У сумрака зелёные глаза - Алана Инош

 Но Лёхин миротворческий потенциал был ещё не исчерпан.

 – Ребята, кто старое помянет, тому глаз вон, а? Давайте лучше за шашлыки примемся.

 Он изо всех сил старался замять неприятный момент, но всё равно всем стало неловко. Разлад коснулся этого дивного дня своей разрушительной рукой. Солнце не перестало светить, сосны – тянуться к небу, а вода – сверкать и манить, но всё это уже как-то не радовало. Лёха с Леной развили бурную деятельность вокруг мангала, Стас с Викой нюхали и облизывались в предвкушении, Андрей потягивал пиво, а я... Странное дело, во мне почти ничто не шелохнулось. Я вдруг поняла, что Андрей был мне совершенно чужим человеком. И когда я напилась на той вечеринке, во мне говорила не ревность, а скорее задетая гордость. Я с грустью смотрела на Лену... Вот она коснулась своим локотком локтя Лёхи, вот украдкой цапнула его за подтянутую, упругую и круглую ягодицу, вот улыбнулась, а в глазах – тепло. Они были половинками друг друга, между ними была та связь, которой у нас с Андреем и не пахло. Вся эта затея с поездкой на озеро казалась глупой и ненужной. Сидеть и делать вид, что мне весело, у меня просто не было ни сил, ни желания... Но я почему-то делала это.

 Когда шашлыки были съедены, а в каждом из нас сидело по меньшей мере по литру пива, Лёха достал гитару. Он неплохо играл и пел, а закат горел на янтарных стволах сосен. Это был бы чудесный вечер, если бы не пустота в моей груди и тоска по всему хорошему, что уже нельзя вернуть. Девчонки слушали, мечтательно подпирая щёки руками, а мне хотелось выть от навалившейся на меня печали.

 Я долго не могла заставить себя пойти в палатку. Сидя на песке, я смотрела на лимонно-жёлтую зарю, догоравшую над тёмной стеной из сосен. Потом закрыла глаза и стала слушать звуки. Вечерний ветерок гладил мне плечи... Обгорела всё-таки, несмотря на все предосторожности и кремы. Вдруг – лёгкий поцелуй. Или мне опять почудилось и я сплю наяву? Нет, снова чьи-то губы нежно и шелковисто касались моей измученной солнцем кожи, исцеляя её. Невидимые пальцы играли с прядями волос, отодвигая их с лица и шеи и освобождая дорогу поцелуям, которые медленно взбирались вверх...

 Пытаясь поймать шутника, я обхватила руками лишь воздух. Снова никого... Только озеро, сумрак и умирающий закат.

 Я бы предпочла вообще не заходить в палатку, но не ночевать же под открытым небом? Со вздохом я откинула полог и забралась внутрь. Одна из постелей была занята: Андрей лежал носом к стенке, делая вид, что уже видит десятый сон. Вот и моя сумка. На ощупь в сумраке я нашла запасную футболку и штаны, натянула на себя и улеглась.

 Через некоторое время над ухом послышался нахальный и навязчивый писк, причём – со стереоэффектом, сразу с нескольких сторон. Голодные кровососы активизировались с наступлением ночи... Несколько минут я маялась, отгоняя их, а потом вспомнила, что взяла с собой спрэй. Порывшись в сумке, я нашла баллончик, побрызгала себе на ладони и натёрлась. От меня кровососы отстали, а Андрей время от времени то взмахивал рукой, то хлопал себя по уху. Минут пять я про себя потешалась над ним, а потом подала голос:

 – Какой гордый: лучше быть заживо сожранным, чем попросить спрэй от комаров, да?

 – Я думал, ты уже спишь. Не хотел будить, – отозвался он. Это были его первые за весь день слова, обращённые ко мне.

 – Да ладно тебе, – усмехнулась я. – Кто же успеет уснуть за пять минут? На, гордый ты мой страдалец.

 Я сунула ему баллончик. Забавно, но сейчас я не чувствовала к нему ничего, кроме желания рассмеяться. И жаль было его, глупого. Так странно было думать, что когда-то я обнимала этого мужчину, целовала, занималась с ним любовью, готовила ему завтрак в постель, говорила нежные слова... А теперь – как отрезало. Чужой, и всё. И не в царапинах было дело. Наверно, это началось задолго до них.

 – Спасибо, – пробурчал он, возвращая спрэй.

 Я решилась.

 – Слушай, Андрюш... Лёха, конечно, молодец и всё такое... Но из его затеи помирить нас ничего не выйдет. За эту неделю, что мы не виделись, я многое обдумала, разобралась в своих чувствах... Мне кажется, мы не подходим друг другу.

 Андрей, выслушав меня, помолчал пару секунд и спросил:

 – Тебе кажется или ты уверена?

 – Да какая теперь разница, – пожала я плечами.

 – А такая... Когда кажется – креститься надо. А если уверена – значит, уверена.

 Я хмыкнула.

 – Уверена, уверена.

 – Ну, так и говори, – проворчал Андрей. – Ненавижу это ваше бабское «кажется»...

 Я решила не обижаться. Он всегда грубил, когда были задеты его чувства. На миг я допустила, что он всё-таки что-то чувствует ко мне, и мои слова причинили ему боль. Но он же мужчина, а мужчины не плачут. Мне стало не по себе.

 – Андрюш, ты прости...

 – Что уж теперь говорить, – ответил он. – Пути отступления ты себе, как я понимаю, подготовила.

 – Ты это о чём? – нахмурилась я.

 – Да ладно притворяться-то... Ты прекрасно понимаешь, о чём.

 Я с тяжким вздохом улеглась на спину. Боже, какая бесконечная усталость и тоска по убитому времени... Но что толку носить по нему траур? Ведь эти полгода уже не вернуть. Впрочем, полгода – это не так уж много, если подумать. Если бы это были пять или десять лет, причём – в браке... Вот где ужас, боль и сожаление!

 – Нет, Андрюша, у меня никого нет, хоть ты и вбил себе это в голову. Я не буду тебя упрекать за то, что ты с кем-то там развлёкся, теперь это не имеет значения.

 Андрей приподнялся на локте.

 – Да, развлёкся! – с неожиданной злостью сказал он – как выплюнул. – И я этого не отрицаю, когда меня припёрли к стенке. Но ваше бабье племя извивается, как змея, до последнего, даже когда все факты налицо... Найди в себе мужество хоть сейчас не лицемерить!

 Чувствуя, что зверею, я стала медленно дышать. Вдох – на четыре счёта. Другие четыре – выдох... Спокойно. Держи себя в руках.

 – Какие факты, Андрюша? Тот букет? Чушь. Если бы ты застукал меня с кем-то – вот тогда был бы факт, а так – домыслы. Вот у тебя – «улика» повесомее, ну да Бог с ним. Теперь уже всё равно.

 – Тьфу! – Плюнув, он тоже лёг. – Лживое племя...

 Тут, увы, дыхательные упражнения уже не помогали.

 – Я не лгу, другого мужчины у меня нет и не было, а вот ты только что оскорбил меня, дорогой. И заодно показал своё истинное личико.

 Находиться с ним в одной палатке было выше моих сил. Выбравшись и обув сланцы, я пошла пройтись по берегу и успокоиться, «устаканить» в душе открывшуюся мне правду об Андрее. Подумать только: с виду – такой дамский угодник, а на самом деле, оказывается, презирает женщин и считает их лживыми. Трахает с презрением в душе, лишь ради удовлетворения своих кобелиных инстинктов. Что ж, наверно, тогда не стоит и жалеть... Разве что – потраченного на эти отношения времени.