По слову Блистательного Дома - Эльберд Гаглоев

Мне были рады.

Наконец встречающие слегка успокоились, организовались и стали целенаправленно подталкивать меня в сторону дома.

На лежанке, стоящей под навесом, приподнялся сухощавый старик. Сократ.

— Кто это? А, Ильхан. Я же говорил вам, что он вернется. А вы переживали. Мужчины нашего рода всегда возвращаются. — В осетино-индейской манере поприветствовал он блудного меня и улегся обратно. Принципы не позволяли ему вставать раньше девяти.

А я, руководимый странным инстинктом, опять подобрал меч.

— Есть хочу, — порадовал я дамскую половину народонаселения.

— Пойдем-пойдем, — обрадовался народ.

Не понимаю я женщин. Что хорошего в зрелище много и долго едящего мужчины. А им нравится. Так что, возможно, хохлы и правы, когда заявляют: «Спасибо тому, кто съел, приготовить каждый может».

Кормили меня долго и тщательно. И я мел с пугающим аппетитом. Почему с пугающим? Несколько лет назад мне проткнули живот и, дабы не увеличивать число жителей Царства Мертвых, врачи вырезали у меня кусок кишок. А возможно, просто на колбасу. С тех пор ел я весьма диетично и сугубо сдержанно, потому как каждый лишний кусок был воистину лишним. Брюхо начинало сильно болеть, и приходилось пить множество лекарств. Сейчас же я ел, как лесной пожар, и даже тяжести в организме не ощущал. А есть хотелось.

При этом мне приходилось отвечать на множество вопросов. О своем кожаном туалете — теще, о перстнях на пальцах — родственницам, о мечах — Андрюхе, о волосах — детям. Выяснив, что это теперь мои волосы, дамы сразу начали меня причесывать. Потрясающие, доложу я вам, ощущения. А солнышко мое сидело, смотрело на меня, обжору, и молчало, подперев любимое лицо узкой кистью. А все было непередаваемо вкусным. И складывалось ощущение, что я очень давно не ел этой обычной, в общем-то, пищи. У меня в доме кухня простая, но сытная. Деликатесами ведь не наешься, как, впрочем, и набившими оскомину из телевизора йогуртами и легкими творожками. И ем я то, что здесь готовят изо дня в день. Однако обычные ленивые голубцы под сметаной вызывали у меня абсолютно зверское слюноотделение и странное чувство ностальгии. С некоторыми эмоциями я вообще не мог разобраться. Слезы радости кипели в глазах. От счастья перехватывало горло. Но улыбался. Отвечал. Шутил. И не мог понять, почему во мне росло убеждение, что давно, очень давно не видел я эти милые близкие лица. Ведь я делся куда-то всего день назад. День. И успели отрасти до лопаток жесткие космы волос. И костяшки пальцев покрывал белесый налет наростов. И зубы легко перемалывали крепкие бараньи кости. И каждый посторонний звук бросал ладонь то к неподвижно лежащей трости, спрятавшей в себе меч, то к украшавшим жилет ножам. И не было жарко в тугой кожаной одежде. Напротив. Привычно.

И в голове, с уже привычной истеричностью, ворочался вопрос: «Где я был?». Ведь в памяти не осталось ничего из того, что произошло за сутки, пока я отсутствовал. Ничего.

Наконец насытился. С удивлением оглядел груды опустошенных тарелок, мисок, банок. Жить стало легче. На сытый желудок действительность воспринимается приятнее.

— Ну спасибо. Теперь я могу разговаривать. Пойдем в дом.

Расположились мы в зале.

— Ты где был, Илька? — сурово поинтересовалась уже успокоившаяся половина. — Мы чуть с ума не сошли. Вышел на улицу — и нет тебя, и нет. Андрюха вышел за тобой, потом прибежал. Андрия позвал. Возвращаются — пропал, говорят. Я так испугалась. Ребят вызвонили, весь парк прочесали. Нет. Нигде нет. Я уже что только не подумала.

— Удивил ты нас — что говорить, — сообщил Андрий. — Хорошо хоть, вернулся. А я ведь не узнал тебя. Да и сейчас не совсем узнаю. Другой ты какой-то стал. Оброс. Пузо куда дел?

— Да что ты говоришь? Не узнаю. Я его сразу узнала.

— Тебе виднее.

— Только, Илька, что с тобой, правда? Волосы, одежда какая-то странная, украшения. Ты где был?

— Не помню я ничего. Совсем не помню. Где был? Как был? Что делал? Не помню, — стянул я с головы венец, бросил его на столик. Глухо задребезжало.

— Крутая штука, — подхватил украшение Андрюха.

Вот кому было все равно — где, как, когда. Главное, здесь уже. Вернее друга, чем этот казачий сын, у меня не было, нет, да и не будет никогда.

— Что пристали к человеку? Не видите — не в себе он. Разберется — сам скажет. Ты вообще хоть что-нибудь помнишь?

— Как из «Салян» вышел — помню. И как утром в парке проснулся, помню. Уже вот в таком виде, — развел я руками. — Да, Андрий, позови еще пару ребят. В дом чужих не пускать.

— Сделаю.

— Не сиди. Делай.

Он недовольно нахмурился. Хороший человек Андрий. Строптивый только.

— В доме и так четверо. — И предусмотрительный. Добавил: — Андрюхины. Муха без спроса не пролетит.

— Андрюха, дай посмотреть, — не сдержала любопытства половина, протягивая руку к странному украшению.

— Постой. На вот лучше тебе.

И я поволок из-за пазухи предусмотрительно упрятанное туда ожерелье. А вот с венцом странная штука получилась. В машине я его снял. Когда надел? Наверно, когда из багажника трофеи доставал.

Да так и оставил. Странно. Мне вообще-то и шапка мешает. А тут на такую тяжесть и внимания не обратил. И дети не тронули.

От размышлений оторвала тишина, воцарившаяся в помещении. Все, не отрываясь, смотрели на добытое из-за пазухи сокровище. А мне вот почему-то потребовалось усилие, чтобы осознать это ожерелье чем-то иным, чем украшение. А ведь действительно, похоже, хороших денег стоит. Весьма хороших. Увесистая такая вещица. Не по виду. Золото, серебро, камней многоцветье.

— Как красиво, — протянула супруга. Приняла. Тонкую руку утащила вниз тяжесть украшения. — Ой, тяжелое. Это что, золото? Как много. Пойду, примерю.

Встала, ушла в спальню. Из-за двери раздался громкий вздох.

— Ильхан, ты бы сначала оценил его. А то вдруг такое дорогое окажется, что с головой снимут, — присоветовал Андрий.

Странный он, этот добродий со Львовщины. Во многих вещах не хуже профессора разбирается. Вот и сейчас. Я только начал калькулировать, а он, похоже, уже и оценил, и взвесил, и продал. Во тьме его прошлое. Никто о нем ничего не знает. Пять уже лет как со мной рядом стоит, а кто он, откуда — ничегошеньки не знаю. Но верю этому человеку. Сильно верю.

Познакомились мы с ним смешно. Как в кино. Я тогда еще не женат был. Поехали мы как-то с Андрюхой на речку. Барышень взяли. Выпить, закусить. Сидим. Речка шумит. Листья шелестят. Мясо на углях шипит. Девицы кокетничают. Мы пьянствуем потихоньку, да и они от нас отстать боятся. Красота и взаимопонимание. Один Андрюхин бодигард тверез. Бдит.

А недалеко от нас сугубо мужская компания гуляет. Не люблю я такие соседства, но они попозже приехали и расположились. И мы им, видно, напротив, понравились. Неудивительно, с нами шесть дам, одна другой лучше.