Ёлка, которая пароход - Ая эН
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
(Допустим, он в магазин за едой себе ходил, должны же хищники чем-то питаться!) Петя, значит, первым выходит (его всегда первым выталкивали), а на него тигрище:
– Прррривет, Петррррр!!! Долго же тебя ждать прррриходится!
Петя рассмеялся. Ну и фантазии у него были в детстве!
– По-моему, ничего смешного! – строго сказал тиг… Ой, какой тигр, это же дедушкина соседка, Виктория, она с мамой на отпевании была, и на поминках даже.
Петя приосанился, тут же разозлился на себя и немедленно обратно сгорбился. Сгорбившись, кивнул:
– Привет, Вик!
Кажется, прозвучало достаточно взросло, траурно и безразлично. Вика встала с подоконника, отряхнула пакет, на котором сидела, и принялась его складывать. На отпевании, в черном пальто и сиреневом с черным платке, со свечой в руке она выглядела совсем иначе – строго, стильно даже. В храме Петя совсем не мог смотреть на дедушку, он смотрел на Вику, на ее маму, на свою маму, на других людей, упорно думал о чем угодно, только не о том, о чем полагалось… Сейчас на Вике были розово-морковные, пятнами, джинсы и легкая сине-зеленая куртка с рожами и котами, – совсем не для питерского февраля куртка. «Вот попугаиха!» – подумал Петя.
– Что, не узнаешь? – усмехнулась Вика.
– Если парень первым делом говорит «привет, Ви-ка», а не «О-ля» или «Ма-ша», то… Глупый вопрос, короче!
Петя перекинул рюкзак на другое плечо и устало стал подниматься дальше. И подумал: «А похож я сейчас на рейнджера или нет?»
– Ой, а сам умный какой! – завелась Вика. – Москвич, держите меня! В лифте ездить боится. Ща-аз оттуда тигр с кефиром выпрыгнет и съест, ага!
Петя мгновенно покрылся розовыми и морковными пятнами, стал, как Викины джинсы. Хорошо, что спиной, что эта дура не видит.
– А откуда ты об э… Какая чушь!
– Чушь не чушь, мне твой дед рассказывал! – Вика рассмеялась.
«Вот зловредина! Выпытала у старика!» – подумал Петя и стремительно стал бледнеть. Повернулся он уже практически белым:
– Ты моего деда не тронь, понятно? Тебя не касается, что он говорил, рассказывал и вообще! Ясно? Это был мой дед, мой, а не твой.
Петр был готов треснуть эту дуру рюкзаком по крашеной башке, но сделать это было бы сложно: Вика была на полторы головы выше. Вот сейчас она стоит двумя ступенями ниже, а глаза их – почти на одном уровне…
Попугаиха тоже взбесилась:
– Твой дед? Твой? Да вы его бросили тут одного умирать, сбежали! Знали же, что у него сердце, что давно сердце! А он! Он! Он такой был… Такой…
Она вдруг расплакалась. То смеется, то злится, то ревет… Дура, точно.
– Ничего мы его не бросили, – возразил Петя. – Мы ему звонили в день по три раза. Да если б что, если б он хоть сказал, мы бы его в клинику сразу, в лучшую, и все, что надо. Но он нормально себя чувствовал, не жаловался.
– Он не жаловался, потому что вас не хотел травмировать и отрывать. А так… Его б заранее в больницу, а он то на семинары какие-то, то на раскопки… Ну, в том году еще…
– Он и в этом году на раскопки собирался, – примирительно кивнул Петя. – Обещал меня с собой взять.
Они дошли до площадки. Петя достал ключи, стал копаться, искать нужный.
– Твои где? – поинтересовалась Вика. – Предки в смысле.
– Мама утром уехала. Олеська с няней днем нормально, а как вечер, так в рев. Олеська – это моя сестра.
– Да я знаю, я все про вас знаю! – махнула рукой Виктория. – Поздний ребенок, больной…
– Она здоровая!
– Ну да…
– А вот да!!!
Дверь поддалась. Петя глубоко вдохнул, прежде чем войти. Он не был здесь девять лет. Они уехали как-то странно, внезапно, почти сразу после того памятного Нового года, когда он впервые сам выбирал елку и переодевался Дедом Морозом. Папа потом часто наведывался в Питер, мама – пару раз, а он… Петя чувствовал себя виноватым, ведь отец звал с собой, даже настаивал, а он…
– Отец тоже уехал?
– Что? Да, уехал.
Где тут свет в прихожей? Где-то наверху должен быть выключатель. Наверху только звонок. Странно. Да вот же он, перед носом, вовсе не наверху. Надо же! «Каким я был коротыхой!» – подумал Петя.
Вика присвистнула:
– Ничего себе! Оставить ребенка одного разбирать вещи и умотать в другой город!
– Слушай, ты!
– А что, я не права?
– Во-первых, я не ребенок, мне скоро тринадцать. Во-вторых, папа в Питере, он меня у подъезда высадил, отдал ключи, напомнил номер квартиры и по делам уехал. А в-третьих, в-третьих, тебя сюда никто не звал.
– Хам!
– Каким вырос.
– У такого деда такой внук-урод!
– Вали отсюда!
– Да нужен ты мне!!! Сейчас передам тебе последнее поручение от деда – и пока!
Вика расстегнула куртку с мордами-рожами-кошками-елками и извлекла из внутреннего кармана слегка помятый конверт. Конверт был тонкий и недлинный, старого образца. «Деньги в таких не передают, деньга в длину не поместится!» – почему-то подумал Петя, хотя денег от деда не ждал. Вообще, по-честному, он ничего от деда не ждал. Он и поехал, только чтоб контрольной по инглишу избежать. Ну и Олеськиных истерик недельку не слышать – тоже неплохо.
Вика, увидев, что ее странный бывший сосед стоит истуканом и письмо не берет, положила конверт на тумбочку под вешалкой, рядом с телефоном и кучей ненужного хлама, и сухо добавила:
– Петр Александрович попросил передать тебе конверт прямо в руки, из рук в руки. И мне жаль, что одну из двух его последних просьб я выполнить не смогла!
И Вика гордо удалилась. Даже дверью не хлопнула. Прикрыла, спокойно так.
«Надо было сказать – смогла не полностью… Или – смогла не в точности… Или даже – руки не хочу тебе подавать…» – с досадой подумала Вика.
«Вел себя, как последний идиот!» – с горечью подумал Петя. Ему было как-то не по себе. Ненормально как-то. Он закрыл дверь и на ключ, и на цепочку, как в детстве, прошел на кухню и плюхнулся под окно, на пуфик в виде котенка. На этом пуфике когда-то спал настоящий котенок. После переезда в Москву дед его сразу кому-то отдал. Уж не Вике ли? Странно, но Петя не очень любил играть с котенком, игрушечный кот казался ему живее и ближе. Петя вспоминал о котах, а конверт с последним поручением деда так и остался лежать у старенького, с западающей восьмеркой телефона. Сложенный пополам, он сейчас потихоньку расправлялся и подрагивал.
А в квартире напротив потихоньку подрагивала на полу аляповатая куртка с мордами и котами. Коты решительно не могли понять, с каких тараканов их не повесили на крючок, как обычно, а бросили, не снимая, мордами на пол, чтобы беззвучно в них рыдать, повторяя сквозь слезы: «Все кончилось. Все кончилось».
2. Дневник детства гения
– В квартиру удалось попасть?
– Ага.
– Все в порядке?
– Д-да…
– Ну, тогда давай! Пи-пи-пи… Папа рулит. Сначала сам сказал:
«Вот тебе ключ, справишься, не маленький!», а теперь проверяет. Детский сад.
– Да!
– Это опять я.
– Хм… я понял.
– Забыл сказать. Всю еду в холодильнике можешь есть, там все свежее, мы с мамой после похорон старое выбросили.
– Ладно.
Пи-пи… Есть не хотелось. Петя прислонился затылком к батарее – еле теплая, почему дед не позвонил в ЖЭК? – и ему на глаза попались антресоли. Петя вспомнил, как доставал оттуда маскарадные костюмы. И как он только долез на такую верхотуру в три года?
– Да-а-а!
– Все, больше доставать не буду, последняя просьба: без меня никуда не ходи, о’кей?
– Да я и не собираюсь.
– Это я на всякий случай. А то мало ли. Город большой, незнакомый…
Петя хмыкнул:
– Пап!
– Ну что «пап»! А вдруг что случится!
– Ага, тигр из клетки лифта вылезет!
– Тигр не вылезет, а заблудиться сможешь.
– Ну да, тут тайга, дорогу спросить не у кого…
– Петя! – Голос отца стал строгим. – Ты же видишь, какие люди вокруг! Старик умирал, а ему даже «скорую» никто не вызвал! А когда вызвали, было уже поздно!
Петя промолчал.
– Але, ты меня слышишь?
– Слышу.
– А что молчишь?
– А что я должен сказать?
– Не знаю. Там у тебя точно все о’кей? Петя заскрежетал:
– Пап, что может быть не о’кей? Открыл, вошел. Все убрано – вы же тут сами с мамой позавчера навели порядок! В холодильник пока не заглядывал. Чайник вот кликнул…
Петя действительно, пока скрежетал, встал с кота и включил чайник. А сейчас поднес трубку к чайнику. Услышав мерный шум, папа успокоился:
– Чай и кофе в подвесном, между мойкой и пеналом… Чем собираешься заняться?
– Библиотекой, – уверенно ответил Петр.
Ответ этот он приготовил для мамы еще в Москве, на случай, если его не захотят брать. Мама была бы в восторге от желания сына сохранить библиотеку дедушки, разобрать ее, рассмотреть, забрать в первую очередь самое ценное и святое. Но мама сразу не стала возражать против недельного пропуска школы, так что к крайним мерам прибегать не пришлось.
– О! – сказал папа. – Библиотекой. Тогда не буду мешать.
Пи-пи-пи… Петя выключил чайник и прошел в большую комнату. Раньше это была гостиная, но книжные полки и шкаф вроде бы стояли тут всегда. Раньше это был океан, и мама, которой не было, запирала острова на замок – иногда, когда сердилась.
