мне не привыкать. Болтать я не люблю. Сегодня только почему-то разобрало.

– Хорошо, чародей. Хочу верить, что ты не врешь, и я получу то, о чем мечтал долгие круги.

– Кстати, – сказал старик. – Ты начнешь помнить время зверя еще в пути к У-Наринне. Так что будешь поспокойнее там, в Каменном лесу.

Я взглянул на него – пристально и недоверчиво.

– Рад, если так. Теперь об оружии…

Не знаю, уж откуда Лю узнал обо мне столько, но рта мне раскрыть он так и не дал. Просто перечислил, что я найду у старой мельницы, и все. Честно говоря, я намеревался потребовать вполовину меньше. И каждая описанная им вещь мне понравилась – от хадасского кинжала до варварских метательных шариков. Конечно, все это еще нужно было повертеть в руках, но слова старика убедили меня, что в оружии он разбирается не хуже моего. К удивлению, я не обнаружил среди оружия меча. Но старик сказал, что это не должно меня волновать.

Можно подумать, что с мечом я волновался бы меньше!

– Конь?

– Ривский жеребец-три круга. Заклят от хищников.

– Даже от карсы?

– В карсу он влюблен. И вообще – чего ты такой беспокойный? Ты же полмира исходил, а, Одинец?

– Не от хорошей жизни, чародей.

Тут Лю понимающе кивнул. Хотя – что он мог понимать? Для того, чтобы понять оборотня, нужно быть оборотнем. А так…

В общем, я допил свое пиво и побрел домой – готовиться. Несмотря на то, что мне часто приходилось уходить из более-менее насиженного места в полную неизвестность и начинать все практически с нуля, каждый раз я покидаю свое временное пристанище с сожалением. Наверное, не будь я оборотнем и живи постоянно в одном и том же месте, я бы очень любил свой дом. А так, обзаводясь жильем в очередном городе, я подспудно сознаю, что спустя круг-два покину его. И это мешает по-настоящему полюбить. Но уходить все равно жаль. Я прошелся по комнатам, провел ладонями по дверцам приземистых шкафов мурхутского дуба, посидел за обширным столом, где пыль быстро оседала на письменных принадлежностях… Я ведь редко сидел за этим столом и еще реже мне приходилось писать.