Бремя белых. Необыкновенный расизм - Андрей Буровский

Европа становится средоточием знаний, а даже такие развитые цивилизации, как индусская или китайская, с трудом воспринимали сам факт существования европейцев.

Даже японцы «открыли» Европу только в том смысле, что общались с голландцами, читали книги и пытались воспроизводить узнаваемое. Но отнюдь не совершали в Европу морские путешествия.

Что же до бушменов, то они как-то и не очень понимали, с кем вообще имеют дело.

Европейцы умели быстро сообщать все необходимое товарищам и начальникам, выполнять приказы и действовать как единое целое, а не механическое скопище. Наполеон прекрасно сказал, что один мамелюк чаще всего побеждал одного француза, трое французов были равны троим мамелюкам, десять французов уже обращали в бегство десять мамелюков, а сто французов могли разгромить тысячу мамелюков.

В 1453 году турки взяли Константинополь, Византийская империя окончила свое существование. Но только вот турецкий султан вел армию в 150 тысяч человек, а защитников Константинополя было 8 тысяч. Это заставляет задуматься.

В XVI веке сто-двести испанских завоевателей могли идти против целой армии десятков тысяч индейцев — это о чем-то говорит.

И в XVII–XVIII веках крохотные отряды европейцев легко громят армии в десятки тысяч туземцев. 6 апреля 1799 года 4 тысячи англичан и индусских солдат взорвали часть стены столицы Майсура Серингапатама, в котором находился гарнизон в 20 тысяч человек.

К вечеру этого дня погибло 1464 британца и около 6 тысяч индусов. Британцы разграбили горящий город, убили пытавшегося бежать Типу Султана. Современные индусские историки подчеркивают жестокость англичан, но как-то не фиксируют внимание на попытке монарха бежать.

В XIX веке британцы воюют в Китае за право торговать опиумом. Ужасны и отвратительны цели этой войны, но и во время Опиумных войн отряд в 300, в 500 англичан легко громит китайские армии по 20–30 тысяч человек. Иногда китайцы бегут при одном появлении британцев, при одном слухе о приближении британских солдат.

Уже это одно заставляет европейцев смотреть на туземцев с некоторым пренебрежением.

Взгляд на «всех остальных»

Эпоха Великих географический открытий заставила европейцев столкнуться со всеми племенами и народами земного шара. Пришлось и узнать их, и научиться к ним как-то относиться.

Даже индусы, арабы и китайцы и даже в самых благожелательных описаниях европейцев выглядят непривлекательно. Рассказывая о Китае, русские и британские путешественники пишут об антисанитарии, диких нравах, отвратительных запахах.[28]

Рассказывая об Аравии, уже в середине XX века датский путешественник описывает тучи мух, немытые руки, жестокость, отвратительные подлые нравы.[29]

Это — о весьма цивилизованных народах. Что же касается первобытных… Приведу обширные цитаты из трудов весьма уважаемого Чарлза Дарвина — без комментариев!

«То было, безусловно, самое странное и любопытное зрелище, какое я когда-либо видел; я не представлял себе, как велика разница между дикарем и цивилизованным человеком — она больше, чем между диким и домашним животным, поскольку у человека больше способности к усовершенствованию».

«Если исходить из наших понятий, язык этих людей едва ли заслуживает названия членораздельного. Капитан Кук сравнивает его со звуками, которые издает человек, прочищая горло, но, конечно, ни один европеец, даже прочищая горло, никогда не издавал такого количества хриплых, гортанных и щелкающих звуков».[30]

«Основное заключение, к которому приводит это сочинение, а именно что человек произошел от какой-то низко организованной формы, покажется многим — о чем я думаю с сожалением — крайне неприятным. Но едва ли можно усомниться в том, что мы произошли от дикарей. Удивление, которым я был охвачен, увидев в первый раз кучку туземцев Огненной Земли на диком, каменистом берегу, никогда не изгладится из моей памяти, потому что в эту минуту мне сразу пришла в голову мысль: вот каковы были наши предки. Эти люди были совершенно обнажены и грубо раскрашены; длинные волосы их были всклокочены, рот покрыт пеной, на лицах их выражались свирепость, удивление и недоверие. Они не знали почти никаких искусств и, подобно диким животным, жили добычей, которую могли поймать; у них не было никакого правления, и они были беспощадны к любому, кто не принадлежит к их маленькому племени. Тот, кто видел дикаря на его родине, без особо большого стыда готов будет признать, что в его жилах течет кровь какого-нибудь более скромного существа. Что касается меня, то я бы скорее желал быть потомком храброй маленькой обезьянки, которая не побоялась броситься на страшного врага, чтобы спасти жизнь своего сторожа, или старого павиана, который, спустившись с горы, с триумфом отнял своего молодого товарища у стаи удивленных собак, чем потомком дикаря, который наслаждается мучениями своих неприятелей, приносит кровавые жертвы, убивает без всяких угрызений совести своих детей, обращается со своими женами, как с рабынями, не знает никакого стыда и предается грубейшим суевериям. Человеку можно простить, если он чувствует некоторую гордость при мысли, что он поднялся, хотя и не собственными усилиями, на высшую ступень органической лестницы; и сам факт, что он на нее поднялся, а не был поставлен здесь с самого начала, может внушать ему надежду на еще более высокую участь в отдаленном будущем. Но мы не занимаемся здесь надеждами или опасениями, а ищем только истину, насколько наш ум позволяет ее обнаружить, и я старался по мере моих сил привести доказательства в ее пользу. Мы должны, однако, признать, что человек со всеми его благоприятными качествами, сочувствием, которое он распространяет и на самых отверженных, доброжелательством, которое он простирает не только на других людей, но и на последних из живых существ, с его божественным умом, который постиг движение и устройство Солнечной системы, человек — со всеми его высокими способностями — тем не менее носит в своем физическом строении неизгладимую печать своего низкого происхождения».[31]

О «высокой нравственности» туземцев

В наше время появилось еще одно модное поветрие — считать туземцев «хорошими», а колонизаторов «плохими». Якобы туземцы были очень «правильными» людьми и жили в гармонии с природой, у них были гуманные и нравственные обычаи, а вот колонизаторы были жестокие и грубые, они разрушали природу и обижали хороших туземцев.

Но в том-то и дело, что совершенно невозможно найти первобытное племя или примитивный крестьянский народец, который соответствовал бы этому высосанному из пальца идеалу.

Гуманность? Но первобытный человек попросту не считает остальных людей — людьми. Ну, и обращается с ними соответственно. Не убивать покоренных врагов, брать с них дань, заставлять работать на себя — это уже следующий, более счастливый виток развития человеческого сознания.[32]

Уровень злобности и жестокости, который проявляют дикари, всегда выше любого, самого сверхвысокого уровня зверства цивилизованных народов. То, что кажется чрезмерным, патологичным для любого русского, немца или француза, совершенно естественно для индейца племени колошей или для чукчи.

По крайней мере, европейцы не считали нормой убийство детей и не поедали убитых врагов. У дикарей же есть классическая история, вошедшая во все эпосы мира: громят враги поселок, убивают всех от мала до велика.

Сказанное здесь — не умозрительная теория из кабинетов. Это — обобщение огромного опыта, нажитого цивилизованным миром на разных континентах и в разные времена.

Это теория? Пожалуйста, практика: убийство и съедение нескольких русских землепроходцев в Сибири. Тлинкиты, убивавшие все, что движется, в русских посадах, включая кошек и грудных младенцев. Колоши, которые при отступлении из Ситхи в 1806 году задушили СОБСТВЕННЫХ младенцев и стариков.

Пытки, которым подвергали кыргызы на Енисее и калмыки в Поволжье пойманных русских солдат, просто не хочется описывать. Даже отвратительная фантазия палачей Византийской империи не создавала ничего подобного.

Национализм и расизм — вовсе не изобретения цивилизации. У колошей на Аляске было даже специальное презрительное название для покоренных ими алеутов — кеекль. По смыслу что-то вроде «жида» или «армяшки».

Империей был Кыргызский каганат, остатки которого разрушили русские на Енисее. Буряты, как только смогли, тут же покорили тунгусов и тюркские племена.

Все эти первобытные имперские народы были ничем не лучше, а, наоборот, много хуже европейских колонизаторов: более жестокими, злобными, свирепыми. Они сильнее презирали завоеванных, страшнее угнетали их и более жестоко подавляли. Ведь и испанцы, и русские верили в единого Бога, чьими детьми являются и они сами, и все индейцы. А для колошей алеуты, для ирокезов могикане были детьми чужих им богов, народцами полностью враждебными и даже вообще не вполне людьми.