Наследник, которому по... - Александр Олегович Курзанцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Чует она, что ли», - подумал в тот момент я, в который раз поразившись её способностям загодя улавливать приближение потенциальных жертв, а сам, невольно вновь пробежался глазами, по коротенькому белому халатику буквально трещащему по швам, в потугах удержать обильные телеса шоколадного цвета в рамках приличия.
Каким макаром в центр Сибири занесло самую натуральную негритянку, да ещё прозывавшуюся Элеонорой Павловной, я не знал, но точно понимал, что лучше куда угодно но только не сюда, поэтому благоразумно держал дистанцию.
Огромные сиськи уравновешивала здоровенная же корма, грозя при повороте снести всё на своём пути, а руки толщиной с мои ноги были готовы заграбастать любого мужика в радиусе охвата. Очень уж ей не хватало мужского внимания.
Но если бы только это, и на такую «красотку», нашлись бы любители, вот только дама совсем не знала слова «хватит». Выебет и высушит – это было про неё. Временами раздававшиеся из-за её двери дикие крики, плач и мольбы, перемежались лишь её громким довольным гоготом и длиться это могло часами.
Правда, справедливости ради, лечить она тоже умела и даже магически, как раз через это самое. Но даже в таком разрезе, добровольно пошедших к ней на лечение можно было пересчитать по пальцам одной руки.
Вот и сейчас она железной хваткой уцепилась за парней и мило проворковала, – Мальчики, вы ко мне? Заболели?
Мальчики дружно замотали головами, разом струхнув. У второго и вовсе ослабли руки, отчего ноги Иванова с стуком ударились об пол.
– А, вы принесли больного? – заглянула та за спину первому. – Ну заходите, – улыбка медсестры стала акульей, – заодно и вам профилактику болезней проведу.
Мои одноклассники дружно побледнели и покрылись потом, пришлось вмешаться мне, – Госпожа Элен, – вежливо начал я, зорко следя, чтобы дистанция между нами не сокращалась, – У нас сейчас урок пения, под руководством Василия Прокопьевича и он будет очень недоволен, если мы не вернёмся хотя бы к середине занятия.
Круглое личико афророссиянки разом погрустнело, она вздохнула, обведя парней взглядом запойного алкоголика купившего чекушку и тут же её разбившего, затем с некоторой надеждой снова посмотрела на меня, – Ну хоть немножечко.
– Ладно, – посмотрел я со вздохом на часы, – десять минут, не больше.
– А сам? – чуть воспрянув произнесла медсестра, – полечиться?
– Спасибо, я полностью здоров, – отверг я «заманчивое» предложение, не горя желанием испытать себя на прочность под дико скачущм центнером с гаком.
Проводив взглядом исчезнувших в кабинете одноклассников, засек десять минут и постарался отключиться от звуков, доносящихся из-за двери. Судя по всему, Элеонора Павловна принуждала тех к тройничку, намереваясь по максимуму использовать выделенное время. Я так и представил бутерброд из котлетки по-киевски с прижатыми с двух сторон к ней маленькими беленькими крекерами.
Через десять минут оба парня по стеночке выбрались в коридор, обессилено рухнули на колени и второго, как более впечатлительного, тут же стошнило. Посмотрев на их бледные лица и полуобморочное состояние, впрочем, не мешавшее им целенаправленно отползать всё дальше и дальше, покачал головой и, подстроив свой шаг под их неуклюжее передвижение на четвереньках, медленно пошел обратно.
Когда мне снова навстречу попался тот же аристократ, то, увидев бледных, но упрямо ползущих по полу школьников, возле неторопливо прогуливающегося меня, то тут же, округлив глаза, поднял большой палец, а затем треснул по затылку одного из прихлебателей рядом, – Видишь, – рявкнул он тыкая пальцем в нашу сторону, – вот это я понимаю, унижения, а у вас ни фантазии, ни воображения, только и можете, что в унитазе топить – учитесь.
Пожав плечами, я пошел дальше, объяснять что-то или кого-то разубеждать я ни в чём не собирался.
Иванова, кстати, до конца дня больше никто не видел. Мысленно перекрестив покойного, а живым после четырёх часов проведенных с медсестрой, по моему личному мнению, выйти было не дано никому, я выкинул его из головы и рьяно взялся за идущую следом алгебру, где как раз начали проходить что такое интеграл.
А после занятий меня опять нашла Казимирова. Подкараулила, блин, в туалете. Ненароком я пожурил себя за предсказуемость, если уж даже такая не слишком умная девчонка способна вычислить где я буду находиться.
Стряхнув с ладоней последние капли, я развернулся к ней, нагло перегородившей проход и уперевшей руки в бока, произнёс, вытирая бумажными полотенчиками руки, – Женский туалет дальше по коридору, Вероника, ты ошиблась дверью.
– Нет, Дрейк, – произнесла та решительно, – я не ошиблась.
– Ну ладно, – философски пожал плечами, – кто я такой, чтобы осуждать. – Попытался обойти девушку, но внезапно был остановлен. Хмыкнув, перевел взгляд вниз, туда, где девичья ладошка легла прямо на дремлющий в штанах писюн.
– Дрейк, – прошептала Вероника, заглянув мне в глаза, – мы можем договориться по другому. – Она начала слегка поглаживать мою промежность. Бесполезное занятие, я с лёгкостью контролировал своё либидо, не давая орлу покинуть гнезда. Какой бы я был великий маг, если бы не умел управлять любой энергией своего тела.
– Я же говорил, мне неинтересно, – произнёс я.
– Но может, я смогу пробудить твой интерес чем-нибудь другим? – чуть приподняла девушка левую бровь.
– Это ещё чем?
– Я могу подарить тебе такой секс, что ты просто забудешь обо всём на свете.
«И эта туда же, – с неудовольствием подумал я, – ещё одна озабоченная».
Я имел десятки жён. Я имел сотни наложниц. За те долгие столетия, что прожил, я переспал с тысячами женщин, перепробовал все виды наслаждения, от самых невинных, до самых извращённых. Не было такой позы какую бы я не использовал сотню раз, не было такого отверстия в которое я бы не засунул… гм… гм… сотню раз. Я трахал всё что шевелится, а что не шевелится, расшевеливал и снова трахал. Я брал всё больше, от жадности и похоти.
Но в какой-то момент это превратилось в порочный круг, чем больше женщин я имел, тем меньше удовольствия получал. Когда тебе нужно трахать по три женщины в день, каждый день, весь год, без передыху, только потому, что иначе какой-то бедняжке не достанется хотя бы раз в год внимания господина, то это уже не удовольствие, это работа, нудная, рутинная и неинтересная. Я просто затрахался трахаться.
И вот, наконец, я избавился от них всех, и могу просто жить в своё удовольствие в этом мире и в этом теле, без необходимости удовлетворять чьи-то сексуальные желания и на тебе. Так и норовят запрыгнуть на член, только успевай отбиваться.
– Ну так что, Дрейк, –
