Спасенная в неволю - Сова Анастасия

Дверной замок настойчиво задребезжал, вынудив меня резко обернуться. Я отчего-то понимаю, что это не дворецкий, с его размеренными осторожными движениями. Начинаю жалеть о том, что расслабилась, абсолютно забыв о том, что я вовсе не в гостях. Наклоняюсь к халату за черепком, но дверь распахивается раньше, чем я успеваю до него добраться.

Глава 7

АЛИСА

– Ну что, царевна?! – произносит мужчина, тот самый, который нашёл меня в логове бандитов. – Готова прогуляться? Буду сегодня вашим кавалером, – он лыбится, будто сказал что-то невероятно смешное, а мне становится не по себе. Это вовсе не та компания, в которой можно в удовольствие гулять по саду. – Да не жмись ты! – говорит он, замечая мое замешательство. – Кусаться не буду! По крайней мере пока… – кривая усмешка искажает лицо мужчины, а я сглатываю комок нервного напряжения.

– Что-то я передумала гулять, – отзываюсь, в надежде, что он отстанет.

– Да не ссы в компот! Ноги в туфли и за мной! – командует посетитель. – Устрою тебе экскурсию.

Застегиваю босоножки, которые оказываются мне слегка великоваты, но это не страшно. По крайней мере, не так, как прогулка с этим шутником. Выходим за дверь, петляя в лабиринте коридоров. Сколько же здесь комнат?! Людей не видно. Лишь я и мой спутник, уверенно шагающий впереди. Я же трусливо шевелю ногами, озираясь по сторонам каждые три секунды, точно ожидаю подвоха.

По массивной каменной лестнице спускаемся вниз, в просторный холл, а затем и вовсе выходим из дома. «Крем от загара был бы сейчас, как нельзя кстати», – думаю я, оказавшись под палящими солнцем.

С моей белоснежной кожей обгореть до состояния помидора – раз плюнуть! Я была на море раза три, и один из них почти все семь дней сидела в тенёчке под навесом, обмазанная целым тюбиком крема. Это хорошо ещё, что поблизости не было продуктовых магазинов, иначе мама намазала бы меня сметаной. Отдых что надо, ничего не скажешь!

– Значит так, – начинает разговор мужчина, – ближе, чем на три метра к забору не подходишь, а в сторону ворот даже смотреть не смей! Захочешь искупаться – бассейн в твоём распоряжении. Ах, да! Чуть не забыл, – тянется в карман и небрежно суёт мне под нос свой мобильный, – босс сказал позволить тебе право на один телефонный звонок.

– Спасибо, – тихо отвечаю, осторожно забирая телефон у хозяина.

Пытаюсь отойти в сторону, но меня грубо одёргивают:

– Куда? Здесь базарь.

Горестно вздыхаю, оставаясь на месте. Я вовсе не в том положении, чтоб диктовать свои условия. Телефон ведь могут и отобрать. По памяти набираю номер матери. Длинные гудки идут невыносимо долго и кажутся такими громкими, что я перестаю слышать какие-либо другие звуки, с замиранием сердца ожидая ответа.

– Алло, – ни живая ни мертвая мама все же отвечает на звонок.

Звук ее голоса порождает в моей душе вселенскую печаль, лишая последней возможности держать себя в руках. Мне так хочется, словно маленькой девочке, оказаться в ее ласковых объятьях, закрывающих от всех неудач и ужасов окружающего мира. Я из последних сил удерживаю слёзы, залившие глаза, и дрожащие губы, зажимая последние рукой. Мне нужно ещё совсем немного, буквально пару секунд, на то, чтоб собраться и ответить маме без панических ноток в голосе.

– Алло, – снова повторяет мать, а я понимаю, что она вот-вот повесит трубку.

– Мама, это я, Алиса, – на выдохе отвечаю.

– Алиса?! – мама оживает, а тембр ее голоса меняется, но пока не понятно в какую сторону.

– Прости, со мной приключились кое-какие неприятности, но все уже в порядке, и я скоро буду дома.

– Серёжа, неси валерьянку, – слышу в трубке обращение к отцу. Испуганный приказ матери заставляет меня замереть. Я помню, что бывает с ней от слишком сильных душевных волнений. И валерьянкой часто не ограничивается.

– Мама, все в порядке, – уверяю я. – Пожалуйста, возьми себя в руки! Я вернусь домой через несколько дней.

Сдавленный смешок совсем рядом вынуждает усомниться в своём обещании, но это и не важно, главное, дать родителям надежду.

– В порядке?! – театрально начинает родительница. – Ты хоть понимаешь, что с нами было? Знаешь, сколько слез я вылила? Знаешь, сколько успокоительных приняла? Боже! Да мы думали, что тебя больше нет в живых!

Бугай указывает на невидимые часы, намекая, что пора закругляться.

– Мама, пожалуйста, прекрати! Я не виновата в том, что случилось, но вышло так, как есть. Просто знайте, что со мной все в порядке, и я вернусь, как только смогу. Я скопила немного денег на чёрный день. Они зашиты под подкладку моего чемодана, – кошусь на мужика, которому от моей речи становится смешно. – Этого хватит на какое-то время. И, пожалуйста, не налегай на успокоительные. Мы обе знаем, чем это грозит.

Вешаю трубку, не дождавшись ответа. Говорить с матерью было больно. Представлять то, что они пережили, решив, что потеряли единственную дочь – ещё больнее. Главное, что все более или менее в порядке. Это вселяет веру в то, что они смогут без происшествий пережить нашу разлуку.

– Можно вернуться в дом? – спрашиваю у надзирателя, потому что после разговора с родителями ужасно захотелось побыть в одиночестве.

– Мы же только вышли, – удивляется он.

– Да, но я хочу вернуться.

– Ладно, – немного недовольно соглашается мужчина, будто ему нравилось гулять со мной.

Меня снова запирают на ключ. Бросаюсь на кровать и очень хочу разрыдаться, но не выходит. Внутри такая пустота, которая вытесняет даже мысли, вынуждая до самого обеда безжизненно пялиться в потолок.

Кормят меня четыре раза в день. И кормят так вкусно и плотно, что я не успеваю проголодаться и, по-моему, за три дня, проведённые здесь, даже успела набрать парочку лишних килограммов.

Меня уже выпускают на улицу одну и разрешают свободно перемещается по дому и в его окрестностях. Иногда я болтаю ногами в бассейне и сейчас, как никогда, жалею, что не умею плавать.

Свежий морской воздух действует на организм расслабляюще, но я ни на секунду стараюсь не забывать, что я не на курорте, и даже не в гостях.

О хозяине дома тоже стараюсь не думать. Во дворце действительно много прислуги, и каждый считает своим долгом напомнить мне, что хозяин не любит того, и не любит этого, что его нужно беспрекословно слушать и желательно даже не дышать, пока он не позволит. Они смогли настолько застращать меня, что складывается впечатление, будто я круглосуточно нахожусь под пристальным взглядом «Ока Саурона», и хозяин особняка видит даже то, сколько бумаги я отматываю, сидя на унитазе.

Поэтому я беспрекословно принимаю все, что мне предлагают. Несколько пар новых босоножек, на этот раз подобранных с учётом моего размера, вечернее платье и прочую ерунду, которую мне подсовывают ежедневно. Но в глубине души я понимаю, что никто и никогда не объявляет подобного марафона невиданной щедрости просто так. И с меня точно попросят что-то взамен.

Я очень переживаю за родителей. Их судьба пугает меня даже больше своей собственной. Отец и мать – единственное, о чем я не перестаю думать ни на минуту, особенно с того момента, как поняла, что Дмитрий Борисович вряд ли выпустит меня на свободу, когда вернётся.

– Алиса, – дворецкий заходит в комнату после обозначающего тройного стука. – Хозяин вернулся. Ждёт у себя.

– Прямо сейчас? – уточняю я, плотнее запахивая халат на груди.

– Да, – отвечает Алексей Владимирович. – И я не советую тебе медлить, сегодня он не в лучшем расположении духа.

– М-может быть я тогда з-завтра поговорю с ним? – с надеждой в голосе спрашиваю мужчину.

– Ни в коем случае! – отзывается лакей. – Ты сама требовала встречи с ним и теперь не вправе отказывать. Пойдём, я тебя провожу.

Ноги мгновенно становятся ватными. Они не хотят меня слушаться, то и дело норовят споткнуться. Сердце в груди трясётся, как ненормальное, мне кажется, я даже чувствую, как оно колошматит грудную клетку, из-за чего я вся содрогаюсь в такт его частых ударов.