В нашем доме на Старомонетном, на выселках и в поле - А. Дроздов

Это в полной мере было присуще Клавдии Ивановне Алексеевой, Нине Васильевне Котловой и более молодым Аде Предько, Анжелике Кисаровой, Лидии Решетник, Кларе Черноус, Нине Пискуновой, Люде Манышкиной и другим, в разное время работавшим в отделе в рассматриваемый период. Много времени и сил уходило и на экспериментальные работы на Курском стационаре и обобщение их результатов в обязательных ежегодных отчетах за зимне-весенний и летний периоды. Ну и М.И. и А.М. всячески поощряли молодых сотрудников к написанию статей, выступлению на конференциях. Учитывая весьма напряженные отношения с ГГИ, эти выступления нередко имели стрессовый характер. Такой же характер порой приобретали и защиты. В наибольшей степени это коснулось кандидатской защиты А. М. Грина по динамике водного баланса ЦЧО в середине 1960-х гг., на которой ему пришлось «отбиваться» от многочисленных нападок со стороны ГГИ. Вообще и М. И. Львович и А. М. Грин весьма положительно относились к написанию сотрудниками отдела и довольно большим числом аспирантов кандидатских диссертаций.

Так, меня командировали на месяц в Ленинград специально для завершения кандидатской диссертации. Но дальше кандидатских дело не шло. За все время «правления» М.И. (а это почти 30 лет) ни один сотрудник отдела не защитил докторской диссертации. Защищали докторские, покинув по тем или иным причинам отдел гидрологии. Возможно, сотрудники в силу разных обстоятельств просто «не дозрели» до докторского уровня, но не исключено, что это объясняется чересчур жесткими рамками, в частности методическими, в которых дозволялось творить сотрудникам, возможно, нежеланием иметь конкурента на посту зав. отделом. В пользу такого объяснения говорит крайне болезненное отношение М.И. к инакомыслию, приведшего к уходу на конфликтной основе из отдела самого А. М. Грина, С. Л. Вендрова, П. Ф. Идзона и ряда других ведущих сотрудников.

Вообще, стиль руководства отделом со стороны М.И. представлял собой весьма причудливую смесь авторитаризма и демократии. Нетерпимость к инакомыслию внешне облекалась в весьма демократичные формы ее изъявления. Хорошо помню, как М. И. Львович и П. Ф. Идзон выясняли, кто из них первый предложил шестикомпонентную систему уравнений водного баланса. Не было сказано ни одного ругательного слова, но накал страстей со стороны М.И. определялся, в частности, тем, с какой разной тональностью он неоднократно произносил, обращаясь к Идзону, «дорогой Павел Фридманович»! При жестком контроле над выполнением работ допускалось весьма терпимое отношение к дисциплине посещения отдела. Впрочем, нечто подобное приходилось наблюдать и в других отделах. Все-таки, прежде всего, было дело, а как и где оно выполнялось, было вторичным. Причем иногда ставились весьма жесткие, если не сказать жестокие, требования. Памятен рассказ М. К. Граве. Однажды его пригласил к себе И. П. Герасимов и потребовал к следующему дню выполнить весьма трудоемкую работу. А Граве накануне положил свою жену в больницу. И когда И.П. изложил ему свое задание, он сказал, что ему это трудно будет сделать, сославшись на данное обстоятельство, академик воскликнул: «Вот и хорошо. Она будет под присмотром врачей, и Вам ничто не будет мешать работать».

Группа сотрудников лаборатории, 2007 г. Слева направо: 1 ряд – Т. С. Бибикова, ЗА. Крылова, А.Г Георгиади, СВ. Долгов; 2 ряд – А. Л. Чепалыга, ИЛ. Милюкова, Е. А. Барабанова, К.С Зайцева, НИ Коронкевич, СИ. Шапоренко, Д. Я. Фащук, Зряд -С. В. Ясинский, В.Н Федоров.

Конечно, наша деятельность не замыкалась рамками отдела. Многие из нас принимали весьма деятельное участие в научно-организационной и общественной жизни Института. А. М. Грин, Е. П. Чернышев, А. В. Беляев, А. Г. Георгиади, Г. М. Николаева в разное время занимали различные должности по научно-организационной и общественной линии (зам. директора, уч. секретарь, председатель профкома, секретарь партбюро и комсомольской организации и др.). Мне в течение нескольких лет довелось быть председателем институтской организации общества «Знание». При этом приходилось контактировать с массой интересных людей, рассказ о которых выходит за рамки данного повествования. Скажу лишь несколько слов о зам. директорах. Все они, будучи людьми чрезвычайно компетентными, отличались характером и стилем работы. М. И. Нейштадт и Д. А. Лилиенберг, как правило, сразу не подписывали передаваемые им бумаги, а предварительно очень тщательно их изучали и нередко возвращали на доработку. А. М. Грин и СВ. Зонн практически сразу решали – подписать или отвергнуть. Наиболее сложно приходилось с В. С. Преображенским. Как правило, он по много раз заставлял переделывать предлагаемый ему проект текста. Помню, мы с ним пять или шесть раз меняли название моей докторской диссертации.

Но вернемся к отделу гидрологии. Уход ряда ведущих специалистов из отдела, а также отвлечение некоторых сотрудников на общественную и научно-организационную работу в Институте ослабляли отдел. Особенно болезненно сказалось отсутствие А. М. Грина, который был, если так можно сказать, основным «движителем» отдела.

Ощутимый урон отделу нанесло выделение из его состава в 1977 г. группы сотрудников (И. С. Зайцева, Н. И. Коронкевич, З. А. Крылова, Л. К. Малик и др.), вошедших в состав КЭПС (комплексной экспедиции по проблемам переброски стока). Вообще-то М.И. был против такого выделения. Когда возникла «перебросочная» тема, возглавить ее в ИГАНе предполагал С. Л. Вендров, к тому времени ушедший из отдела, давно мечтавший руководить каким-либо подразделением в Институте (в данном случае он предполагал, что такое подразделение будет создано, учитывая значимость этой темы в то время). Но М. И. удалось убедить И. П. Герасимова, что именно он, М. И. Львович, имеет больше оснований для научного руководства оценки влияния на окружающую среду частичной переброски стока северных и сибирских рек на юг – темой, порученной Институту Государственным Комитетом по науке и технике (ГКНТ), при том, что общее руководство возлагалось на Институт водных проблем РАН. М. И. Львович считал, что группе людей из отдела гидрологии, которую должен возглавлять отв. исполнитель, в качестве которого предлагался Н. И. Коронкевич, и под его (М.И.) руководством по силам справиться с заданием ГКНТ. И. П. Герасимов, согласившись с тем, что М.И. должен быть научным руководителем и оставив за собой общее руководство, все же счел, что целесообразно создать новое структурное подразделение – уже упомянутую КЭПС, сформированную как из сотрудников отдела гидрологии, так и из других подразделений ИГАН. Возглавить ее должен был Н. И. Коронкевич, а в помощь ему и М. И. Львовичу была назначена группа научных руководителей и отв. исполнителей по регионам (подробней об этом, как и других деталях жизни отдела гидрологии и КЭПС см. в книге «Институт географии и его люди» (М.: Наука, 2008)).

Теряя людей и силы (следствием чего в 1988 г. стало объединение отделов гидрологии и климатологии под руководством А. Н. Кренке), гидрологи ИГАНа под руководством М. И. Львовича выполнили в 1980-е гг. целый ряд незаурядных работ, результаты которых отражены в книге М. И. Львовича «Вода и жизнь» (М.: Мысль, 1986) и в коллективной монографии под его руководством «Современная интенсивность внутриконтинентальной эрозии суши и земного шара», 1991.

Но все-таки годами наибольшего творческого взлета отдела гидрологии следует считать 1960–1970-е, когда были разработаны «Основы метода изучения водного баланса и его преобразований» (М.: ИГ АН СССР, 1963), опубликованы книги М. И. Львовича «Человек и воды» (М.: Географгиз, 1963), «Мировые водные ресурсы и их будущее» (М.: Мысль, 1974), А. М. Грина «Динамика водного баланса Центрально-Черноземного района» (М.: Наука, 1965) и ряд других. Горжусь тем, что значительную часть этого периода (1961–1977) я проработал в отделе гидрологии и в какой-то мере причастен к его успехам. Больше того, считаю, что и моя докторская диссертация и написанная на ее основе книга «Водный баланс Русской равнины и его преобразования» (М.: Наука, 1990) стали результатом работ этого периода под руководством М. И. Львовича и А. М. Грина в тесном сотрудничестве с моими товарищами, некоторые из них (Е. П. Чернышев, Ю. Н. Куликов, Г. Я. Карасик, Г. М. Николаева) уже ушли из жизни. Вечная им память.

Н. К. Кононова

Годы в отделе климатологии

В Институте я появилась в августе 1957 года. На распределении в МГУ, на котором присутствовал Самуил Юльевич Геллер, мне было предложено сдавать экзамены в аспирантуру Института. Я пришла к Борису Львовичу Дзердзеевскому, который тогда руководил лабораторией климатологии в отделе климатологии и гидрологии (отдел возглавлял Марк Исаакович Львович).

Борис Львович познакомил меня с тремя направлениями, которые в то время развивались в лаборатории, и спросил, в какой области я бы хотела работать, если поступлю. Я выбрала циркуляцию атмосферы. В Университете последние два курса я тоже занималась циркуляцией атмосферы у Сергея Петровича Хромова и Веры Михайловны Курганской. Экзамен по специальности принимали Б. Л. Дзердзеевский, Леонид Александрович Чубуков и Ксения Васильевна Кувшинова. Беседовали со мной долго, полтора часа. Под конец я перестала соображать, и, когда Ксения Васильевна спросила, какое самое теплое место в Средней Азии зимой, я сказала, что не знаю. Ксения Васильевна удивилась: «У Вас же об этом написана статья». Действительно, по курсовой работе четвертого курса в «Метеорологию и гидрологию» была сдана статья «О холодных вхождениях в район Иссык-Кульской котловины зимой». Это и есть самое теплое место. Но я все равно ничего не вспомнила. С тем меня и отпустили. Экзамен по физической географии принимали Г. Д. Рихтер и С. Ю. Геллер. Должен был быть кто-то третий, но он не смог, тем не менее, экзамен состоялся. Что спрашивали, и как я отвечала – не помню. Осталась в памяти только атмосфера доброжелательности.