Книга Сверхчеловека. Учебное пособие по техникам Вада Шлахтера - Вадим Шлахтер

Разный образ жизни формирует совершенно разное отношение к действительности.

Например, для кочевника что-то украсть — это доблесть, гениальная тема, а для огородника — это кошмар, ужас, преступление. Точно так же уничтожение того, кто на тебя покушался, кочевники сочтут доблестью, а огородники — преступлением.

Как относятся друг к другу кочевники и огородники?

Огородник для кочевника — пьяница, лентяй, бездарь, земляной червь и вообще недочеловек. Это ресурс, который можно использовать как раба, или просто грязь под ногами, если его использовать нельзя. Кочевник для огородника — свободный человек, на которого смотрят с завистью, ненавистью и страхом.

В качестве примера я приведу телефонный разговор во время одного из конфликтов на юге страны:

- Ты кто?

- Я — мэр города.

- Ты, червяк земляной, слушай меня внимательно, — говорит Кочевник и излагает свою позицию. Кочевник не может общаться иначе, потому что для него любой огородник — это раб, независимо от того, какой пост тот занимает.

У страны, в которой мы с вами живем, России, есть своя специфика, особый менталитет.

Обратите внимание, что русские — единственный народ, который для своего названия использует прилагательное. Все остальные народы используют существительные — «англичанин», «француз», «немец», «шотландец» и так далее.

В давние времена было существительное «русич». Неправильно думать, что прилагательное «русский» произошло от него — это абсолютно разные слова. Этимология этих слов очень проста, и она очень многое объясняет.

Сколько времени существовала государственная структура на территории России, в ней всегда было очень четкое деление — на правителей и народ, который к правителям отношения не имел. Когда-то приехали веселые ребята, выходцы из области Рус, что в южной Швеции. Они называли себя «русы». Эти пришельцы захватили власть, стали править местным народом и продавать его, как скот, в рабство. У меня всегда вызывало недоумение — почему князья продавали в рабство свой народ, ведь так никто из правителей нигде не поступал. Разгадка проста — это был не их народ. Русы — завоеватели земли. Русич — это потомок руса. А русский — это раб руса.

Тысячелетия, века рабства наложили на жителей страны свой отпечаток. Когда вы смотрите на человека, у вас в голове сразу щелкает, и вы на уровне подсознания определяете — холоп он или барин, хозяин или раб. Русские люди привыкли только к двум моделям поведения — хозяина или раба, третьего не дано. Ведь прошло всего сто пятьдесят лет, только семь поколений сменилось после отмены крепостного права. И в двадцатом веке в течение семидесяти лет мы пребывали в системе «холоп-барин». Там, где есть жесткое сословное деление, всегда существует противопоставление, а единения нет и быть не может.

Если мы посмотрим на народы, у которых такого жесткого сословного деления не было, или оно было очень давно и уже забыто, мы увидим совсем другую модель поведения.

Например, у казаков всегда было единение. Казаки — это ведь остатки русского ордынского войска, они не считают себя русскими, они считают себя абсолютно отдельным народом, и, в отличие от россиян, у них никогда не было сословного деления. Не было казака — холопа, и не было казака — барина. И была совершенно другая философия жизни.

Империя — это четкое сословное деление на господ и слуг, это жесткая иерархическая вертикаль власти, в которой все твердо знают свое место и свои права и обязанности. Причем всегда получается так, что права, в основном, у одних, а у других — обязанности. Имперская схема остается неизменной не то что со времен Византии или Древнего Египта, а, наверное, с момента зарождения человеческой цивилизации. И деваться вам, если вы живете на данной территории, — некуда. Вы либо сами вынуждены найти свое место в этой схеме, либо вам это место укажут другие люди.

Но есть сила, которая мощнее любой империи. Это всемирные анклавы, объединения людей, говорящих на разных языках, имеющих различный облик, но живущих по законам братства, а не территории проживания. Анклавы были до империй и будут после. Огородник — это раб Империи. Кочевник — это член анклава, он всегда будет находиться вне любой имперской схемы управления. Все попытки загнать его на определенное место закончатся ничем. Он просто уедет, увезет имущество, переведет деньги на счета других компаний — и все. Конечно, такие люди подают пример остальным. Но разве ими восхищаются? Нет, их ненавидят. Поэтому, как только укрепляется любая имперская схема, анклавы сразу подвергаются преследованиям.

В России, да и во всем славянском мире традиционно начинает подвергаться преследованиям иудейская община. Как только появляется любая система, появляется и социальный заказ — поднимает голову антисемитизм.

В Соединенных Штатах традиционным объектом преследования является мусульманская умма. Как только возникает необходимость найти врага, сразу начинает работать антиисламская схема, во всем становится виноват какой-то придуманный международный терроризм.

Все пишут о событиях 11 сентября, но никто не упоминает об одной очень важной вещи. В этих двух домах работало две тысячи мусульман. Ив каждом из домов — в одном на сороковом этаже, в другом на тридцать каком-то — находилась дверь мечети. Могли ли фундаменталисты направить самолет в мечеть, пойти на подобное кощунство? Ведь это, наверное, хуже, чем христианину испражниться в церкви. Это абсолютно невозможно, и за этим терактом не могли стоять никакие фундаменталисты. Вопрос всегда звучит так: смотри, кому выгодно, что получилось в результате. А в результате произошла оккупация Ирака и Афганистана.

Когда к власти в маленькой стране Афганистан пришли талибы, страшные и злые, первым делом они ввели законы шариата. Это определенная система законодательства, по которой за торговлю наркотиками полагается на первый раз отрубание правой руки, на второй раз — отрубание головы. Очень скоро в северных провинциях Афганистана появилось много одноруких, а наркотрафик сократился в сорок раз. На 97 процентов, представляете? Могли ли американцы смириться с таким сокращением наркотрафика, и не стоило ли взорвать два домика, чтобы иметь возможность оккупировать страну и прекратить действие законов шариата? Вот вам и причина. Всегда видно, как имперская система начинает бороться со всеми, кто находится вне ее.

У тех, кто хочет быть вне имперской схемы, есть выбор. Можно бороться с системой — и проиграть, потому что система всегда оказывается сильнее отдельного человека. А можно, формально занимая в системе какое-то место, оставаться, тем не менее, внутренне свободным человеком.

Свобода, власть, деньги дают превосходство — это несомненно. Но самое главное, в чем мы должны разобраться — на чем превосходство основано.

Рельеф местности тоже налагает отпечаток на психику людей.

Есть горы, а есть равнины. В горах живут горцы, на равнинах живут равнинцы. На равнинах много плодородных земель и пастбищ. Надо только обрабатывать землю, и она будет благодарно давать всходы. В горах таких возможностей нет, потому что плодородных земель мало.

Поэтому горцы должны периодически спускаться и грабить равнинцев, иначе им не выжить.

Более того, из-за высокой концентрации ультрафиолета в горах происходит демографическое смещение — там мужчин рождается в два раза больше, чем на равнине. Значит, чтобы оставаться нормальными мужчинами, горцам необходимо периодически спускаться и забирать женщин у равнинцев. А те могут возмущаться, сколько им угодно, впрочем, если им ввести культуру типа унисекса, они будут возмущаться меньше.

Рассмотрим, какие качества генетически культивируются у этих двух типов людей.

У равнинцев культивируются послушание, трудолюбие, усердие, почитание законов. Им предписывается возлюбить друг друга, заботиться друг о друге и всячески друг другу помогать — тем меньше с ними будет возни. Спасение утопающих будет делом рук самих утопающих, и нечего бензин тратить на лодки. Вот механизм управления.

У горцев генетически культивируются агрессия, сила, лихость, удаль. Культивируется превосходство.

Я жил какое-то время в горах и могу сказать, что жизнь там, во-первых, отнюдь не легкая, во-вторых, неспокойная и довольно опасная, а в-третьих, она подчинена определенному регламенту, которого нет у равнинцев. Ведь равнинцы напрягаются два раза в году, а горцам приходится напрягаться все время. Стада, работа, люди, дом, семья — горец находится в постоянном, непрерывном напряжении. Тогда как равнинец может позволить себе расслабиться и бездельничать.