Семь дней уходящего года (СИ) - Ночь Ева

На миг его лицо становится грустным, как в машине. Я почему-то думаю, что, наверное, Белый песец не оценил его подарка. А может, он и не пытался её сюда затащить. Не каждому дано радоваться в переполненном кафе. Не все готовы слушать стихи неизвестного Поэта.

— Мне понравилось, — сжимаю я руку Сергея. — И это самый лучший подарок под Новый год, который мне дарили!

Я искренна сейчас. Но на Новый год, конечно, я бы хотела лишь одного: чтобы мой любимый рыжий член семейства вернулся домой. Без него моё счастье не сможет быть полным.

День шестой. Лирический

А у нас вчера был первый поцелуй. У подъезда, когда Серёжа провожал меня. Он шутил, а я смеялась так, что щёки до сих пор болят. Наверное, и смеха вот такого — настоящего, искреннего — тоже за целый год не так-то много накопилось. Что-то я куда ни посмотрю — везде ничего примечательного, вспомнить не о чём. А последние дни — летаю. Парю в облаках. И каждый день — как знак, как копилка, куда можно складывать не монеты, а счастливые воспоминания.

Это так здорово — снова ощущать себя… подростком. Когда мальчик, который тебе нравится, провожает тебя домой, а ты волнуешься, сердце в груди замирает и первое волнение плоти — куда от него — щекоткой по телу растекается. И всё ждёшь, гадаешь: свершится или нет? Решится или снова расстанемся у порога, скромно держась за руки?

Я взрослая самодостаточная женщина. Он взрослый серьёзный мужчина. Но как же приятно, что нет ни пошлости, ни сальных взглядов, а есть лёгкость и воздушность общения, когда тебе так замечательно, что домой идти не хочется.

Мы стоим у подъезда, и Серёжа греет мои руки. Смотрит в глаза так, словно я самая красивая девочка на Земле. Любуется мной. Улыбается мягко. А затем проводит костяшками пальцев по щеке и склоняется. Не робко, но и не дерзко. Останавливается, немножко не доходя до губ. Даёт мне право уклониться, сделать выбор. И тогда я сама привстаю на цыпочки и тянусь к нему.

Губы у него живые и тёплые. Подвижные и ласковые. Это затяжной поцелуй, как прыжок с парашютом. До головокружения. До затаённого дыхания в груди. И когда он отстраняется от меня, сразу становится пусто, будто чего-то лишаешься, чего-то не хватает для полного и безоговорочного счастья, что уже живёт в тебе, дышит и хочет дивным цветком расцвести.

— До завтра? — спрашивает Сергей, и я вижу: он не хочет уходить. И мне бы пригласить его на чай, но девочка робкая не смеет быть чересчур смелой. Боится разрушить таинство и волшебство вечера.

— До завтра, — шепчу я и ухожу. Пячусь задом, не в силах повернуться к Серёже спиной.

Ночью мне снились морозные узоры на окнах, скрипка, что пела загадочно и тонко, и Поэт, читающий стихи перед публикой. А где-то там, невидимые, следили за мной глаза Сергея: ласковые и улыбчивые. Путеводная звезда, что не даёт делать глупости.

Воскресенье. Ощущение праздника. Два дня до Нового года. И спала всласть, и отдохнула. И настроение — петь и танцевать, горы свернуть, коня на скаку остановить.

— У тебя есть ёлка? — спрашивает Сергей. Звонит где-то в полдень — заботливый, помнит, что мне нужно выспаться, — и тогда я добрая.

— Нет у меня ёлки, — вздыхаю, — и мандарин нет. Новым годом не пахнет в доме.

— Тогда будем исправлять! Надеюсь, ты меня впустишь?

— Ну, разве что с ёлкой и мандаринами, — смеюсь весело, номер квартиры называю и отправляюсь на кухню. Надо же что-то эдакое приготовить. Попробовать приворожить мужчину своими кулинарными способностями. Я не очень большой мастак, но в век технологий ныть не стоит. Достаточно открыть поисковик, вбить какое-нибудь блюдо — и пожалуйста — пошаговое руководство. Видео или с картинками. А пошагово, как говорится, даже обезьяна умеет. А я куда лучше и умнее обезьяны!

То, что случилось потом, я, наверное, буду рассказывать внукам.

— У меня для тебя сюрприз, — несётся из домофона голос Сергея, и я, открывая дверь подъезда, предвкушала: что на этот раз он придумал? Чем собирается меня сразить?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Не было ни ёлки, ни мандарин. Стоял Серёжа и держал на руках моё рыжее чудовище-сокровище. Грязный, похудевший, но вполне боевой кот.

— Где ты его нашёл? — спросила, глотая слёзы.

— Ты не поверишь: сидел возле подъезда. — Сергей сияет, как солнце. — Сразу глянул и подумал: твой. Пропажа нашлась. Так что ёлка и мандарины будут позже.

— Не надо ничего! Петя! — позвала я кота и услышала его недовольное «мяу». Я и плакала, и смеялась, обнимала кота и Серёжу. — Ты сделал меня самой счастливой! Ты нашёл Петю!

— Он сам нашёлся, — попытался спорить со мной Сергей, но я только грозно посмотрела на него и замахала свободной рукой.

— Ну что, спасаем кота дальше? — деловито спрашивает мой ветеринар. — Купать, противоглистные, расчёсывать, кормить.

— Кажется, «кормить» будет вперёд, — Петя вырывается из рук и стремительно мчится на кухню. Вода, еда, любимые миски. Кот ест жадно, словно неделю голодал. А может, так оно и было — кто знает?

А потом… мы как будто долго-долго живём рядом. Делаем всё вместе. Кота купаем в четыре руки. У Сергея руки крепкие и надёжные. И Петя его ни разу не укусил. И не ревновал ничуточки. Первый раз такое чудо.

Вместе на кухне, и он не сидит, сложа руки, а помогает мне на стол накрыть. Прикасается, словно невзначай, и от пальцев его — ток по моим проводам.

— Знаешь, только не смейся, — говорит он, когда мы сидим на подоконнике рядом. Я болтаю ногами, и тапочек слетает, мягко шлёпается о пол, я снова нащупываю его и снова болтаю.

— Я не буду смеяться, — куда там. Меня от него в дрожь бросает и в жар. И хочется прижаться плечом, но я снова не смею, боясь нарушить хрупкое равновесие наших тел.

— Кажется, я влюбился в тебя, Настя.

Очень смело и открыто. И глаза в глаза. У меня перехватывает дыхание. Я забываю, как дышать.

— Наверное, ещё там, на остановке, когда ты плакала о Пете, которого убила.

— Это был букет, — смущаюсь я. — И, кажется, я только то и делаю, что плачу в последние дни. Вообще я не плакса. И каждый день думаю, что вот в эту неделю по-настоящему проживаю жизнь: смеюсь за весь год, плачу, испытываю шквал эмоций. Это как проснуться от летаргии. Жила себе спокойно, изо дня в день ходила на работу. Ничего не менялось. А тут…

— Не было повода, понимаешь? — оживляется Сергей. — Когда нет повода, мы так и живём: скучно, серо, обыкновенно. Совершаем одинаковые действия, зацикливаемся на проблемах, переживаем из-за ерунды и упускаем главное.

— А что главное, по-твоему? — я почему-то перехожу на шёпот.

— Наверное, не успокаиваться, — пожимает он плечами. — Смотреть на самые обычные вещи и видеть в них не скуку, а что-то такое, способное вызвать восторг.

— Например?

— В луже видеть отражение неба, а не мокрую гадость, которая так и норовить залезть в сапог, у которого треснула подошва.

— А в треснувшей подошве что хорошего? — заражаюсь я его азартом.

— Может, возможность купить новую обувь? — улыбается он и освещает помещение своей искренностью.

— А если нет денег?

— Найти способ их заработать.

— А если нет этого способа. Всё плохо. Не ладится. Работы нет. Болеет кто-то.

— Искать. Верить. Дарить маленькие радости тому, кому хуже, чем тебе.

У него на всё есть ответ. И это удивительно. И, наверное, он прав. Это как в заезженном: стакан наполовину полон или наполовину пуст? А всё дело лишь в том, как на это смотреть. Сергей — оптимист. Сейчас я вижу это ясно. Его стакан всегда будет наполовину полным.

— В тебе очень много света, — вырывается невольно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— В тебе тоже его хватает, — и снова смотрит ласково, обволакивает, заставляет теряться в пространстве.

— Это всё он — Петя, — показываю глазами на чистого сытого кота, что спит на любимой подушечке, свернувшись рыжей пушистой колбасой. — Его золото облагораживает и меня.

А дальше… мы столкнулись, как две частицы, слились в поцелуе и, кажется, я готова к большему. Хочу, чтобы всё случилось, стало ближе и понятнее. И, кажется, он не против. Не может устоять. Но телефонный звонок подруги всё портит. Издевается настойчивостью.