Серебряная ведьма - Сьюзен Кэррол

– Да, она довольно дерзкое существо, – произнесла аббатиса, накрывая на стол.

Мири смерила взглядом количество хлеба и сыра, которые Мари Клэр положила на тарелку, сомневаясь, что съест хотя бы половину. В последнее время у нее не было аппетита. Но, чтобы не обидеть женщину, она покорно съела кусочек хлеба. Наполнив два оловянных кубка густым красным вином, Мари Клэр заметила:

– Я тоже предупреждала Кэрол много раз. Ей бы лучше сидеть тихо дома и держать свой острый язычок за зубами.

– Разве это то, ради чего Дочери Земли пришли на этот остров? – печально спросила Мири. – Жить тихо, держать язык за зубами, стараться быть невидимкой? Вы удивляете меня, Мари. Сами вы никогда такой не были.

– Нет, но ты же видишь, к чему это привело.

– Однако вы ведь не жалеете о том, как прожили жизнь?

– Женщине невозможно прожить жизнь без сожалений, дитя, – вздохнула Мари Клэр, садясь на стул напротив девушки. – Боюсь, я всегда была слишком своенравной. Сначала восстала против стараний родителей выдать меня замуж за какого-нибудь аристократа. Затем, будучи аббатисой, противостояла епископу, добившись того, чтобы управлять монастырем самостоятельно, читая запрещенные церковью книги. Должна ли я сожалеть, что не старалась ограничить свой интеллект, не была слабой и покорной? – Она горько улыбнулась. – Нет, хотя думаю, что могла бы постараться быть намного э-э… расчетливее и осторожнее. В этом я пыталась убедить Кэрол. Иногда немного осторожности не помешает. – Она направила свой проницательный взгляд на Мири. – Тот же совет я могу дать и тебе, Мири, Хозяйка леса.

Девушка подняла бокал, чтобы выпить вина, но резко поставила его обратно.

– О боже! Вы, должно быть, разговаривали с госпожой Гриве.

– С мадам Гриве и кое с кем еще. Ты переполошила весь остров, когда оживила корову Помфрэ.

– Ничего такого я не делала, корова просто была без сознания, и привести ее в чувство было несложно.

– Несложно! Мири, мне сказали, что бедная скотина страдала бруцеллезом, что считается неизлечимой болезнью.

– Этого бы не было, – сказала Мири с возмущением, – если бы мир не был полон предрассудков и невежества до такой степени, что люди боятся обратиться к старинным текстам, которые мудрые женщины создали столетия назад. Я выполняю простую процедуру – и меня подозревают в колдовстве. – Она воздела руки. – Ну что еще я должна была сделать, Мари? Помфрэ – люди бедные. Им нельзя было потерять эту корову. Стоило ли мне отказаться помочь и позволить бедному животному умереть? А как быть с новорожденным теленком?

Мари Клэр вздохнула:

– Нет, ты не могла отказать в помощи больному животному, так же как Арианн не могла отвернуться от больного ребенка. Просто будь как можно осторожнее и помни, что у тебя все еще есть могущественные враги.

– Если вы имеете в виду Темную Королеву, то она сражалась с Арианн и Габриэль. Сомневаюсь, что она вообще помнит о существовании третьей сестры Шене.

– Поверь, моя дорогая, у Екатерины Медичи хорошая память. Она никогда никого и ничего не забывает, особенно того, что могло бы угрожать ее власти.

– Это на нее непохоже. У Темной Королевы гораздо больше поводов не забывать о вас, Мари. Только вам удалось завести шпиона при ее дворе.

– Это было очень давно. Теперь я старая женщина без власти и связей. Большинство в миру считают, что я давно умерла.

– Простите меня, Мари, – виновато произнесла Мири. – Но сомневаюсь, что вашему притворству хотя бы кто-нибудь поверит. По крайней мере, не на острове Фэр.

– Нет, многие из местных достаточно осведомлены, кто я, но терпят мое присутствие. Даже отец Бенедикт ничего не говорит, когда я пробираюсь в церковь, чтобы послушать его мессу. Но он добрый молодой человек, хороший пастырь, который скорее постарается вернуть заблудшую овцу в стадо, чем допустит ее гибель, из-за того, что она заблудилась.

Мари Клэр улыбнулась и сделала глоток вина. Было видно, что у нее есть еще кое-какие мысли, что-то, пробудившее в Мири особенное чувство понимания. Аббатиса провела пальцем по краю бокала и помолчала.

– Мири… Мне не хотелось говорить тебе этого, пока я не была уверена. Но у меня еще одна весточка от моего друга, мудрой женщины, которая живет в Сан-Мало. – Она помолчала еще, глубоко вздохнула и произнесла: – Он вернулся.

Мири не надо было спрашивать, о ком говорит аббатиса. Внутри у нее все сжалось до боли так, что она обхватила живот руками.

– С-симон Аристид? – запнулась она. – Но о нем не было слышно многие годы.

– Тем не менее, его видели в Бретани. Ле Балафр слишком заметная фигура, чтобы его с кем-то спутать. Похоже, он путешествует один, без армии охотников на ведьм, но это не делает его менее опасным.

– Мне об этом можно не говорить.

Мири вскочила со стула, пытаясь скрыть возбуждение, подошла к клетке и бросила крошки хлеба через решетку. Захлопав крыльями, вороны спрыгнули с жердочки и стали жадно клевать своими длинными клювами.

Волчьи птицы – так прозвали любимых воронов Мари Клэр. Хищники!

Совсем как Симон.

Но это не всегда было правдой. Мысли Мири унеслись в далекую полночь к покрытому коврами камню среди возвышающихся огромных столбов и пылающих факелов. Ночной ветер играл темными локонами на лбу Симона, контрастно подчеркивая белизну его кожи… самого красивого юноши, которого она когда-либо встречала.

– Я думала, что все охотники на ведьм старые и уродливые, – с восхищением произнесла она, и Симон улыбнулся ей своей обворожительной улыбкой.

– Странно, что я всегда думал о ведьмах то же самое!

– Но я не ведьма.

– А я не говорил этого.

И Симон действительно так не говорил, по крайней мере, тогда. Сообразив, что Мари Клэр обращается к ней, Мири отбросила тревожные воспоминания.

– …и, возможно, теперь ты поймешь, почему я так беспокоюсь о твоей репутации как Хозяйки леса. Боюсь, что Симон Аристид до сих пор не отказался от преследования твоей семьи после вашего бегства с острова Фэр. Я не думаю, что он обидит тебя. В отношении тебя он всегда проявлял деликатность.

– Деликатность? Он не способен на такое, хотя однажды…

Мири снова погрузилась в воспоминания. Однажды она поверила, что в Симоне можно найти много хорошего, что он просто заблуждается, ошибается, страдает. Если бы ей удалось вытащить его из этого мрака, она смогла бы излечить его, но ее умение обращаться с дикими животными привело ее к мучительному пониманию, что некоторые существа бывают изранены до такой степени, что им невозможно помочь, когда у них появляется пустой взгляд. Именно этот взгляд увидела она у Симона. У него больше не было души.