Погоня за отцом - Рекс Стаут

— Премного благодарен. У меня один вопрос. Последняя вырезка датирована первым июня. Не знаешь ли ты, удалось ли выяснить что-нибудь об этом деле с тех пор?

Лон потянулся к аппарату, на сей раз к зеленому, нажал на кнопку, сказал несколько слов и стал ждать. Тем временем зазвонил соседний аппарат, который Лон просто отключил, нажав на другую кнопку. Пару минут спустя он произнес в трубку зеленого: «Да, конечно», — после чего еще две минуты внимательно слушал, не перебивая. Наконец он положил трубку и повернулся ко мне.

— Судя по всему, дело закрыто окончательно. Только один сотрудник полиции еще продолжает следить за ним. Но теперь, стало быть, этим занялся Ниро Вулф — значит, это все-таки убийство, а не случайный наезд. Я не прошу, чтобы ты назвал мне имя убийцы, но надеюсь, что материальчик для первой полосы ты мне подкинешь.

Я встал.

— Господи, до чего же любопытный народ эти журналисты, — произнес я. — Я бы с радостью задержался и поболтал с тобой на эту тему, но я спешу поплавать в загородном бассейне, который расположен среди живописной поляны в вестчестерском лесу, и я уже на двадцать часов опаздываю. Что касается наезда, то будь по-твоему: да, это и в самом деле убийство, а за рулем «шевроле» сидел тот самый негодяй, который вечером в четверг побил мою тузовую тройку двоечным каре. Надеюсь, его схватят и повесят.

Я повернулся и был таков.

Внизу в вестибюле я зашел в телефонную будку, набрал номер, который знал наизусть, назвался, спросил, на месте ли сержант Стеббинс, и вскоре в трубке прогромыхал знакомый голос.

— Стеббинс слушает. Что-нибудь случилось, Арчи?

Должно быть, он только что выиграл пари или получил повышение по службе. Он называл меня Арчи в лучшем случае раз в два года. Порой он не удостаивал меня даже чести именоваться Гудвином, а обращался просто: «Послушай, ты!»

Я решил отплатить ему той же монетой.

— Ничего особенного, Пэрли, праздное любопытство. Однако, чтобы ответить на мой вопрос, тебе придется покопаться в картотеке. Ты скорее всего уже не помнишь, но почти три месяца назад на Восточной Восемьдесят третьей улице под колесами машины, водитель которой скрылся, погибла женщина по имени Элинор Деново…

— Я прекрасно это помню. Мы таких дел не забываем.

— Я знаю, просто решил поддеть тебя по привычке, чтобы не утратить формы. Кое-кто спросил меня, не напали ли вы на след. Вот я и хочу это выяснить. Есть сдвиги?

— А кто тебя спросил?

— Да просто мы с Ниро Вулфом точили лясы насчет разгула преступности и бездельников-полицейских, а он вдруг припомнил эту Элинор Деново. Сам знаешь, газеты он прочитывает от корки до корки. Я сказал, что вы, должно быть, уже поймали преступника, и вот теперь меня обуяло любопытство. Я, конечно, не прошу разглашать мне служебные тайны…

— Здесь нет никакой тайны. Мы так никого и не нашли. Но и не забываем.

— Отлично. Надеюсь, вы его поймаете.

Топая к своей машине, которую оставил на Сорок третьей улице, я подумал, что, к сожалению, так и не сумел разгрузить мозг и избавиться от посторонних мыслей.

Глава 4

Вы, должно быть, думаете, что в понедельник без десяти десять утра, сидя в такси и поставив коробку рядом с собой на сиденье, я ломал голову над тем, что мне предстояло делать дальше. Ничего подобного. Все мои мысли сосредоточились на эпизоде, случившемся часом раньше. Дело в том, что я не люблю, когда на меня орут, особенно если в роли орущего выступает Ниро Вулф.

Кроме того, я проспал всего шесть часов — на два часа меньше своей нормы, которую я обычно выполняю. Вернувшись после уик-энда домой за полночь, я решил, что уже поздно печатать двенадцать писем, поэтому завел будильник на семь утра. Когда он зазвонил, я приоткрыл один глаз, надеясь, что будильник провалится сквозь землю, но ничего не вышло. Шесть или семь минут спустя я уже выполз из постели, а в семь сорок пять сидел на кухне, за маленьким столиком, потягивая апельсиновый сок. Фриц подал мне запеченный окорок с оладьями из кукурузной муки, и в десять минут девятого я уже сидел в кабинете и печатал на машинке. В четверть десятого я закончил последнее письмо и уже начал распихивать письма по конвертам, когда в дверь позвонили. Я подошел к двери и посмотрел сквозь одностороннее стекло. На крыльце стоял весьма внушительных размеров здоровяк со здоровенной круглой мордой, увенчанной здоровенной широкополой фетровой шляпой. Одной лишь этой шляпы было бы вполне достаточно. Инспектор Кремер из уголовной полиции, должно быть, единственный человек в Нью-Йорке, способный напялить такую шляпу в знойный августовский день.

Черт с ним, подумал я, пусть себе звонит, пока не устанет. С другой стороны, сообразил я, пришел-то он, похоже, ко мне, поскольку прекрасно знает, что до одиннадцати Вулф не принимает. Пришлось отпереть. Впустив Кремера, я вежливо поздоровался и добавил.

— Доброе утро и наилучшие пожелания, но я страшно занят и спешу.

— Я тоже, — буркнул он. — Решил вот заскочить по дороге на службу. Чего это тебе вздумалось звонить Стеббинсу насчет того дела о наезде?

— Господи, я ведь ему все объяснил.

— Знаю. И тебя я вместе с Вулфом тоже знаю как облупленных. Так я и поверил, что вы просто лясы точили. Ну-ка, выкладывай, что вы задумали.

— Лично я — ничего. Как, впрочем, и мистер Вулф. — Я кинул взгляд на наручные часы. — Я бы с радостью предложил вам зайти в кабинет и почесать языки — вы знаете, как я люблю это занятие, — но у меня важная встреча. Ни мне, ни мистеру Вулфу не известно про этот случай ничего, кроме того, что было в газетах. Никто не обращался к нам по этому поводу. Единственный клиент, который у нас есть, это девушка, которая не может найти своего отца а обратилась за помощью к нам. — Я снова выразительно посмотрел на часы. — Черт побери, жутко опаздываю!

И принялся открывать дверь. Кремер хотел было что-то сказать, потом передумал, повернулся и спустился к ожидавшей его полицейской машине. К тому времени, как он залез в нее, я уже вернулся в кабинет.

Время поджимало, но Кремер мог позвонить Вулфу во время моего отсутствия, а Вулф не знал, что я звонил Пэрли Стеббинсу. Беспокоить его в оранжерее дозволялось лишь в случае стихийного бедствия, но выхода у меня не было, поэтому я снял трубку внутреннего телефона, нажал на кнопку, и вскоре в мое ухо ворвался родимый рык:

— Да?

— Это я, и я страшно спешу. Только что заходил Кремер — заскочил по дороге на службу. Я не успел поставить вас в известность, что в субботу днем звонил Стеббинсу и…

— Я занят! — проорал Вулф и бросил трубку.

Должно быть, изловил клеща на любимом цветке или обнаружил гниль на ложной луковице, подумал я, но легче мне не стало, поскольку, как я вам уже говорил, я терпеть не могу, когда на меня орут. Поделом ему — нагрянет Кремер, и уж тогда грубиян не отвертится, мстительно подумал я.

Распихав письма по карманам (я никогда не ношу с собой портфель), я вспомнил, что должен еще позвонить Мратимеру М. Хочкиссу, вице-президенту филиала «Континентал Бэнк энд Траст компани», расположенного на Тридцать четвертой улице. Это не заняло у меня много времени; Хочкисс был всегда рад услужить столь высокочтимому клиенту — Вулфу, конечно, а не мне, — вклад которого всегда исчислялся пятизначными числами, а порой даже и шестизначными. Покончив с этим делом, я вынул из сейфа коробку и вышел из дома.

Едва переступив порог банка, я убедился, что Хочкисс слов на ветер не бросает — привставший мне навстречу клерк вежливо осведомился, я ли мистер Гудвин, потом провел меня за перегородку и сопроводил по коридору до одной из непримечательных дверей. Он распахнул дверь передо мной и я увидел Эми Деново, которая сидела на стуле перед большим столом, покрытым стеклом. За столом восседал немолодой уже банкир с сияющей лысиной и в очках без оправы. Он поднял на меня глаза, близоруко прищурился, встал, протянул руку и проквакал, что страшно рад меня видеть. Еще бы он был не рад — все-таки меня ждал сам вице-президент Хочкисс. Я поинтересовался, имею ли удовольствие видеть мистера Этвуда, и, получив утвердительный ответ, поставил на стол коробку, выудил из кармана ключ, отомкнул ее и откинул крышку. После чего подсел к столу. Этвуд уже тоже было начал присаживаться, но тут же выпрямился и заглянул в коробку. Да, ее содержимое стоило такого пристального внимания — даже со стороны банкира.

— Это собственность мисс Деново, — пояснил я. — Надеюсь, мистер Хочкисс поставил вас в известность, что я работаю на Ниро Вулфа. Мисс Деново прибегла к услугам Ниро Вулфа, так что я представляю здесь ее интересы. Всего в этой коробке двести сорок четыре тысячи долларов в стодолларовых купюрах. Мисс Деново хотела бы получить двенадцать именных банковских чеков на двадцать тысяч каждый, а оставшиеся четыре тысячи зачислить на свой счет.

— Да, конечно, — неуверенно пробормотал Этвуд. Он посмотрел на Эми Деново, потом перевел взгляд на меня, — Это… Дело в том… Если хотите… На это потребуется время, вы понимаете… Пересчитать деньги, выписать чек…