Альманах «Российский колкол». Спецвыпуск, посвященный Мацуо Басё. Выпуск №3 - Альманах
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я обладаю контролем волновых функций, – честно признался адмирал. – Поэтому в этой вселенной я управляю транспортом материи и энергией. Уничтожить твои корабли для меня не составит большого труда.
Фигура в темно-синей броне не позволила гостю закончить речь. Его драгоценный флот сейчас горел, а негодяй в белом скафандре гордо рассказывал о собственных талантах – несправедливо! Даже в этой вселенной, находившейся на пике развития, действовали традиционные законы чести и приличия.
Мечей, шпаг и гротескных па не ожидалось наблюдать.
Генерал действовал точно и грубо, нанося удары черными кулаками, из костяшек которых вырастали длинные шипы, окруженные туманом антиматерии. Иксору удалось уклониться от первой волны атакующих выпадов, но продолжать танец со столь опасным партнером было очень рискованно, да и со стороны палуб уже ломились в двери.
Бой нужно был завершать как можно скорее. И у Иксора имелись все шансы на успех.
Атака генерала в манере тигриной лапы заставила адмирала уклониться через нырок под правую руку. Затем кувырок в сторону, быстрый подъем, и в белой руке адмирала красуется мощная пушка. Выстрел пришелся точно в сероватый череп. Макушка, челюстная кость и вязкие края висков дымились оплавленными краями. Вместо лица, затылка и глаз в голове генерала зияла пустота.
– Властелин космоса тот, кто умеет в нем стрелять, – спокойно произнес адмирал, отдавая молниям приказ на ликвидацию остального флота армии вторжения.
Утро в больнице выдалось тихим. Пациенты все еще продолжали видеть сны, а персонал не приступил к своим обязанностям. Только столик дежурного врача светился приятным желтым светом, а на красной скатерти в прозрачном стакане остывал наполовину выпитый кофе. Врач упорно следил за показаниями датчиков и сигнальной аппаратуры в комнатах больных и не услышал тихих шагов маленького ребенка.
– Мама! – громко произнёс смеющийся мальчуган, бросаясь к спящей в кресле матери.
– Максим!
– Сынок! – родители крепко обняли ребенка, все еще не веря в чудо нанотехнологии и нового лекарства.
В двух километрах от больничных корпусов доктор Владимир Ривкин проснулся от того, что во сне массивная фигура в ослепительном белом скафандре с голубым забралом крепко треснула ему по физиономии.
Он не помнил, за что и почему. Только проснувшись на полу, доктор сонно произнес:
– Я рад, что лекарство сработало.
Надежда Белякова
Надежда Белякова, художник и писатель, родилась и выросла в Москве.
Участвовала во многих художественных выставках, создала авторскую анимацию по своим сказкам и иллюстрировала книги разных авторов и свои произведения.
Издала книги свои для детей и современную прозу: «Сказки мухи Жужжалки», «Сказки библиотечного Сквознячка», «Сказки Надежды», «Ругачёвские чудеса», «Конкурс», создала более 20 аудио спектаклей по своим сказкам.
Пиши стихи, папа!
На шумном московском перекрестке Абельмановской заставы, на первом этаже высокого сталинского дома, находился тот самый детский сад, в который я ходила перед школой. Наш районный детский сад. На прогулку нас выводили во внутренний двор этого серьезного и по тем временам очень высокого дома. Или в узкую бороздку палисадника, протянувшегося между этим домом и гремящим, и рычащим шоссе – перекрестком Абельмановской заставы. В палисаднике царили сплошные заросли. Копаясь совочками в земле этого заросшего и одичалого газона, малышня радовалась своим драгоценным находкам – кусочкам настоящей слюды! Там находились целые залежи слюды.
Поэтому, когда мы туда попадали, нами овладевала «золотая лихорадка» кладоискательства. Увести нас обратно от наших сокровищ воспитательницам детского сада каждый раз было нелегко. Теплыми днями мы копались в земле, отыскивая слюду. Прекрасную, слоистую, таинственно мерцавшую разноцветными переливами, но она была причудливо-капризно-ломкой. Найти ее – это был такой восторг, что каждый раз, начиная копаться в земле около здания детского сада на Абельмановской заставе, я ничего не замечала вокруг.
Так было и в тот детсадовский летний вечер. Я так увлеклась, что не заметила, что всех детей уже разобрали по домам, и, что за мной пришел папа, как обычно после работы, чтобы забрать меня домой. Но и папа не спешил ко мне, потому что у него завязался разговор с нашей воспитательницей Анастасией Романовной. Оказалось, что у них разгорелся спор о поэзии.
Все началось с того, что папа этим вечером пришел в наш детский сад очень счастливый и обрадованный тем, что он как раз в этот день получил в издательстве сборник стихов молодых поэтов. И среди опубликованных в этом сборнике поэтов был и он – мой папа – Александр Ливанов. В этой книжке было напечатано десять его стихотворений.
И эта стопка книг, перевязанная веревочкой, стояла на скамейке как подарок, подаренный ему Судьбой. И я увидела, как веселый и счастливый папа, развязав веревку, достал одну из этих книжек из стопки книг. Чтобы подарить её нашей воспитательнице – Анастасии Романовне. Потом достал из портфеля ручку и надписал сборник стихов, заодно балагуря с нею. Но Анастасия Романовна неожиданно резко высказала моему папе свои взгляды на поэзию. И лицо папы от этого изменилось и погрустнело на глазах.
Я почувствовала, что происходит что-то скверное. И я замерла с совочком в руках, обронив на землю только что с трудом добытый пласт слюды. Папа, дописав дарственную надпись на белом форзаце книги, замер, слушая её, так и не поставив подпись под дарственной надписью.
– Вы, товарищ поэт, видимо не учли текущий момент! – строго отчитывала она моего папу, моего папу – штурмана, боевого летчика-истребителя, честно воевавшего на войне! И потому, гордо надевавшего на праздники пиджак со своими орденами и медалями! Ведь у него столько медалей за победу! А теперь – в мирное время – папа стал редактором очень крупного и уважаемого издательства! Но, несмотря на всё это, молоденькая воспитательница, Анастасия Романовна, словно решила поиграть с моим папой в строгую учительницу с глупым двоечником. Она почувствовала себя маленьким, но начальничком, от мнения которого кто-то зависит. И потому не унималась:
– У нас в стране строго: «КТО НЕ РАБОТАЕТ, ТОТ НЕ ЕСТ!» Людям не нужны красивые слова! Людям нужен хлеб, одежда, жильё! А те, кто отлынивает от работы – дармоеды и тунеядцы! И правильно делают, что наказывают их!
– Но!!! Я редактор в издательстве «МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ»! Почему Вы, Анастасия Романовна, решили, что я – тунеядец и дармоед? Вам не нужны красивые слова? Аааа…. Я понял! Вы не замужем! И у Вас нет детей, потому что Вам никто еще не говорил «красивых слов»… Но, у Вас все прекрасное еще обязательно будет!
– Причем тут это Ваше: «замужем – не замужем»???!!! Красивые слова, вся эта поэзия нужна только для обмана честных девушек! Вот о чем Ваши стихи? – вознегодовала она в ответ.
– О любви! – опять начал веселиться папа, внимательно рассматривая пухленькую, раскрасневшуюся от негодования, голубоглазую воспитательницу Анастасию Романовну.
– А!!! Вот! Вот! О любви! О чужой любви женатого человека! «О любви не говори! О любви все сказано! Сердце, верное любви, молчать обязано!» – выкрикнула Анастасия Романовна слова популярной песенки, и продолжила возмущаться:
– А зачем мне «Ваша» любовь? Это любовь женатого человека!!!! Ведь это же чужая любовь?! Это же Вы о своей любви пишете, и мне от неё – от какой-то «Вашей любви» к другой женщине – ни жарко ни холодно! Делом бы лучше занялись! Взрослый человек! У нас гегемон – пролетариат! Застрельщик….
Но папа, не дослушав её, махнув на неё рукой, как на надоедливую осу, повернулся ко мне и крикнул:
– Всё!!! Надя, идем домой!
В одной руке он держал стопку своих сборников, а в другой крепко держал мою руку. Папа был явно расстроен, мрачен. Он нервно кусал губы. И совсем не разговаривал со мной по дороге, глубоко погруженный в свои невесёлые мысли. Только, когда кондукторша, глубоко вздохнув, громко выкрикнула на весь 16-ый троллейбус: «Милиция!!», так называлась наша остановка, папа словно очнулся. Выходя на нашей остановке, он вдруг сказал:
– Так! Решено! До школы будешь опять у бабы Насти сидеть! Верну тебя туда. Там гораздо лучше и чище, чем в детском саду!
Я тотчас вспомнила – «чище» бабы Насти. Баба Настя работала домашней нянькой, держала у себя детишек, чьи родители не смогли устроить своих ребят в детский сад. Она жила в стареньком покосившемся бревенчатом доме, там же – в закоулках Таганки. Да, она старательно мыла полы. Но они были такими щелями с отслаивающейся буро-рыжей краской, что мыши легко пролезали через давно изношенные половые доски из подвала. И, увидев нас, испугано мчались то в одну, то в другую сторону.
Я хорошо относилась к доброй бабе Насте, но возвращаться туда – к ней, не хотела. У меня появилось такое чувство, словно у меня отняли самую любимую игрушку.
