Небо в алмазах (СИ) - Younger Alexandrine

— Ты на бровях! — съязвила не слишком довольная Лиза. — Это хорошо, что предков дома нет.

— Где пропадала? Что ты, что кент этот. Думаете, что не видели ничего? — говорить сестре о том, как Фила посоветовал ему «не лезть к страдающим сердцам», Пчёла не хотел, потому что стыдно признать, как быстро его убедили в том, что Космоса и Лизу не остановить.

— Забыла написать покаянное письмо, родич, — на дальнейший разговор сестра Виктора была не настроена. — Не шуми, дорогой! И… спокойной ночи…

Пчёлкин, порядком накаченный «жигулёвским», которое было распито им в дуэте с кем-то из вновь прибывших в движение молодцов, прекрасно понял сестру, хорошее настроение которой объяснялось присутствием Космоса в юной жизни. Не сказать, что Витя опять собирался с упорством рогатого скота, доказывать свою правоту. Но в необратимую эволюцию Космоса и Лизы он все-таки собирался внести свою крайнюю лепту.

***

Утро, плавно переходящее в полдень, выдалось слегка тяжким. Не был Космос Холмогоров ранней пташкой. Но звонок в дверь будил неумолимо, разрезая тишину профессорской квартиры и нервную систему его единственного сына. Кос поморщился, и растянулся на кровати с грацией ленивого кота, потирая глазницы. Кого принесло к нему?

Нет, Лиза, к его большому счастью, отвлеклась на праздность, результатами которой он потрясётся или дико обрадуется вечером, а что же до остальных… Только час назад успел спровадить старика с его противнейшей Пиявой к Царёвым — и на тебе… Пчёла! В глазок просматривалась такая же заспанная, как и у него, физиономия, и Космос немало удивился, что друг пришел к нему не предупредив. Не прогонять же! Пусть, повод был заранее известен, и Космос не собирался лишний раз его обсуждать. Жребий брошен…

— Падай на кухню, никого дома нет, так что, можем курить, — спать хотелось запредельно. — Двенадцать, ты чего такой помятый? С телкой был?

— Кончай припоминать мои косяки, — Пчела чиркнул спичкой, и закурил своего любимого «самца» — не признавал он косовские папироски.

— Явно пришел со мной не на праздную тему языком молоть? Ну, с кем сцепился, Пчёл? — проще было сразу начать наступление, прежде чем сонный жук одумается, да и припомнит причины своего праведного гнева. — Колись!

— Сам должен понять, Кос, что тема не может себя откладывать.

— Рискни рассказать… — Кос закурил: может, и разговор быстрее протянется.

— Кос, ты лучше меня знаешь, что Лизка — вариант серьёзный, без дураков! Я за неё башкой отвечаю…

— А я тут в салки с ней играю, да? И не надейся, Пчёл!

— Космос, я бы не точил лясы перед тобой, если это была любая другая баба!

— Пчёл, давай уясним, раз и навсегда! — Космос медленно растягивал удовольствие от сигаретного дыма, смотря, как облачко оседает на кухонный паркет. Была в этом своя эстетика.

— Тебе не хватает чего-то? Какая шкура на тебя не вешается, посмотрев, чей ты сынок и какими бабками крутишь? — Пчёла покрутил пальцем у виска. — Очнись! Лиза — племянница секретаря ленинградского исполкома! Понял, чем пахнет?

— Сел, и слушай меня! — сигарета была потушена. — Шалав-то предостаточно, но вот проблема… Мне они не сдались!

Пчёла не страдал провалами в памяти и не мог не вспомнить, что ещё несколько месяцев назад Космос вел совсем другие разговоры, и они оба разделяли одну философию, легко заводя ни к чему не обязывающие знакомства. Не то, чтобы было и тогда совсем незаметно, что Космос и Лиза не так просты друг с другом, как кажется, но рамки разумного никто не переходил.

— А если ты её кинешь? Кто за последствия ответит?

— Ты мне не доверяешь? Вот тебе на… Брателло, а я же так в тебя верил!

— На что ты ради нее готов?

— Вот что, Пчёла, — беседа становилась невыносимой для обоих, и особенно для Космоса, решившего припереть друга к стенке — надоел.

— Излагай!

— Выбор сделан, — пустая пачка сигарет полетела в мусорное ведро, — тема закрыта.

— Смотри, ты сам это сказал, Космос!

— Ты хочешь помахать лапами? Всегда готов, пожалуйста, но сегодня мои двери закрыты.

— Дурачина! — отвесил Пчела неудовлетворительный комплимент, и, не прощаясь, скрылся из поля зрения Космоса. Тяжёлая входная дверь захлопнулась со всего размаха.

Незапланированная сыном профессора астрофизики беседа не имела шанса на кратчайший путь к взаимопониманию. Слишком категоричны были оба, а Кос не собирался вестись на явную провокацию в собственном тылу. Он не колебался в чувствах к Лизе, заполняющих его сердечную мышцу до отказа, и не сомневался, что Пчёла остынет раньше, чем это можно было предположить.

========== 88-й. Сентябрь новой жизни ==========

Сентябрьский свет заливал комнату, а упрямый солнечный зайчик прыгал по лицу Лизы, не давая лишней минуты для сна. Приходилось бесцельно лежать с полуоткрытыми глазами и считать очередное стадо овец, чтобы уснуть, но пастушка из беспечной студентки выходила неумелая. Лениво потягивая длинные ноги, непокрытые одеялом, Лиза совершила попытку потянуться всем телом, но без успеха. Скорый подъем снова себя откладывал.

С пятнадцать минут гипнотизировала две фотографии на столе.

Чёрно-белая карточка двухлетней давности — выпускной ребят в восемьдесят шестом. Фотографировались на «Зенит» Юрия Ростиславовича в синей беседке, перед тем, как отпустить Валерку на выпускной бал в спортивном интернате. Уговорил сфоткаться честной компанией Сашка. Снимок для истории и родителей, когда ещё все будут в таких прикидах. Идею поддержали единогласно.

На фотографии родные улыбчивые лица: Саша и Фил, здорово смахивающие на сбежавших со свадьбы женихов; Пчёла, с неизменной польской сигареткой в пальцах; восьмиклассница Лиза с аттестатом Вити и Космос с воздушными шарами. Холмогоров сгреб на себя обоих «любителей мёда», широко улыбаясь во все тридцать два зуба, а деловитые Белый и Фил стояли по краям от троицы.

После фотографирования Лиза убежала домой, а мужская компания веселилась до самого рассвета, топя печень в затаренном в разных местах алкоголем, рискуя мучиться похмельем от начала взрослой жизни. Аттестат зрелости Пчёла отдал сестре не зря — Валера доставил брата до дома в бессознательном положении, констатируя, что праздник удался на славу. Крепок же был шотландский скотч, изъятый Космосом из отцовского бара!

Вторая фотография — последний звонок восемьдесят восьмого года.

На снимке пара: Лиза в парадной школьной форме, с цветами и двумя огромными бантами в золотистых локонах, и Космос, едва не опоздавший на праздник девушки. Пчёла называл их позу «спёр Снегурку», а Лиза отмахивалась от брата. Она сияла, как начищенный пятак, утопая в цветочном разнообразии. Среди охапки простеньких астр, тюльпанов и пионов, врученных выпускнице щедрой толпой первоклашек, красовался букет розовых роз — подарок Космоса. Он больше не друг, за которым Лиза готова спрятаться.

Кос значит больше, чем весь остальной мир!

Холмогоров заграбастал Лизу в свои руки, и в ответ на Валерино — «без лап, Косматый!» — они вообще забили на то, что нужно посмотреть в объектив, синхронно скрестив похожие взгляды. Слушать комичные восклицания Фила никто не стал.

Со спинки стула по неведомой силе свалилось любимое клетчатое платье Павловой, купленное для неё Еленой Владимировной в одной из командировок в Югославию. Ёлка любыми способами пыталась восполнить те дни, которые Лиза проживала в Москве, и задаривала племянницу вещами, которыми мог похвастаться не каждый московский студент. Валентина Анатольевна Пчёлкина укоряла молодую родственницу, не поощряя расточительности, а Павел Викторович с сожалением отмечал, что рано или поздно Лизу перетянут в Ленинград, чтобы шла по проторенной дороге.

— Я приму твое решение, ребенок, — заверила Ёлка, прощаясь с племянницей в парадной дома на Московском проспекте. — Москва, так Москва, поступим по-другому!

Пройдя на дневной факультет Всесоюзного юридического института*, Лиза оставила всякие мысли о переезде. Поэтому город-герой оставался пометкой в паспорте и местом первых детских воспоминаний.