Имение Марковых - Иван Бурдуков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И «Титаник» непотопляемый был. Случаи разные возникают: сильно умный оказывается в дураках, и вроде бы расчётливый человек, шахматист, а тот раз – и не заметил, как под «шах и мат» попал. И не в риске, даже не в случае разного рода казусов я тебя хочу убедить – а в понимании человеческом и в самой человечности. Ты вот задумайся: был бы ты богатым человеком, но на грош беднее, чем сейчас, потому что отдал этот грош нуждающимся. Всего на грош. А те в тебе спасителя обнаружили, хорошего человека, на всю жизнь бы тебя запомнили, да и сам бы ты себя по-другому чувствовал. Тогда бы вдруг что случилось в том мире, тебя и пригрели бы, приютили, помогли работу найти и на ноги встать. В этом мире идеального ничего нет, а если ты идеалист – вся проблема в твоём возрасте. А вот в связях своих ты и роковым образом споткнулся: никто тебе помогать не станет, когда от тебя нулевая польза будет, и надеяться на идеал свой вовсе непозволительно.
– Александр Александрович, я человек новой эпохи, и точно уверен, что говорите вы о несвойственных нашему времени вещах. Помоги им с работой, дай им денег, возможностей – они большего попросят, и скажут: «А давай-ка ты за нас всё делать будешь», – и окончательно обленятся. Кто им сейчас не даёт: получать образование, затем работать, безумно стараться, учиться ежедневно, ежедневно становиться лучше и совершенствовать своё окружение. Да, сила воли и прочее нужны. Старайся. Стремись. Да ведь этого никому не нужно. Знаете, как у нас теперь поступают. Аттестат получат – упьются, упразднуются; диплом получат – ещё хлеще упьются; на работу выходят и работают, работают, работают; находят свободный денёк – пьют; больничный – почему бы не выпить; отпуск – само собой пить. И главное: в это время они ничего полезного для себя не находят: получив образование – толком ничему не учатся; на работе не находят своего призвания. И поэтому пьют. И не только поэтому: просто так легче находить ответы на вопросы: «Почему всё у меня так плохо?» и «Кто во всём этом виноват?». У нас ведь как раньше было заведено: либо ты дворянин и сидишь, разглагольствуешь, французские словечки вставляешь, либо крестьянин и пашешь от рассвета до заката. Так до сих пор и выходит: одни без ума работать готовы с утра до вечера, этим только и готовы жить, другие лежат в беззаботности и от любой работы чуждаются. Я от этих только мыслей уверен: кто желает добиваться – тот добьется. А спонсировать, Александр Александрович, всё равно, что бешеную собаку пестовать, – ничего хорошего от этого не жди. Вы ещё предлагаете собаку эту домашней пищей кормить, да по шёрстке гладить. Выпустите затем эту псину – непременно помрёт где-нибудь, да покусает до этого пару людей, потому что чувство звериное наравне с дуростью и без способности к жизни, которого вы хотите их лишить, – то самое что ни есть опасное. А ведь должны уметь выживать и пусть учатся, а не могут научиться – то их проблемы.
– Идеалист ты, юноша, идеалист. Верно размышляешь, впрочем половину правды ты опустил. Не всё так просто: хочешь учиться – учись, хочешь хорошую работу – добивайся, хочешь быть счастливым – будь счастливым. А если государство бежит от такого старательного человека; тот догоняет государство, но куда ему. И не выходит у него ничего, не потому что он бездарь, а потому что условия для того неблагополучные. Приходит такой человек в итоге в отчаяние, перестаёт пытаться и усыхает в глубине своей квартиры. Редко когда ищет альтернативу, ещё реже её впоследствии находит. В том больше наша с тобой вина, чем его. Не боишься ли ты однажды, допустим лет через пятнадцать, разубедившись в том, что ты сейчас сказал, не поносить себя юного? Беспрекословно, пьют и ничего не делают многие, и, дав человеку конфету, он запросит мешок конфет. А ты ли себя правильным ощущаешь? И по отношению к людям тоже нужно думать и работать, если конечно хочешь пользу принести. Ты если и говоришь про такое большинство – попробуй-ка отсеять это большинство и помоги действительно нуждающимся. Перед тобою лежит ответственность, а ты этого не можешь понять. Это я тебе говорю как человек человеку. Обманывать людей и за людей их не считать – это скажи для тебя норма?
– Не хотите ли вы сказать: раз ты берёшь, друг, многим больше, чем нужно и не совсем так, как условленно в нынешнем цивилизованном обществе, тогда будь добр отстегнуть населению свой кусок, чисто чтобы совесть не мучила. Вы ведь это имели в виду? – ухмылялся Семёнов. – Это, исходя из морали, грубо звучит. Обманывать людей и не считаться с ними – почему и не норма? Упрекнуть-то меня в моём положении каждый может, а оказавшись на моём месте, любой подобно мне будет поступать. Да что подобно мне, куда хуже: и за убийство лихо возьмутся. Деньги любую нравственность перекрывают; это такой козырь, который всей колоды ценнее. Поэтому богатые люди никаких хороших книжек не пишут, потому что не знают ничего такого высоконравственного; а бедные – они да, все нравственные, затем только, что ничего у них кроме этой нравственности нет, и эта нравственность им по умолчанию даётся, и обманывать за неё не нужно.
– Стой, стой. Позволь… Твоё оправдание безразличия – твоя неизменная участь? То есть от тебя ничего не зависит, и это деньги на тебя навлекли эту мрачную пелену эгоизма и чванства? Это говорит либо о твоей слабости перед собой, либо заурядности, либо неспособности играть роль в собственной истории. Я только теперь осознал с кем же я имею дело. Как же просто-то звучит: «я такой, какой я есть – и плевать!». Ты мне теперь многое сказал; всё виновато: и эпоха, и отец твой – что денег нажил, – и люди-то все виноваты (покуда оказались бы на твоём месте, то…), и сами деньги виноваты. Это незрелые мысли незрелого человека.
– О чём же вы говорите, Александр Александрович? Вы тоже среди нас находитесь, и что-то я не слышал никаких историй о вашей благотворительности. К чему эта пустая болтовня и двуличные высказывания?
– Меняться хочется, Толя, и чувствую, что нужно
