Время России. Святые века страны - Борис Вячеславович Корчевников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Понятие «самодержец» в Москве впервые стало уверенно использоваться при Великом князе московском Иване III. Тогда самодержавие в первую очередь понималось как суверенность, независимость от Орды. А его сына, Василия III, впервые в истории международной дипломатической переписки назвали царем (цезарем) Руси – а не князем – в договоре от 1514 года с императором Священной Римской империи Максимилианом I. Но в полной мере этот титул воспринял лишь Иван Грозный – через пришедший из Византии религиозный обряд «венчания на царство». С этим обрядом (будто бы еще одним таинством Церкви) оформится идея о божественном происхождении власти государя и, одновременно, власти как ответственного и страшного служения.
Все произошло в Успенском соборе Московского Кремля 16 января 1547 года по чину, составленному учителем царя митрополитом Макарием. Он же и проводил чин венчания, совершив возложение на Ивана Васильевича символов царского величия – шапки Мономаха, бармы и креста Животворящего Древа, и благословил будущего самодержца.
В Кремле хранится трон Ивана Грозного. Полагают, что он византийский. Известно, что в 1558 году патриарх Иосаф II из Константинополя сообщил московскому правителю о том, что «царское имя его поминается в Церкви Соборной по всем воскресным дням, как имена прежде бывших Византийских Царей». Кроме того, титул царя позволил Ивану IV Грозному получить более высокий статус в отношениях с европейскими дипломатами.
Так рождается в целом новое отношение к государству как к святыне: «малая Церковь», семья, освящается в венчании супругов, а государство – «большая семья» – освящается венчанием монарха на царство.
В народном же сознании закрепляется совершенно новое отношение к царю. Домострой – свод этических правил жизни, вышедший в этом веке, учит: «Аще земному царю правдою служиши и боишися е, тако научишися небесного Царя боятися».
Такое возможно только при искреннем неформальном воцерковлении всей нации! Царь олицетворяет именно православную государственность, поэтому долг служения ему становится тождественным служению Богу.
Вот молитва из Служебника 2-й половины XVI века, которая была образцом покаяния для чиновников той поры:
«Согреших пред Богом и по Бозе пред государем пред великим князем – русским царем… Заповеданная мне им (царем) слова права нигде же сотворих, но все преступих и солгах и не исправих. Волости и грады от государя держах не право, а суд – по мзде и по посулу. Ох мне, грешному, горе мне, грешному! Како мене земля не пожрет за мои окаянныя грехи – преступившего заповедь Божию, и закон, и суд Божий, и от государя своего заповеданное слово».
Домострой наставляет:
«Царю… не тщится служить лжею и клеветою и лукавством… славы земной ни в чем не желай… зла за зло не воздавай, ни клеветы за клевету… со-грешащих не осуждай, а вспомни свои грехи и о тех крепко пекися… А в котором либо празднике… да призывают священнический чин в дом свой… и молят за царя и великого князя (имярек), и за их благородные чада».
Это отношение к царю земному как образу Царя Небесного восходит еще к словам апостола Павла:
«Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божию установлению. А противящиеся сами навлекут на себя осуждение» (Рим. 13:1, 2).
Но такое религиозное отношение к власти немыслимо без религиозного в самом народе. Люди служат царю, пока царь служит народу. А вместе они служат Богу и созидают земное отечество по образцу Небесного. Без этого самодержавие становится просто абсолютизмом, рабским и нелогичным подчинением одних и не ограниченным ничем своеволием других.
Совсем не такой власти призывает «не противиться» апостол. Если власть, например, становится богоборцем, гонителем Церкви, поступает объективно беззаконно, то как раз наоборот: «противиться» такой власти становится твоей святой христианской обязанностью.
Такой ли уж он «Грозный»?
Говорят, что во время крещения младенца Ивана положили прямо в раку с мощами преподобного Сергия (которые и в наши дни хранятся в Троице-Сергиевой лавре).
Нынешний шикарный Успенский собор лавры был построен на средства Грозного. Воспитателем Ивана был митрополит Макарий, автор знаменитых Четьих миней – первого в России сборника Житий святых – на этих книгах реально росли поколения. Сотни тысяч людей веками читали только их. Мудрый старец сосредоточился на духовном окормлении царя, не пытаясь навязывать ему свой взгляд на мир. Почет и власть не были интересны митрополиту, и потому он сумел сохранить доверительные отношения с государем, оставшись в стороне от дворцовых интриг.
Грозный так писал в 1556 году казанскому архиепископу Гурию:
«О Боже, как бы счастлива была русская Земля, когда бы все владыки были таковы. Как преосвященный Макарий да ты».
Макарий входил в т. н. «Избранную раду» царя, и единственный из нее не был подвергнут преследованиям после того, как царь разогнал раду в 1560 году. Он много сделал для организации книгопечатания на Руси. Он сам написал чин венчания Ивана Грозного на царство (1547 год), способствовал его браку с Анастасией Захарьиной – удивительной женщиной, ставшей настоящей царицей и, возможно, отравленной врагами Грозного.
Известно, что Грозный писал стихиры (такие гимны, которые читаются на службах в храме), Церковь использовала их, и примеры можно найти в Лавре – святому митрополиту Петру с надписью «Творение царя и Великого князя Ивана Васильевича и Всея России» и две стихиры на Сретенье «Пречистой Владимирской».
Святой преподобный Антоний Сийский приходил из своего Севера, чтобы побеседовать с царем, также очень любил и его супругу. Святой юродивый Василий Блаженный был вхож к царю свободно, безбоязненно обличал его, умирял его гнев своим: «Не кипятись, Иванушка…». По рассказам, этот известнейший из московских юродивых умер на руках у царя, а государь с ближними боярами нес его гроб. Василию Блаженному также якобы принадлежит пророчество о том, что престол унаследует не старший сын царя, тоже Иван, а Федор.
Сам Грозный перед смертью принял великую схиму под именем Иона и был почитаем после погребения. Вплоть до революции у его гробницы служились молебны, а в Архангельском соборе Москвы записывали случаи полученной по молитвам к царю помощи[1].
Тем поразительнее преображение этого благочестивого царя в грозного тирана. Чем больше всматриваешься в эту метаморфозу, тем меньшее испытываешь доверие к ярлыкам. Просто открывается «горячность» этого времени. Из нынешней апокалиптической «теплохладности» нам не разгадать тех людей, их мотивов и оценок. Тогдашнее общество жило на каком-то бескомпромиссном пределе, выгорая до остатка и не признавая полутонов.
И царь, похоже, ярче всего выражал это общее состояние в стране – состояние горячего поиска Царствия Небесного. Потому с царя и спрос был острее.
Потому, возможно, при
