1812 год - трагедия Беларуси - Анатолий Тарас

Во-первых, он вполне обоснованно считал Россию крайне отсталой страной, абсолютно непригодной для вовлечения в создаваемую им общеевропейскую систему экономических, политических и военных отношений.

Во-вторых, на ее обломках неизбежно возник бы мощный очаг нестабильности. Более чем вероятно, что Франции пришлось бы десятки лет участвовать в войнах за «русское наследство».

В-третьих, он давно мечтал о походе в Индию, по примеру своего кумира Александра Македонского. Но такой поход, с учетом господства британского флота в Атлантике и Средиземном море, был возможен лишь через территорию России. Напомню, что в 1800 году Наполеон (в то время первый консул) уже договорился с царем Павлом I о совместном походе. В январе 1801 года царь назначил генерала-кавалериста Матвея Платова атаманом Донского казачьего войска и приказал ему летом вести казаков на завоевание Индии. Только убийство царя 12 (24) марта того же года отменило это предприятие.

Русские историки традиционно обличают вероломство «корсиканского узурпатора», якобы «без всяких причин» напавшего в 1812 году на Россию. Но при этом они молчат о систематических попытках Александра I вмешиваться в дела Пруссии, Саксонии, Ганновера, Ольденбурга, не говоря уже о подготовке нападения на Польшу (Герцогство Варшавское).

Например, некоторые российские авторы упоминают в качестве одной из причин войны оккупацию французами в декабре 1810 года графства Ольденбург, династически связанного с Россией. Этот шаг Наполеон совершил с целью окончательного подрыва английской контрабанды в Северном и Балтийском морях. Но то, что его болезненно восприняли в Петербурге — исключительно проблема Голштейн-Готторпской династии, сохранившей фамилию Романовы, давно уже не имевшую к ней никакого отношения[28]. Самой стране под названием Россия от «обиды», нанесенной ольденбургской родне немецкого царя на российском троне, не было ни холодно, ни жарко.

Не любят такие авторы и подсчеты экономистов, доказывающие несостоятельность заявлений об «огромном вреде» для экономики России участия в континентальной блокаде. Конкретным цифрам они предпочитают демагогические рассуждения о «вынужденном» характере присоединения России к континентальной блокаде Англии — исключительно в силу «унизительного» Тильзитского мира. Дескать, участие в блокаде вызвало широкое недовольство среди высшего чиновничества, купечества и особенно среди дворян-помещиков, якобы понесших огромные убытки из-за прекращения вывоза хлеба (зерна), льна, конопли (пеньки) и сала в Англию.

На самом деле такие объяснения «притянуты за уши». Русские помещики в своем подавляющем большинстве не вели высокопродуктивного товарного хозяйства не только в начале XIX века, но даже в его конце. Достаточно вспомнить сочинения советских историков-марксистов, доказывавших крайнюю отсталость и низкую производительность аграрного сектора в России[29]. Основную часть продукции помещичьих хозяйств поглощал внутренний рынок (города, вооруженные силы, другие государственные службы), все остальное успешно продавалось в соседних странах (Шведском, Датском и Прусском королевствах, Австро-Венгерской и Турецкой империях).

Дело в ином. Английский король Георг III и его правительство, оставшись один на один с Наполеоном, решили драться до последнего солдата, — разумеется, русского, а не английского. Английские дипломаты и секретные агенты в Санкт-Петербурге получили приказ любой ценой изменить курс российского государственного корабля.

В ход были пущены все средства: подкуп представителей придворной аристократии, распространение через них и других «агентов влияния» вымыслов об «унизительности» для России «позорного» Тильзитского мира, о «страшном ущербе» российской экономике в результате присоединения к континентальной блокаде, наконец, о зловещих планах Наполеона «уничтожить Россию как государство», а заодно и православную церковь.

Не отвлекаясь на рассмотрение этого вопроса, замечу, что за пять лет невидимой кропотливой работы англичанам удалось добиться желаемого результата. В чем, в чем, а в тайной дипломатии они великие мастера. Достаточно напомнить всего лишь один известный факт: инициатором заговора, жертвой которого стал император Павел I, являлся британский посол в Санкт-Петербурге лорд Уитворт (или Уинтворт). Император Александр Павлович мог предаваться любым иллюзиям относительно своей роли в европейской и мировой истории. В действительности не он играл, а им играли. Он был всего лишь одной из важных фигур на шахматной доске британского правительства[30].

Само собой разумеется, что как только в конце июня 1812 года до Лондона дошло сообщение о вторжении Наполеона в Россию, все члены британского правительства мгновенно превратились в «самых лучших друзей» русского царя. Немедленно было заявлено о прекращении войны с Россией и оказании ей финансовой помощи для борьбы с «корсиканским чудовищем».

Итак, Наполеона спровоцировали на войну с Россией три взаимосвязанные причины:

1) приготовления российских войск к вторжению в Герцогство Варшавское (признанное Россией по Тильзитскому договору);

2) систематические попытки царя Александра вмешиваться в дела германских государств, что прямо запрещала секретная часть Тильзитского договора;

3) фактический отказ России от участия в «континентальной блокаде»[31].

Михаил Покровский еще до революции заявил в 4-м томе коллективного пятитомника «Русская история с древнейших времен» (1910 - 13 гг.):

«Нашествие Наполеона было по существу актом необходимой самообороны».

Требовалось «отбить желание» у российского деспота «совать нос» и «протягивать руки» за пределы географической линии, ясно указанной ему в Тильзите. Иными словами, Наполеон планировал войну с ограниченной целью и на ограниченной территории. Он хотел разбить русские войска в одном-двух генеральных сражениях в западной части Российской империи и после этого заключить новый мирный договор по образцу Тильзитского, но с более жесткими гарантиями выполнения всех его условий.

Что касается территорий, то Наполеон планировал восстановление Великого Княжества Литовского в форме автономии (или протектората), т. е. изначально его аппетиты ограничивались пресловутыми «польскими губерниями».

В этой связи специально отмечу, что Наполеон не сделал многое из того, что вполне мог сделать. Не сделал именно потому, что не хотел «загонять в угол» русского царя и его правительство.

Так, он не согласился с многочисленными просьбами поляков о воссоздании Речи Посполитой в границах 1772 года, т. е. включая Курляндию, Беларусь и Правобережную Украину. А здесь вся полонизированная шляхта взялась бы в таком случае за оружие и воевала бы на стороне французов.

Наполеон не распространил на Россию действие своего Гражданского кодекса. А ведь это означало не только освобождение крепостных крестьян, но и крестьянскую войну страшнее восстания Емельяна Пугачева.

Наконец, он не послал конницу Мюрата окружить и поджечь Москву, когда все ее улицы были забиты отступавшими русскими войсками, десятками тысяч экипажей и телег эвакуировавшихся городских жителей.

Однако великий полководец допустил две очень серьезные ошибки в своих замыслах. Во-первых, он планировал «ограниченную» войну в рамках двухлетней кампании, тогда как Россия ответила ему «тотальной» войной на уничтожение. А для победы в такой войне требовались иные средства, нежели те, что использовал Наполеон. Во-вторых, он позволил себе «увлечься» и дошел до Москвы — намного дальше линии продвижения, установленной его собственным планом. В конечном счете, именно «московское сидение» стало главной причиной поражения «Великой армии».

Царь Александр Павлович спровоцировал Наполеона Бонапарта на войну против России. Но расплачиваться за его авантюры предстояло в первую очередь жителям Беларуси — и шляхте, и мещанству, и крестьянству. Разве это не трагедия — платить своей кровью и своим имуществом за чужие грехи?!

Глава 2. КАК ЦАРЬ ОБМАНЫВАЛ ШЛЯХТУ

В условиях противоборства двух великих империй «польский вопрос» приобрел важное политическое значение. Его суть четко сформулировал один из приближенных императора Александра I, граф Густав Армфельт[32]:

«Разделы Польши были политическим преступлением и огромной ошибкой со стороны России (…) Необходимо было бы провозгласить Польшу самостоятельным королевством с собственными законами, войском и собственным управлением. Тогда Великое Герцогство Варшавское присоединилось бы к нему (…) Очень важно осуществить этот проект пры нынешних обстоятельствах…» (1).