Легкой поступью безумия - Оля Виноградова

Волнуясь о возможных свидетелях-слугах, я пролезла сквозь дыру в соседний сад и с наслаждением затянулась, прикурив тонкую сигарету в мундштуке, который всегда хранила в упаковке. Иногда эта вредная привычка просто необходима, главное, не позволять ей взять над собой верх и распоряжаться каждыми свободными пятью минутами времени. Я не опасалась, что кто-то из слуг Клеймора меня увидит: его садовник работает по утрам, а кухарка и домработница не имеют ключа от двери в сад. Нечего им там прохлаждаться, так вполне справедливо рассудил мой любовник. Слугам деньги платят на за прогулки на свежем воздухе, а за чистый дом и вкусную изысканную еду.

Докурив сигарету, я пробралась обратно, расположилась на газоне и уставилась в небо. По-хорошему надо идти учиться, перечитать сегодняшние конспекты лекции, но… Нет никакого желания продираться сквозь сухой язык формул и теоретических выкладок.

Вдалеке раздался собачий лай и глухое рычание. Псы. Это вернуло меня на несколько часов назад в кабинет ректора, где ищейка высказал свое предположение относительно смерти моих подруг. Затравили собаками или волками… Но почему? Ни Элария, ни София никогда не делали ставок на собачьих боях. По крайней мере при мне. Франц изредка позволял себе такую роскошь, но не денежный выигрыш или проигрыш был главным. Мы приходили туда не ради денег, а ради будоражащего кровь зрелища…

В небольшом подвале на окраине города страшная духота. Воздух сперт и воняет псиной. Несмотря на присутствие людей в помещении очень тихо, не считая навязчивого звона мух. Их здесь множество. Мелкие черные точки так и мелькают перед глазами. Садятся на кожу, лезут в глаза и бесконечно трут свои лапки… Два животных стоят напротив друг друга на противоположных сторонах квадратной арены, посыпанной свежими опилками. Тела животных вытянуты в струну и чуть вперед, лапы напряжены. Черные глаза-бусины рассматривают противника с холодным интересом. Псы не испытывают ненависти к себе, собрату, хозяевам, которые в тот момент придерживают животных за круп. Собаки уже готовы убивать, но они ждут одного единственного слова.

Взять! Сжимаются мышцы задних лап и бросают обоих псов вверх. Почти одновременно они взвиваются в высоком прыжке, метя друг другу в горло. Никакого лая. Рычания. Зрители, затаив дыхание, сжав кулаки до белых костяшек на пальцах и проступивших вен, провожают взглядом две смазанные в полете тени. Словно плывущие в воздухе, ставшем вдруг неимоверно густым. Но это только так кажется. Одна секунда. Именно она может решить все в первой сшибке.

Мощные челюсти смыкаются на теле противника. Нелепо крутятся обрубки хвостов, когда кусающие друг друга псы падают на опилки перепутанным клубком конечностей. Рычание. Скулеж. Первые звуки на арене. Толпа оъединенная общей жаждой взрывается криками. И я вместе со всеми. Мне кажется, что это с моих клыков капает кровь, мои мышцы перекатываются под лоснящейся шкурой, это я высматриваю брешь в обороне противника, чтобы погрузить когти в мягкую плоть, и это в моей голове живет лишь одно желание… Убивать!

Шумное дыхание, свое и чужое, забивает уши. Вместо легких два огромных кузнечных меха. Кровь приливает к голове, заставляя аллеть щеки. Давай, рви… Шепчут губы, а следом тоже самое в полный голос. Мой крик вливается еще одной слаженной нотой в хор ревущих, охваченных азартом, человеческих голосов.

Подняты вверх руки. Смена ставок. Суетливый толстый потный брокер выхватывает купюры и монеты. Записывает изменения на клочке засаленной бумаги, но никто не смотрит на него, ибо псы на арене все еще одержимо рвут друг друга… Азарт и накал схватки заставляет людей сбросить капюшоны, платки с голов, но никому нет дела до знакомых лиц, с которыми вежливо будешь раскланиваться при встрече в других обстоятельствах.

И вот все кончено. Хромающий победитель ковыляет на трех ногах к Хозяину и Повелителю, роняя на арену хлопья розовой пены, оставив позади тело менее удачливого собрата. Тыкается разорванным носом в ласковые руки человека, получая законную награду - маленький мясной шарик… Вдумайтесь… Всего один маленький мясной шарик, но он приводит животное в неописуемое блаженство…

Толпа медленно приходит в себя. Люди переговариваются вполголоса, обсуждая промеж себя результаты боя. Многие поспешно прячут лица в тени головных уборов, спохватившись о репутации и чести. Никто не расходится, ибо ждут продолжения. Смешанные бои куда как зрелищнее! Псов выставляют против волков или человека.

Жестокий спорт. Я прихожу на собачьи бои не только, чтобы опуститься на дно человеческих страстей - это единственный верный способ избавиться от моих кошмаров. Они отступают, и какое-то время я сплю спокойно, и мне не требуется пудра для маскировки синяков под глазами, но рано или подзно все возвращается на круги своя… И темнота по углам комнаты, и белый потолок над головой, и красные от недосыпания глаза…

- Вот ты где, - я не услышала шагов Клеймора. Впрочем, он всегда покрадывается незаметно, заставляя меня завидовать обладанию полезным умением. Откуда такие навыки у человека привычного к кабинетной работе? А трость с занимательным секретом? Граф не говорит о своем прошлом. Любые попытки расспросить его о чем-либо. Проникнуть за плотную завесу таинственности, моментально пресекаются им. - А я тебя жду. Приготовил твой любимый шоколад. Сам заваривал, - похвастался любовник. - С корицей и ванилью… - мужчина опустился рядом со мной на траву. - Слуги отпущены. Пойдем в дом. Уже прохладно, а ты совсем легко одета, моя девочка. Пойдем… - голос графа дышал теплотой зарождающейся страсти. Мужчина ласкал мою шею мягкими поцелуями, дыханием с едва заметным ароматом мяты. Граф всегда заедает сигареты освежающей пастилкой. Обычно мне это нравится… Но сегодняшний день мало похож на обычный.

- Не сегодня, - я открыла глаза и села. Поправила растрепанные волосы, вытащила из них запутавшиеся в золотистых прядях листики. Часов семь вечера. Небо окрашено в розово-фиолетовые тона, а Близнецы уже явили себя во всем великолепии сверкающих серебристых одежд. Время так незаметно пролетело.

- Что-то случилось? - встревожился граф. Он тоже сменил положение тела, и сидел широко расставив ноги. Жевал пожухлую травинку. Сведенные к переносице брови говорили о недовольстве любовника. Он ведь так редко получает отказы. - Алесса, расскажи мне, что тревожит тебя? Ты же знаешь, что можешь мне доверять. Я не предавал и не предам тебя…

Доверие? Среди аристократов?! Есть только один человек, которому я могу верить - я сама. И то не всегда. Иногда мой разум тонет в дымке сомнений. Я начинаю задаваться вопросом, а нормальна ли я? Слава Богу, окружающие быстро убеждают меня, что все в порядке. Что я такая же, как все остальные. Значит ли это, что все общество неизлечимо больно, и все мы находимся в общей палате для умалишенных? У меня нет достоверного ответа на этот вопрос.