Оставалось семь дней - А Попов

— Времени у них в обрез, — пояснил Алесь Антонович, — близок час прихода нашей армии…

— Но убивать ребят? — не унимался Герасим Григорьевич.

— Для этого у них есть причина…

— Какая же?

Алесь Антонович обернулся к мальчику:

— К вам в лагерь приезжали немецкие врачи?

— Много раз…

— Что же они делали?

— Уколы нам делали… Против болезнен…

— Как же они делали вам эти уколы?

— Забинтовывали руку крепко-крепко и кололи… Очень больно было…

— Вы слышали, Герасим Григорьевич?

— Слышали… Ну и что?

— Они брали у них кровь, — пояснил Михаил Германович. — Использовали детей в качестве доноров…

Объездчик оторопел. Его жена вскрикнула от ужаса.

— Это еще далеко не все, — продолжал Алесь Антонович. — После уколов у вас в лагере болели ребята, Володя?

— Да…

— И что с ними делали?

— Увозили в больницу…

— А оттуда они возвращались?

— Нет…

— Теперь вы понимаете, Герасим Григорьевич? У детей брали кровь, а потом тех, кто заболевал, уничтожали… Разве это не тягчайшее преступление?

— Еще бы!

— Значит, им необходимо замести все следы… Ведь скоро придется расплачиваться…

Володя слушал, раскрыв рот. Откуда эти люди лучше его самого знают, что творилось у них в лагере? И как это Михаил Германович сразу догадался, что такое «нах айнер вохэ»? Наверное, они помогут его друзьям… Может быть, они скажут ему, где скрываются партизаны?

— Вам уже давно следовало бы освободить всех ребят! — проворчал Герасим Григорьевич.

— Сведения о том, что у них брали кровь, мы получили совсем недавно, — ответил ему Алесь Антонович. — А об уничтожении их в больнице нам сообщили всего три дня назад… Вот теперь будем отбивать ребят, не правда ли, командир? — обратился он к Михаилу Германовичу.

— Ни в коем случае! — твердо ответил тот.

У Володи похолодело в груди. Жора рванулся вперед, словно намеревался что-то сказать. Герасим Григорьевич и его жена с упреком уставились на Михаила Германовича. Один Алесь Антонович почему-то улыбнулся.

— Что же мы будем делать? — спросил он.

— Надо подумать, — сказал Михаил Германович. — Людей у нас осталось очень немного: остальные участвуют в известной вам операции. Без шума уничтожить охрану лагеря очень трудно, даже невозможно. А после первого выстрела к немцам прибудет подмога. Вы и сами понимаете, что увозить детей во время боя, рисковать их жизнью — это преступление.

— Согласен!

— Следовательно, надо вывезти их тайком… Ну, хотя бы тем же путем, каким ушел Володя, то есть через окно…

— Еще раз согласен!

— А поблизости их будут ждать подводы. К этому необходимо основательно подготовиться. Достать сани, обеспечить их возницами. Лошади у нас есть, а людей маловато. Договоритесь с местными жителями, найдите таких, кто бы согласился взять ребят на время к себе. Хотя бы до прихода нашей армии…

— Слышали, Герасим Григорьевич, что говорит командир? — сказал Алесь Антонович. — Вам с Жорой придется основательно потрудиться. Оповестите все окрестные деревни. Вам помогут еще трое связных. Управитесь к сроку?

— Почему же не управиться? — Герасим Григорьевич с минутку помолчал, потом почесал свой давно не бритый подбородок и добавил: — А насчет, значит, ребят… Володю-то мы решили взять к себе… Ну, и еще кого-нибудь…

— Прокормите? Не тяжело будет? Что скажете, Лариса Афанасьевна?

— Почему не прокормить? — возразила хозяйка. — Мы ведь живем получше многих других…, И коровку сберегли… И кур еще с десяток осталось… Прокормим!

— Договорились! А теперь, Герасим Григорьевич, давайте обсудим, на кого мы с вами можем рассчитывать?

Они вооружились бумагой и карандашом и принялись перечислять имена и фамилии. Володя их не слушал. Он едва не прыгал от радости при мысли, что останется здесь, с Жорой, с Герасимом Григорьевичем и Ларисой Афанасьевной. Но кого они еще возьмут? Может, Колю Вольнова? Или Нину? Хотя Нина ни за что на свете не расстанется с Катей… А что, если попросить их взять к себе и Колю, и Нину, и Катю?..

Михаил Германович незаметно наблюдал за ним.

— Послушай, Володя, — серьезно, как будто обращаясь к взрослому, начал он. — Я хочу задать тебе один вопрос. Ты очень хочешь помочь своим товарищам?

— Очень! — искренне вырвалось у мальчика.

— А не смог бы ты для этого вернуться обратно в Лес-ково?

У Володи потемнело в глазах.

— В Лесково? — еле слышно сказал он.

— Да, в Лесково. Разумеется, не сейчас, а дня через два-три, когда ты немножко окрепнешь. Ребят нужно подготовить к побегу, чтобы они все могли 6 назначенный час выбраться из лагеря. И подкормить их тоже. Иные, вероятно, на ногах не держатся от голода?

Володя вспомнил о Кате и кивнул.

— Ты возьмешь с собой побольше хлеба, — продолжал Михаил Германович. — А в помощники тебе мы дадим Жору…

Жора порывисто обнял мальчика за плечи.

— Соглашайся, Вовка! — воскликнул он. — Мы с тобой все сделаем по-настоящему! И твоих товарищей вызволим…

Володя уже не колебался: с Жорой он готов был идти хоть на край света.

— Хорошо, — сказал он.

— Тогда через три дня я зайду, — поднялся со своего места Михаил Германович, — и дам вам последние указания. Вы идете, Алесь Антонович?

— Сейчас, командир! Ступайте вперед, я вас догоню.

— До свидания!

И, козырнув по-военному, Михаил Германович вышел.

— Кто он такой? — тихо спросил Володя.

— Как — кто? — удивился Жора. — Командир партизанского отряда. А Алесь Антонович — комиссар…

Партизаны! Так, значит, Коля все-таки прав! Они существуют и действительно скрываются в лесах. И он, Володя, их нашел!

— Когда-нибудь я расскажу тебе о Михаиле Германовиче, — сказал Жора. — И об Алесе Антоновиче тоже.

— А почему не сейчас?

— Сейчас некогда. Слыхал небось, о чем тут говорили? Вот позавтракаю, возьму лыжи и айда! Побегу по деревням, искать место для ваших ребят.

— А я? — спросил Володя.

— Тебе нужно отдыхать! А вот мать уже и завтрак подает… Пошли!

Глава VII

ОПЯТЬ В ЛАГЕРЕ

— Здесь я бывал много раз, — сказал Жора. — Еще перед войной. Только тогда мы ходили другой дорогой.

Володя ничего не ответил. Они стояли на краю оврага, того самого оврага, которым он пробирался пять дней назад, когда бежал из лагеря. На его противоположной стороне четко выделялось в вечерних сумерках главное здание лесковской усадьбы.

— Михаил Германович наказывал быть осторожней, — продолжал Жора. — Он думает, что немцы выставили посты. Но отсюда ничего не видно. Придется спускаться вниз. Иди за мной. Только не касайся веток… Лучше по уши заройся в снег, но чтобы кусты не шелохнулись…

Командир партизанского отряда был у объездчика сегодня утром, подробно объяснил задание и взял с ребят слово, что они будут точно исполнять все его указания.

— В твоих руках жизнь товарищей, — сказал он на прощание Володе. — Малейшая оплошность, малейший промах, и они погибнут.

С Жорой он разговаривал долго и намекнул, что тот полностью отвечает за безопасность Володи.

— Зря мы не захватили с собой маскхалаты, — шепнул Жора мальчику, когда они скатились на дно оврага. — Ночь, как назло, будет светлая… А нам еще мешки с хлебом тащить.

Хлеб, который им дали для ребят, они оставили вместе с санями в небольшом лесочке, примерно в километре от оврага. Подъехать ближе было невозможно: лошадь по брюхо увязала в снегу.

— А ты сможешь? — также шепотом спросил Володя.

— Что смогу?

— Дотащить сюда хлеб?

— Поработать придется по-настоящему… Но ничего… Мне бы лишь тебя доставить на место, а там у меня вся ночь впереди.

Володя успокоился. Он не случайно спросил о хлебе. Чем ближе подвигались они к подвалу, где медленно умирали голодной смертью его товарищи, тем все более невозможным представлялось ему появиться среди них с пустыми руками.

— Ну, полезли дальше, — сказал Жора. — А то скоро совсем стемнеет.

— Ну, и пусть стемнеет, — возразил Володя. — Тогда нас никто не увидит…

— Нас не увидят, и мы ничего не увидим… А знаешь, что говорит Михаил Германович партизанам? Узнайте все о неприятеле, но так, чтобы он о вас ничего не узнал, и вы уже победители…

— Откуда ты знаешь, что он им говорит?..

— Так я ж у них вроде как бы связной. И мой батя тоже. Ну ладно, довольно болтать! Полезли…

И он, извиваясь как ящерица, легко заскользил между кустами. Двигаться по проложенному им следу было много легче. Все же Володя отстал от него шагов на пять, и, когда догнал наконец, Жора успел осмотреться.

— Часовых не видно, — сказал он тихо. — А где же окно, через которое ты бежал?

— Вот оно, — хотел было сказать Володя и осекся: оба окна в подвал были наглухо заколочены досками.