Точка столкновения. Очередное фэнтези - Вячеслав Лешков

Во главе рядов СБК шел их командир – старый с белой бородой вояка, невзирая на боль с усердием волочивший свою левую ногу, так чтобы никто не замечал его хромоты. На его уникальном шлеме имелось обычное опускающееся забрало, выполненное в форме морды медведя. Бурый Медведь – коренной ныне редкий обитатель хвойных густых лесов Северной Половины, был символом армии СБК красовавшимся на знаменах, флаги которых в это утро висели бездвижно. Символом армидейской армии была птица, которую здесь называли Аламфис, единственная постоянная обитательница окружающего Армидею Аламфисова леса. Птица, которая среди десятков перелетных, единственная переживала довольно-таки суровые преферийские зимы вместе с артэонами Армидеи. На знаменах и флагах ее изображали золотистым цветом, посреди черного круга. Старый командир СБК, полностью разглядев в тумане, отступавшем перед восходящим солнцем, ровные ряды врага, поднял меч вверх, и по строю разнеслось: «Стоять!». Армия СБК встала на месте, в ее рядах слышались разговоры и смех.

К старому командиру с мордой медведя на шлеме подошел один из командиров помладше рангом. «Ну что старик, выглядит не так уж страшно. Как ты думаешь, выдержим?» – произнес он, кивком головы показывая в сторону грозных рядов армидейцев. Старик посмотрел на него и, сделав как можно более серьезное лицо сказал: «Не думай, выживешь ты или нет, думай о том, что ты можешь сделать для победы. Ведь все что ты можешь так это отдать всего одну жизнь». Сказав это с серьезным лицом старик, не выдержав рассмеялся. «И посмертно получишь звание «придурок года!» – тоже посмеялся молодой командир. Старик просмеялся затем, опустив взгляд произнес: «Какой же все это бред!». «Нужно было оставаться дома», – добавил молодой командир. «У многих народов людей ведущих волчий образ жизни, погрязающих в постоянных войнах, слывущих лучшими наемниками, считается позорной слепая смерть – смерть в кровати от старости, – произнес старик. – Я вот тоже всю жизнь воевал, обрывал жизни других, думаю, я не имею права на слепую смерть. Раз убивал, грызся как безумный пес непонятно за что, то и сдохнуть должен как собака». Старик на время замолчал, затем, задумавшись тихо добавил: «Хотя может это все мой старческий маразм». «Да, что реальнее всего», – подтвердил молодой командир, чем повеселил старика.

В рядах армидейцев появилось движение. Командир полка стоящего посреди строя вышел вперед на пятнадцать шагов и развернулся лицом к строю. Следом на десять шагов вышли другие командиры полков и на пять командиры батальонов. Выходя из строя, командир одного из батальонов ударил в живот набросившегося на него с мольбами Ользера и, рявкнув: «Пошел в зад!» как ни в чем небывало вышел на положенные ему пять шагов. От удара живот Ользера просто смялся, он не мог дышать, но вызванная боль хоть немного привела его в чувства. Поняв, что с этими «чертовыми роботами» армидейцами бессмысленно разговаривать, проклиная своих сослуживцев, кое-как найдя в себе силы, он встал на ноги и, задыхаясь, пока еще было время, бросился бежать к рядам более живых солдат СБК, в надежде вразумить хотя бы их. Чувствуя ответственность за ужас, что принесет надвигающаяся битва, не понимая толком, что творит, он наивно пытался все это остановить. Пока Ользер задыхаясь, едва держась на ногах, пытался бежать, командующий центральным полком армидейского строя, стоя лицом к солдатам начал заготовленную речь. «Солдаты. Воины Армидеи! – начал он, каждое его слово с интервалом в секунду дублировали другие командиры, эхом разнося сказанное по всему строю. – Сегодня нам выпала честь сразиться с наглыми, так нам ненавистными тварями – воинами СБК. Нашими „союзниками“. В равной битве мы докажем им что мы больше не аттестуемое подразделение формирующейся армии. Сегодня мы бойцы корпуса морской пехоты великой Армидеи! Умыв их в крови, мы заставим их признать, что мы теперь тоже есть сила не только равная, но и во многом превосходящая!» – ближе к концу он перешел на крик, по окончании речи вынув меч из ножен. Все несколько тысяч солдат повторили за ним, из-за чего звук стали мечей трущейся при вынимании о стенки ножен разнесся вокруг. «В бой! Шагом! Марш!» – прокричал армидейский командир и резко опустил меч, поднятый над головой, что также повторили другие командиры. Копейщики выдернули из земли свои щиты, укрывшись за ними, выставив вперед свои громоздкие копья. Золотистая армада двинулась в атаку, шагом не спеша, не ломая строй.

Старый командир, возглавляющий в этой битве строй СБК наблюдая активность противника, решил тоже обратиться к строю. – Мы здесь настоящая и единственная армия… – начал кричать он, понимая что его никто дублировать не станет, строй его солдат разрушен, превращен в толпу, смысла в заготовленной им речи нет. Ему хотелось что-то сказать о былых заслугах армии СБК, в те времена, когда армидейцы были еще кучкой жалких пацифистов прячущихся в лесах, что только они – солдаты СБК здесь могут зваться воинами и все такое, но промолчал огорченно глядя на толпу своих солдат. – Ладно, давайте уже быстрее в бой.

С криком «Впе-ред!» старый воин СБК двинулся в соответствующем направлении. Следом за ним, с криками с места сорвалась вся центральная часть их строя, потянув за собой остальных, чем едва не снеся своего старого командира. Солдаты СБК понеслись вперед, обгоняя друг друга, воплощая в себе хаос и безумие, в отличие от идущих ровно армидейцев выставивших вперед длинные копья и стену из щитов копейщиков.

Ользер, успел добежать примерно до середины поля, оказавшись меж двух, кинувшихся друг на друга армий. Он не успел, да и не мог успеть, что-либо изменить, измученный проклятием он не ведал что творил. И лишь сейчас он осознал куда загнал себя. Ведь эти чудовища прущие друг на друга армиями, сейчас погруженные в безумие, его щадить не станут, его просто снесут, это он знал точно, ведь сам был одним из них. В безнадежности Ользер опустился на землю и лишь сейчас заметил, что его больше ничего не тревожит. Все жуткое, что мучило его видениями начало сбываться, смысла в проклятии больше нет, оно развеялось, отпустило его душу. Артэонская внутренняя тишина и покой такие приятные после отступившего проклятия снова заполняют его, он стал чист и безмятежен. Насладившись мгновением вернувшейся внутренней гармонии Ользер открыв глаза начал судорожно соображать, как выбираться отсюда. Поняв, что убежать в сторону он не успеет, увидев перед собой кочку, он, не раздумывая бросился к ней. Свернувшись клубком, он спрятался в небольшой яме, находившейся под кочкой, надеясь таким образом уцелеть.

Две прущие друг на друга армии с криками и скрежетом металла, столкнулись друг с другом. Под давлением сзади прущей толпы, бегущие впереди солдаты СБК, не все смогли избежать копий, выставленных вперед армидейскими копейщиками. Повисли трупы, нанизанные на копья, армидейская армада продолжала двигаться вперед, напирая на навалившийся хаос. В итоге стена щитов была смята и началась бойня.

Победа в этой битве для всех кто пришел сюда, имела принципиальное значение. Это была не битва, а доказательство своей военной полноценности и превосходства над равным врагом, дело чести. Еще одной из особенностей артэонов данных им Духами была дарованная каждому из них возможность самоотключения, как средство спасения от ненужной боли. Заложенный в каждого артэона механизм самоотключения или самоликвидации приводился в действие нововведенной функцией мозга. Артэон по желанию мог щелкнуть внутри себя невидимый тумблер, и моментально покинуть этот мир. Военные уставы артэонских армий предписывали: «В случае получения физического повреждения при условии невозможности его устранения в полевых условиях, в непосредственное время проведения боевых действий, такому солдату присвоить статус выведенного из строя. Выведенному из строя рекомендуется: с целью устранения неудобств для своих сослуживцев связанных с необходимостью своей транспортировки в безопасное место, что может повлечь их гибель, получение аналогичного неустранимого физического повреждения или невозможность достижения целей боевой операции, выведенному из строя рекомендуется самоликвидироваться». Ввиду особой важности данной битвы для обеих сторон, раненные или выведенные из строя согласно военным уставам, чтобы не причинять неудобств своим сражающимся боевым братьям самоотключались во имя победы, падали на землю бездыханными трупами. Поэтому традиционных наполняющих поле битвы криков умирающих и раненных слышно не было.

Где-то среди дыма клубами исходившего с поля битвы, в армидейском золотистом бронекостюме, засыпанный пеплом, в полубессознательном состоянии Вэйнон, бездвижно лежал на спине. Он прибывал где-то на грани между сном и реальностью. То погружался в вышедшие из-под контроля мысли, то на несколько вдохов приходил в себя, ощущал свое тело, видел облака, проплывающие в небесной выси. Эти скачки не давали ему постностью отключиться, за счет чего он впервые за долгое время, можно сказать, видел сны, что казалось невозможным. Впервые за долгое время, погрузившись в глубины себя, он видел наиболее яркие обрывки воспоминаний из своей наполненной насилием жизни. Будто уставшее ждать его сознание разом пыталось напомнить ему о моментах прошлого, о которых он забыл. Мысленно проходя через пережитое, наяву он в основном бесконечно щурился и постанывал от боли, которой было много в его жизни. Вновь переживая ужасы военного прошлого: обучение основам военного ремесла невыносимым адом обрушившиеся на него в пятнадцать лет, разрозненный войнами дикий юг со всеми его прелестями, лишь на секунды он погрузился в эйфорию. Кошмары отступили, и он увидел образ девушки, она прекрасна и очень ему дорога, но он не может четко разглядеть ее. Образ этой красавицы является ему нечетким и размытым, будто пришедшим из снов. Лишь ее голос звучит отчетливо. Вдруг все видения замолкают, и в тишине его начинает заполнять чувство вины за все содеянное.