Дружба — и больше ничего? - Джессика Стил

Однако, хоть Холден и ясно давал понять, что Джазлин с ним пришла и с ним останется, несколько мужчин буквально приклеились к ней и ходили по пятам, пронзая ее томными взглядами. Когда же все сели за стол, присутствие Холдена не помешало соседу с другой стороны завести с Джазлин оживленную беседу.

— Брайан Фокс тебе не докучает? — заботливо поинтересовался Холден, наклонившись к ее уху.

Вот настоящий джентльмен — ни за что не бросит девушку в беде! Непонятно, правда, как он рассчитывает усмирить мистера Фокса, не вставая из-за стола… Но Джазлин не сомневалась: Холден обязательно что-нибудь придумает! Хорошо, что сейчас его помощь не требуется.

— С ним интересно разговаривать, — честно ответила она, а затем, лукаво улыбнувшись, добавила: — А что, ты чувствуешь себя брошенным?

В ответ на эту колкость Холден усмехнулся и повернулся к элегантной соседке с другой стороны. Вот, значит, как! Но Джазлин не обиделась: на что напрашивалась, то и получила. Пожав хрупким плечиком, она отвернулась к Брайану Фоксу, развлекавшему ее беседой.

Ужин был великолепен, однако вот уже и кофе подали, а Джазлин никак не могла распознать среди присутствующих дам назойливую поклонницу Холдена. Многие здесь смотрели на него с явным интересом, несколько женщин восторженно ахали в ответ на каждое его слово, но ни одна из них, на взгляд Джазлин, не походила на погибающую от любви. Впрочем, здесь собралась светская публика — должно быть, в этом кругу не принято проявлять свои чувства открыто.

Заиграла музыка, и несколько пар помоложе поднялись из-за стола. Один из молодых людей, огибая стол, двинулся к Джазлин, и Холден это заметил.

— Думаю, лучше будет, если первый танец ты подаришь мне, — заметил он, вставая.

Решив, что он прав, Джазлин протянула руку, и Холден галантно помог ей подняться.

Они вышли на открытую площадку.

Он не сводил с нее глаз, и сердце Джазлин вдруг загрохотало часто и громко, словно кузнечный молот, — ей показалось, что серые глаза Холдена засияли каким-то особым теплым светом. Он пристально вглядывался ей в лицо, затем скользнул взглядом ниже — к нежной шее, белоснежной груди, открытой смелым вырезом, затененной ложбинке меж грудей — и снова вернулся к лицу, к широко распахнутым фиалковым глазам и приоткрытым, словно в ожидании, губам.

Наконец он отвел взгляд и, словно проснувшись, энергично повел ее в танце в дальний угол, где народу было поменьше. Когда он снова взглянул на нее, взор его был по-прежнему безмятежен, и Джазлин решила, что теплый свет в глазах ей просто почудился.

— Благодарю за танец, — произнес он.

Тут только Джазлин заметила, что музыка смолкла.

— Пожалуйста, — церемонно ответила она. Она танцевала весь вечер со многими мужчинами. Холден больше не приглашал ее, он кружился в танцах с другими дамами. Ну и отлично! — повторяла себе Джазлин.

— Если не возражаешь, думаю, нам пора, — заметил Холден, когда она закончила третий танец с его знакомым, Полом Льюином.

— Как скажешь, — послушно согласилась она.

Попрощавшись с другими гостями, они вышли из отеля и направились к машине.

— Мне было очень приятно твое общество, — произнес Холден.

— А мне твое, — легко ответила Джазлин. — Отличный ужин, правда?

— А Льюин, разумеется, попросил у тебя телефон?

— Конечно.

Они сели в машину и проехали уже несколько километров, когда Холден спросил как бы между прочим:

— И ты дала?

Джазлин хотела было ответить, чтобы Холден не лез не в свое дело, однако почувствовала, что его вопросы совершенно ее не задевают.

— Я не знала, насколько серьезными должны выглядеть наши отношения, — ответила она, подразумевая, что не стала делиться с Льюином сведениями о себе.

— А хотела бы дать ему свой телефон? — спросил он небрежно.

Джазлин покачала головой, но затем сообразила, что Холден не отрывает глаз от дороги и не видит ее жеста.

— Нет уж, спасибо, — с легким смешком ответила она. — Прежде чем заводить новых поклонников, мне надо разобраться с прежним.

— С Рексом?

— Рекс никогда не был моим поклонником. Он просто дурачился, как и я. Мы с ним встречались пару раз, он отличный товарищ, но… Кстати, а кто она? Та женщина, которую ты…

— Может быть, это несправедливо по отношению к тебе, но кодекс чести джентльмена запрещает мне разглашать ее имя.

— Конечно, несправедливо! Ты-то о моей личной жизни все знаешь!

— Не думаю, — мягко ответил он. — Вчера вечером, когда я позвонил, ты думала, что это Тони?

Ему снова удалось застать ее врасплох, этого вопроса Джазлин не ожидала.

— Я снова и снова повторяю, что не хочу больше иметь с ним дела, но он продолжает звонить каждый вечер!

— Юноша плохо слышит? Или туго соображает?

— Как видно, и то и другое.

— А что об этом думает твой отец? — поинтересовался Холден.

— Отец ничего не знает!

— Может быть, стоит ему рассказать?

— Надеюсь, это скоро прекратится само собой. Тони Джонстон уже несколько раз обручался и тут же рвал помолвку. Судя по всему, он мгновенно влюбляется и быстро остывает. Скоро он устанет и оставит меня в покое. Но пока что мне нелегко приходится. Грейс говорит, что…

— А Грейс ты все рассказала?

— Я не собиралась нагружать ее своими проблемами, — заверила его Джазлин. — Просто несколько раз, когда звонил Тони, Грейс оказывалась рядом. — Помолчав, Джазлин добавила тихо: — Я очень благодарна ей. Теперь мне есть с кем посоветоваться в трудную минуту.

— Это хорошо, — мягко сказал Холден. Джазлин почувствовала, что он не сердится, скорее ему нравится, что между Грейс и Джазлин завязалась дружба. — Твоя мать умерла, когда ты была еще ребенком? — продолжил он.

— Мне было пять лет. В ту ночь родители оставили меня у дедушки с бабушкой, а сами отправились в гости. Они попали в автокатастрофу.

Джазлин замялась, не зная, стоит ли быть откровенной с Холденом. Он и так смотрит на Эдвина с подозрением. Надо ли рассказывать ему, что гибель Кэтрин Палмер разительно изменила отца? По рассказам дедушки и бабушки, целый год он не мог прийти в себя от горя, а затем очертя голову бросился в водоворот страстей и развлечений, словно приняв девиз: «Один раз живем, надо брать от жизни все!»

— Отец после этого стал другим человеком, — начала наконец Джазлин. Всю жизнь и со всеми она была открыта и искренна, с какой же стати сейчас скрывать свои мысли? — Дедушка и бабушка рассказывали, что после смерти своей жены он замкнулся в себе. Это продолжалось почти год, а затем он словно проснулся. Но это был уже не тот Эдвин, которого они знали. Скромный мечтатель, довольный домашним уютом, превратился в неутомимого искателя приключений… А впрочем, зачем я тебе это рассказываю? — прервала она себя.