Змей в райских кущах - Светлана Алешина

— Но, по-моему, об этом свидетельствует ряд фактов, — заметила я. — Один из них — именно он вызвал ремонтную бригаду в солярий…

— Ну, — усмехнулся Костя, — это я уже слышал в кабинете главного менеджера, вот только не понял: чего это ты так завелась?

— Женская солидарность! — объяснила я.

Костя покрутил у виска, но тем не менее продолжал смотреть на меня с неизменной нежностью, отчего я невольно отвела взгляд.

— Так, значит, ты думаешь, что это не Гоффман? — заключила я.

— Этого я тоже не говорил, — ответил Костя.

— Но согласись, — продолжала я, — Герману Генриховичу было бы очень выгодно упечь жену за решетку…

— Такое оно женское счастье, — съехидничал Костя.

— Ведь если Аллу Владимировну осудят, — рассуждала я вслух, — Гоффман станет полноправным владельцем фитнесс-клуба «Парадиз».

— Да, — согласился Костя, — а отправив на тот свет Аню, Герман Генрихович устранил и еще одного возможного совладельца, особенно учитывая всю эту чехарду с документами!

— Так, значит, ты тоже считаешь, что это был Герман Генрихович? — обрадовалась я.

— Нет, — покачал головой Костя, — я только считаю, что это одна из версий, имеющих право на существование!

— Ну, говоря откровенно, — сказала я, — мне тоже кажется, что тогда в этом деле все было бы слишком просто… Вот если бы переговорить с охранником, который в тот день дежурил! — мечтательно проговорила я.

— Кстати, — заметил Костя, — ты забыла спросить у Германа Генриховича, как его имя и где его можно найти!

— И правда, — слегка расстроилась я.

Костя постучал в первый попавшийся по дороге кабинет, и оттуда отозвался мягкий женский голос:

— Войдите!

Я не заставила себя дважды уговаривать, а Костя, разумеется, вошел в кабинет следом за мной.

— Ирина Анатольевна! — узнала меня хозяйка кабинета. Это была Елена Николаевна Крылова, с которой мы встречались на подготовительных съемках. Она, кажется, значилась в штатном расписании заместителем Гоффмана, хотя я в их клубной иерархии особенно-то не разбиралась. Будь я на месте Аллы Владимировны, поувольняла бы половину…

По-моему, персонала в клубе «Парадиз» было больше, чем требовалось. То ли дело в моей программе: я — автор и ведущая, Галина Сергеевна — режиссер, Павлик Старовойтов — наш оператор и Лена Казаринова — помреж!

— Вы уже, верно, наслышаны о том, что у нас случилось?! — взволнованно проговорила Елена Николаевна, очень эффектная женщина лет тридцати пяти: черноглазая, черноволосая, ослепительно белокожая; с тонкими, почти аристократическими чертами лица и волевым, красивым ртом. Одета Елена Николаевна была в легкий брючный костюм темно-вишневого цвета, который ей удивительно шел. Накрашена была только слегка, но, как я подозревала, с ее-то внешностью легко могла превратиться в женщину-вамп с глянцевой обложки журнала. И для этого ей бы особенного труда не потребовалось!

— И в самом деле наслышаны, — ответила я.

— Бедная Алла Владимировна, — женщина покачала головой. — Ей-то каково! А?! Ни за что не поверю, что Аллочка могла кого-то убить!

— Почему? — вкрадчиво поинтересовалась я.

— Человек не тот! — уверенно заявила Елена Николаевна. — А Герман Генрихович, по вашему мнению, смог бы? — тихо спросила я.

— Гоффман? — переспросила Елена Николаевна. — Гоффман бы смог, — оглядевшись, прошептала она. — А вообще, Ирина Анатольевна, зачем вам это? — вдруг опомнилась Крылова.

— У меня могут быть неприятности. — И я повторила ей то, что уже рассказала Герману Генриховичу. Впрочем, неприятности у меня уже начались. Например, я не имела возможности провести свой законный выходной с Володькой, как запланировала заранее.

— А… — протянула Елена Николаевна, — тогда понятно!

— И вы действительно считаете, что ваш начальник способен на убийство? — спросила я, усаживаясь на кожаный диванчик. Костя, как тень, устроился рядышком.

— Он на все способен, — процедила Елена Николаевна сквозь зубы. — Терпеть его не могу! — искренне заявила она.

— Интересно, а он знает, как вы к нему относитесь? — удивленно спросила я.

— Ирина Анатольевна, — женщина повела плечами в шифоновой дымке, — я полагаюсь на вашу порядочность! — заявила она.

— Что он вам сделал? — поинтересовалась я. — По-моему, Герман Генрихович порядочный и весьма обаятельный человек…

Крылова проглотила наживку.

— Да вы же его совсем не знаете! — в сердцах бросила она.

— В самом деле? — насторожилась я. Во мне крепла уверенность, что вот сейчас-то эта «женщина-вамп» обязательно расскажет нам что-нибудь интересненькое… Я вся напряглась, будто пружина во мне натянулась, или как позже Костя меня сравнил с борзой, почуявшей добычу. Комплимент, может быть, и не из самых галантных, но мне понравился!

— Конечно, не знаете! — усмехнулась Елена Николаевна с чувством какого-то злорадного превосходства. — Это же аморальный тип! — заявила Крылова.

— Почему вы так думаете? — спросила я. Что-то она мне сейчас поведает? Я вся обратилась в слух.

— Разве вы не заметили, на сколько Гоффман моложе своей жены?! — воскликнула госпожа Крылова.

— Ну, это, по-моему, законом не возбраняется, — разочарованно протянула я. — Мне кажется, Герман Генрихович относится к Аллочке, то есть, пардон, — я поправилась, — к Алле Владимировне Малаховой с любовью и уважением…

— Скажете тоже! — прыснула «женщина-вамп». — С уважением! — передразнила она меня. — Да я про него такое знаю!.. — заявила она с видом заправской сплетницы.

— И что же такое вы про него знаете? — осведомилась я заговорщически.

— Да он не пропускает ни одной юбки! — сказала Елена Николаевна с презрением. Мне даже показалось, что она была той самой единственной, которую он пропустил…

— Что вы говорите? — покачала я головой.

— Он и женился-то на Алле Владимировне исключительно ради денег, — заявила Крылова.

— Но…

— Я точно знаю, — перебила она меня. — Вы, наверное, знакомы с Лидой? — неожиданно поинтересовалась Елена Николаевна.

— Вы имеете в виду дочку Малаховой? — уточнила я.

— Совершенно верно, — подтвердила Крылова.

— Видела пару раз, — ответила я. — Говоря откровенно, мне показалось, что отношения у них с матерью напряженные.

— Еще бы! — усмехнулась Елена Николаевна. — Она же встречалась с Германом. Поговаривали даже о свадьбе, а он возьми да и воспылай вдруг любовью к Алле, когда узнал, какими деньгами попахивает. А деньги-то и в самом деле в клубе немалые крутятся. Алла Владимировна в последнее время знаете как развернулась? — проговорила она с невольной завистью в голосе.

— Очень интересно, — искренне ответила я. Выходило, что и у Лиды был повод устроить маме «подлянку». Но тем не менее эта версия показалась мне неправдоподобной, вроде тех, что высказывала обычно Галина Сергеевна. К тому же слова Елены Николаевны еще нужно было проверить! Хотя… — засомневалась я, — то что сказала Крылова, вполне объясняло взаимную неприязнь Лиды и Аллы Владимировны.

— Вы часто видитесь с Лидой Малаховой? — спросила я.

— Да, — призналась Елена Николаевна, — часто. Лидия так одинока, — с сочувствием проговорила она.

— Вы давно знакомы? — осведомилась я. Признаться, меня несколько удивила близость сотрудницы фитнесс-клуба с дочкой его хозяйки.

— Да, — улыбнулась Елена Николаевна, — раньше все было совсем по-другому, — грустно сказала она. — Вы знаете, Ирочка? Можно я буду вас так называть? — спросила Крылова.

— Конечно, — кивнула я.

— Так вот, Ирочка, — продолжала она, — мы дружили втроем: Аллочка, Аня Степнова и я, — она развела руками. — Но деньги… — Крылова задумалась, подбирая подходящее выражение, — деньги меняют людей, — наконец проговорила Елена Николаевна. — Анюте каким-то образом удалось настроить Аллу против меня. Это случилось сразу после аварии, но еще до того, как Алла и Аня взялись за клуб. Алла мне так до сих пор ничего и не объяснила, — Елена Николаевна говорила с обидой в голосе, — но после отъезда Ани взяла меня к себе на работу: я к тому времени оказалась совсем в бедственном положении, — объяснила она, — в НИИ меня сократили, и мне предстояло выбирать: идти торговать на лоток или принять предложение Аллы… Про гордость пришлось забыть, — Крылова прикусила губу. — А с Лидочкой мы все это время продолжали общаться, после всей истории с Гоффманом, кроме меня, у нее не осталось близкого человека…

— А что собой представляла Анна? — С каждой минутой дело, в которое я оказалась невольно втянутой, представлялось мне все запутаннее.

— Анна? — переспросила Елена Николаевна с горькой усмешкой. — Даже не знаю, что и сказать, — пожала она плечами.