Мастер карнавала - Крейг Расселл

— Туда! Я думаю, что он там!

Украинка, тяжело дыша, подошла к Бусленко.

— С тобой все в порядке?

— Думаю, что такая официантка заслуживает очень щедрые чаевые, — горько улыбнулся Бусленко и взглянул на тело боевика, зарезанного им и пристреленного ею. Он рассчитывал на то, что хоть один из нападавших остался в живых и у него появится возможность для проведения допроса. Подумав, что coup de grace[3], нанесенный настроенной столь по-боевому красавицей, был излишним, вспомнил, что она минуту назад спасла ему жизнь, не позволив зарезать как свинью, он решил воздержаться от комментариев.

Командир группы спецназа вышел из соседней комнаты. Как и Бусленко, Петр Самолюк был офицером подразделения «Сокол».

— Все чисто.

— Что значит «чисто»? Он был там! — сорвался на крик Бусленко. — И за всем наблюдал. Я уверен в этом!

Петр Самолюк, стиснутый бронежилетом, все же в недоумении пожал плечами:

— Во всяком случае, сейчас там никого нет.

— Вы уверены, что это был он? — спросила украинская Никита.

— Именно этот тип, черт его побери, был нашей главной мишенью! Я печенкой чувствовал его! И мы здесь только потому, что нам был нужен он. Разведданные, указывавшие на то, что он окажется здесь со своей группой, не вызывали сомнений. Но этот… — Бусленко нахмурился и кивнул на бездыханное тело русского со шрамом. На лбу, вокруг выходного отверстия, оставленного пулей, образовался багровый кровоподтек. — Его присутствие здесь представляется совершенно необъяснимым. Что здесь делал Дмитрий Коткин?

— Он часть организации. Почему бы ему здесь и не быть?

— Дело в том, что он здорово промахнулся, примкнув к группировке Молокова. — Бусленко по-прежнему не сводил глаз со стеклянной стены. — Так вот, место наблюдающего за стеклом занимал не Молоков. Там был тот, кто известен как «большой босс». Василь Витренко собственной персоной! Он приехал ради какой-то крупной сделки. Это имело для него действительно очень большое значение, иначе он не стал бы себя так подставлять. Но и Коткин слишком крупная фигура, чтобы заниматься проверкой новичков. Он давно уже достиг того уровня, когда его присутствие «играет» свита.

— В этой связи хочу только отметить, что сквозь оцепление вокруг здания и мышь не проскочит. Если бы там кто-нибудь прятался, то незаметно ускользнуть он не смог бы, — пояснила бьющая без промаха красотка, задумчиво глядя на стену. — Но мы никогда не можем быть уверены на сто процентов. Наши разведданные всегда столь противоречивы, Тарас. По полученной нами информации, Витренко вернулся на Украину, хотя вполне надежные источники утверждают, что он по-прежнему пребывает в Германии.

— Все так, — согласился Бусленко, поворачиваясь к «мисс Украине» в штатском, более известной среди коллег по МВД как капитан киевской милиции Ольга Сарапенко, столь убедительно сыгравшей роль официантки ночного клуба. — Вспоминая Дьявола, моя бабка всегда замечала, что он умеет одновременно находиться в разных местах.

5

Фабель, ожидая приглашения в кабинет начальника криминальной полиции ван Хайдена, думал о том, что уже скоро ему предстоит переход в совершенно иной социальный статус. И конечно, все, за исключением Сюзанны, изо всех сил будут отговаривать его от этого. Он решил, что ван Хайден пригласил его, чтобы предпринять еще одну попытку в этом направлении.

Сама идея ухода из полиции Гамбурга была обусловлена желанием оказаться подальше от того места, где постоянно сталкиваешься со смертью. Все убеждало его в том, что карьера полицейского не является тем, чем ему хотелось бы заниматься. В молодости Фабель и не помышлял о работе в полиции: движимый юношеским максимализмом, он не сомневался в том, что обязательно станет историком, и готовил себя к научной деятельности. Но затем смерть, проявившаяся в своей самой неприглядной и жестокой форме, заставила Йена Фабеля изменить свои планы на жизнь.

Это произошло, когда Фабель, будучи студентом Гамбургского университета, встречался с дочерью профессора истории Ханной Дорн. Вот через несколько недель после их знакомства какой-то психопат случайно выбрал ее своей очередной жертвой. Фабель понимал, что сама Ханна Дорн вряд ли оказала бы на его жизнь сколько-нибудь существенное влияние. Если бы не потрясение, испытанное им при известии о ее смерти, она бы давно исчезла из его жизни. Их отношения, вероятно, еще продлились бы какое-то время: они бы вместе ходили на вечеринки, в рестораны, когда могли себе это позволить, встречались с друзьями. Но, вспоминая о ней, Фабель знал, что рано или поздно они бы все равно расстались и со временем Ханна Дорн оказалась бы в самых дальних закоулках его памяти. Ее имя он и не вспомнил бы без подсказки. В общем, влияние на всю его последующую жизнь оказала не сама Ханна Дорн, а ее внезапная смерть, ставшая для Фабеля знаковой и побудившая его заниматься смертями многих других, уже незнакомых ему людей. Фабель узнал имена многих погибших и то, какими они были при жизни. Возглавив убойный отдел гамбургской полиции, Йен Фабель скрупулезно изучал досье на тех, с кем уже никогда не мог познакомиться лично. Он достиг совершенства в восстановлении их образа жизни и особенностей характера, он составлял хронометраж последних дней жизни убитых и старался разгадать мысли тех, кто эти жизни отнял.

Ему удалось сохранить рассудок при этом исключительно благодаря тому, что он всячески старался не принимать эти смерти слишком близко к сердцу. Разумеется, он не мог полностью избавиться от склонности к сопереживаниям в отношении жертв, что только укрепляло его в решимости поймать убийцу, но после смерти Ханны он никогда не позволял смерти парализовать его волю. Однако три последних случая изменили все это: один сотрудник погиб, а другой оказался серьезно ранен и психологически надломлен; в двух случаях его подчиненные оказались в ситуациях, чреватых смертельной опасностью.

Теперь настало время уйти. Случайная встреча со старым школьным приятелем обернулась предложением сменить работу. И не только работу. Речь шла о возвращении к нормальной жизни, — во всяком случае, в том смысле, в каком принято ее считать таковой, — о возможности стать кем-то другим. В таком случае Фабель должен был бы принять кардинальное решение. Все бросились отговаривать его. Все, кроме Сюзанны, считавшей, что Фабелю выпал шанс не просто сменить род деятельности, но и пересмотреть саму основу их отношений.

Начальство Фабеля неохотно смирилось с тем, что он покинет пост руководителя убойного отдела после завершения дела так называемого Гамбургского парикмахера. Именно оно в сочетании с тремя другими расследованиями серийных убийств подвело в конечном счете Фабеля к решению уйти в отставку. Он как бы дошел до некоего предела ужаса и страха, осознав, что более не в силах выносить откровения закоренелых извращенцев. Ему стало ясно, что за этой гранью невозможно сохранить рассудок и со временем не уподобиться тем, кого он ловил все эти годы.

Хорст ван Хайден являлся непосредственным начальником Фабеля, возглавляя криминальную полицию, то есть одно из важнейших структурных подразделений полиции Гамбурга. Фабеля удивила настойчивость, с которой ван Хайден пытался отговорить его от ухода. Во многих отношениях он и ван Хайден представляли собой прямые противоположности. Ван Хайден был типичным карьерным полицейским, начинавшим службу в патрульных муниципальных подразделениях. Фабель же полагал, что оказался в органах охраны правопорядка по случайности, и оставался для них чужаком. Ему нравилось считать себя не связанным условностями профессии и корпоративной солидарности.

Войдя в кабинет начальника, Фабель удивился, увидев, что там находится не только ван Хайден, но и незнакомый высокий худощавый мужчина с явно преждевременной сединой.

— Фабель… позвольте познакомить вас с господином Вагнером из БКА, — представил незнакомца ван Хайден. Фабель обменялся рукопожатием с федеральным агентом. Аббревиатура БКА означала Bundeskriminalamt — Федеральное ведомство по уголовным делам. Занималось оно координацией следственных действий криминальной полиции на уровне всей страны и отдельных земель. Фабелю несколько раз приходилось работать с его сотрудниками при проведении совместных расследований, но никогда не доводилось встречаться с Вагнером. Не исключено, что на этот раз ван Хайден пригласил его не для того, чтобы еще раз попытаться уговорить остаться. Однако надежды Фабеля развеялись при первых же словах ван Хайдена.

— Я не буду ходить вокруг да около, Фабель. — Ван Хайден жестом предложил ему сесть. — Вы знаете о моем отношении к вашему решению уйти из полиции Гамбурга. Я бы согласился даже на то, чтобы вы перешли в другой отдел, лишь бы остались в нашей системе.