Мелкие боги (пер. Н.Берденников под ред. А.Жикаренцева) - Terry Pratchett

— Это брат Нюмрод, — ответил Брута. — Наставник послушников. Он занимает весьма важное положение.

— Я что, велел тебе притащить сюда какого-нибудь старого жирного педераста?! — взорвался голос в его голове. — За это твои глаза будут насажены на огненные стрелы!

Брута опустился на колени.

— Я не могу обратиться к самому верховному жрецу, — вежливо ответил он. — Послушников пропускают в Великий Храм только в особых случаях. Если меня поймают, квизиция сурово накажет меня за Ошибки в Поведении. Это Закон.

— Тупой дурень! — закричала черепаха.

Нюмрод решил, что настало время вмешаться.

— Послушник Брута, — сурово промолвил он, — почему ты разговариваешь с этой черепашкой?

— Ну, потому… — Брута замялся. — Потому, что она разговаривает со мной…

Брат Нюмрод опустил взгляд на торчащую из панциря одноглазую голову.

Вообще-то, он был добрым человеком. Иногда дьяволы и демоны поселяли в его голове дурные мысли, но наружу он их не выпускал, а потому никак не заслуживал быть названным так, как назвала его черепаха, — впрочем, даже если бы он услышал эту характеристику, то скорее всего решил бы, что так называется какой-нибудь недуг ног. Брат Нюмрод прекрасно знал, что можно слышать голоса демонов и иногда богов. Но черепашьи голоса — это что-то новенькое. Он даже испытал к Бруте некую жалость — в принципе, паренек совершенно безвреден, туповат, конечно, зато безропотно выполняет все, о чем ни попросишь. Юные послушники частенько отправляются чистить выгребные ямы и клетки быков, причем абсолютно добровольно — из-за странной веры в то, что святость и благочестие каким-то мистическим образом связаны с пребыванием по колено в дерьме. Добровольцем Брута никогда не вызывался, но выполнял подобные работы вовсе не ради того, чтобы произвести впечатление, а потому, что их ему поручали. И вот, паренек уже начал с черепахами разговаривать…

— Думаю, мне следует сказать тебе об этом, Брута… Это не совсем те голоса, о которых я упоминал.

— Неужели вы ничего не слышите?

— Ничегошеньки, Брута.

— Черепаха сказала мне, что на самом деле… — Брута замялся. — Сказала мне, что на самом деле она — это Великий Бог Ом.

Выпалив фразу, Брута сжался. За такие слова бабушка непременно ударила бы его чем-нибудь тяжелым.

— Понимаешь, Брута, — промолвил брат Нюмрод, слегка подергиваясь, — такое иногда происходит с Призванными церковью молодыми людьми. То есть ты был Призван, а стало быть, ты услышал глас Господа, верно? Гм-м?

Брута не понял метафору. Что он точно слышал, так это глас своей бабушки. Он скорее был Послан, чем Призван. Тем не менее, Брута кивнул.

— А учитывая… твои увлечения, вполне естественно, что ты решил, будто слышишь, как с тобой разговаривает сам Бог.

Черепаха вновь принялась скакать, словно мячик.

— Да как ты смеешь! Я поражу тебя молнией! — вопила она.

— Я считаю, что лучшее лекарство — это физические упражнения, — продолжал брат Нюмрод. — И много холодной воды.

— Ты у меня в вечных муках будешь корчиться!

Нюмрод наклонился и перевернул черепаху. Та яростно задрыгала лапками.

— А как она сюда попала? Гм-м?

— Понятия не имею, брат Нюмрод, — послушно признался Брута.

— Да отсохнут и отвалятся твои клешни! — надрывался голос в его голове.

— Знаешь, а из них получается очень вкусный суп… — сообщил наставник.

Подняв голову, он увидел выражение лица Бруты.

— Слушай, давай посмотрим на все с другой стороны, — предложил брат Нюмрод. — Мог ли Великий Бог Ом, — знак священных рогов, — предстать перед нами в виде столь презренного существа? В виде быка — да, в виде орла — несомненно, может быть, в виде лебедя, но в виде черепахи?…

— На твоих половых органах вырастут крылья! Все, прощайся со своими яйцами!

— В конце концов, — продолжал Нюмрод, ничегошеньки не подозревая о криках в голове Бруты, — на какие-такие чудеса способна черепаха? Гм-м?

— Твои лодыжки перемелют челюсти великанов!

— Что она может? Превратить лист салата в золото? — произнес брат Нюмрод веселым тоном человека, у которого отсутствует всякое чувство юмора. — Устроить чуму в муравейнике? А-ха-ха.

— Ха-ха, — почтительно хихикнул Брута.

— Отнесу-ка я ее на кухню, с твоих глаз долой, — подвел итог наставник послушников. — Из черепах получается замечательный суп. И больше ты не услышишь никаких голосов, можешь мне поверить. Огонь — замечательное средство от безумств, верно ведь?

— Суп?

— Э… — выдавил Брута.

— Твои кишки будут наматываться на дерево, пока не покаешься ты в грехах своих!

Нюмрод оглядел огород. Горизонты полнились дынями, тыквами и огурцами. Он поежился.

— Много холодной воды — вот еще одно надежное средство, — сказал он. — Много-много. — Он перевел взгляд на Бруту. — Гм-м!

И направился в сторону кухни.

Полузарытый в траве и моркови, Великий Бог Ом валялся вверх лапками в корзине на одной из кухонь.

Лежащая на панцире черепаха, чтобы перевернуться, сначала высунет голову и попробует использовать в качестве рычага шею. Если это не сработает, она примется отчаянно размахивать лапками, пытаясь раскачаться.

В рейтинге самых жалких существ во всей множественной вселенной перевернутая черепаха — девятая по счету.

Тогда как перевернутая черепаха, которая знает, что именно с ней произойдет в следующую минуту, занимает верное четвертое место.

А самый быстрый способ умертвить черепаху для последующего приготовления из нее черепашьего супа — это опустить бедную рептилию в кипяток.

Цитадель была усеяна кухнями, складами и мастерскими ремесленников[4]. Это была лишь одна из кухонек — с закопченным потолком, центральное место занимает сводчатая печь. Пламя гудело в трубе. Весело крутились вертела. Топоры поднимались и падали на колоды для рубки мяса.

С одной стороны огромной топки среди разных закопченных котлов стояла маленькая кастрюлька, в которой уже закипала вода.

— Ваши закопченные ноздри сожрут мстительные черви! — заорал Ом, отчаянно дрыгая лапками.

Корзинка качнулась.

Чья-то волосатая рука убрала с нее траву.

— А лично твою печень склюют ястребы!

Рука опустилась ниже и убрала морковь.

— Я поражу тебя тысячей язв!

Рука схватила Великого Бога Ома.

— Людоедские грибы…

— Заткнись! — прошипел Брута, пряча черепаху под рясу.

Он скользнул к двери, незамеченный в общем кулинарном хаосе.

Один из поваров взглянул на юношу и удивленно поднял брови.

— Должен забрать ее назад. Наставник велел. — Брута вытащил из-под одеяний черепашку и весело помахал ею.

Повар было помрачнел, но потом равнодушно пожал плечами. Послушники считались низшей формой жизни, но приказы иерархии выполнялись без лишних вопросов, если, конечно, задающий вопросы не захочет сам ответить на более важные вопросы, как, например, попадешь ли ты на небеса, когда тебя заживо поджарят.

Выйдя во двор, Брута прислонился к стене и перевел дыхание.

— Чтоб твои глаза… — начала было черепашка.

— Еще одно слово, — перебил ее Брута, — и вернешься в корзинку.

Черепашка замолкла.

— У меня, наверное, и так будут неприятности, ведь я пропустил занятия по сравнительной религии, которые ведет брат Велк, — признался Брута. — Но Великий Бог предусмотрительно сделал его близоруким, и, возможно, наставник не заметит моего отсутствия, но если он его заметит, мне придется сообщить, что я натворил, ведь лгать брату считается большим грехом, за такое прегрешение Великий Бог упечет меня в преисподнюю на миллион лет.

— Ну, в данном случае я мог бы проявить некоторое снисхождение, — успокоила черепашка. — Радуйся, срок будет уменьшен до тысячи.

— Хотя моя бабушка говорила, что я все равно отправлюсь в преисподнюю, — продолжал Брута, не обращая внимания на последнюю фразу. — Жизнь сама по себе греховна. А раз ты живешь, значит, каждый божий день ты совершаешь грех.

Он опустил глаза на черепашку.

— Вряд ли ты Великий Бог Ом, — знак священных рогов, — во всяком случае, я так думаю, потому что, если бы я попытался коснуться Великого Бога Ома, — еще одни священные рога, — у меня бы мигом отсохли руки. Да и брат Нюмрод правду говорил: Великий Бог Ом никогда не стал бы заурядной черепахой. Но в Книге пророка Сены говорится, что, когда он странствовал по пустыне, с ним беседовали духи земли и воздуха. Может, ты один из них?

Черепашка долго смотрела на него одним глазом, а потом спросила:

— Сена — это длинный такой? С густой бородой? Глазки все время рыскают?

— Что? — переспросил Брута.

— По-моему, я его помню, — кивнула черепашка. — Точно. Когда он говорил, глазки его так и бегали. А говорил он все время. С собой. Говорил и постоянно натыкался на камни.