Вот вам и первое апреля - Екатерина Беспятова

— Все сказала? А теперь послушай меня, я не какой-то псих, мне не нужна власть над миром, зачем? Оно мне надо? Все время думать о вечных проблемах жалких людишек. Смысл? Нет. Моя идея не самая оригинальная, но очень полезная — от каждой съеденной Лабиком души, моя жизнь продлевается на пять лет, я же хочу жить вечно. И для этого мне даже и делать-то особо ничего не надо. Только иногда не забывать кормить Лабика.

— Ууу, это уже не лечится. Такая Вумная идея. Прям умнее не придумаешь. Ты что, пересмотрел в свое время телевизор? Бессмертие ему подавай. Лучше бы ты хотел мир захватить. Тоже не оригинально, но хотя бы более… Хотя бы более.

— Более? Ну да, ну да, — пробормотал китаец себе под нос и развернулся обратно к своему компьютеру.

— А ты что с компьютером-то делаешь? Да и зовут тебя как? — А что, мне надоело писать «китаец» да «ученный».

— Жон меня зовут. Кстати, переводится на ваш язык, как «военный».

— Военный, значит. А у компа ты что делаешь-то? Ты мне не ответил.

— Не мешай, ввожу твои данные в память к Лабиринту, чтобы снова не выпустить тебя отсюда. Иди, погуляй где-нибудь, не мешай мне.

— А мне надо сюда возвращаться? Или могу ходить где угодно?

— Где хочешь, там и ходи. Все равно я на мониторе буду видеть все твои перемещения.

Ну я и пошла гулять. Не тут же мне сидеть.

Так пролетела неделя или, по привычным меркам, три с половиной года. И я здесь была уже четыре все с той же половиной года. Дни проходили однообразно. Я гуляла весь день по лабиринту, ища выход домой (по моим меркам их должно быть два, как у любого животного, то есть вход — рот, и выход — **па, главное — не думать, через какой из них я, однажды, уже смогла выйти), но я его никак не могла найти. Я не отчаивалась, хоть и понимала, что сегодня мой последний день здесь. Или меня съедят или я найду выход, по-другому быть не должно. Я отвлеклась, так вот. Я весь день гуляла, а потом возвращалась в лабораторию, где мы с Жоном вечно ругались, так как все равно делать больше нечего. Телефон я нашла, он был в лаборатории, и именно с его помощью Жон может наблюдать за мной. Кстати, я совсем не против этого, так как он это может только в лабиринте, а здесь это мне идет на пользу, ведь дорогу назад я не всегда могу найти сама.

Сегодня я гулять еще не ходила, на меня напала такая странная апатия — ну съедят меня и съедят, подумаешь. Однако китайцу не следовало так открыто изображать свою радость оттого, что это мой последний день. Вот что из этого вышло:

Я сидела и думала о том, какой сегодня странный день, о том, что раньше я боялась всего и вся, и даже от простого пореза могла закатить истерику, то теперь, когда я точно знаю, мне вообще не страшно. Я просто не верю в это. Как я могу умереть? Когда мне всего пятнадцать (хотя уже наверное девятнадцать с половиной, почти двадцать). Внезапно мои размышления были прерваны истерическими взрывами смеха. Я оторвала глаза от пола (не в буквальном смысле!) и увидела, как Жон ходит по лаборатории и смеется.

— Слушай, ты че ржешь, как перепуганная лошадь?

— Да вот вспомнил. Что сегодня моя жизнь станет длиннее еще на пять лет. И еще спокойнее, а то ты меня уже достала. А самому убивать тебя нельзя, а то так никакой пользы не будет. — И он снова захохотал.

— Ты можешь успокоиться? Ты мне думать мешаешь, — на редкость спокойно произнесла.

— Думать, — фыркнул Жон, — А ты умеешь?

— Умею.

После этого моего замечания ученный засмеялся еще сильнее, все больше походя на сумасшедшего. Я медленно закипала. Однако, я вполне четко понимала, что ничего сделать ему не смогу. Дневник, помнишь, когда я кинула в него железный шар, то он отскочил? Так вот, китаец просто носит какой-то амулет, защищающий его от любого физического воздействия. Эх, вот если бы сорвать этот амулет, вздохнула тогда я, вот тогда… Сорвать, а почему бы и нет? Жон был слишком рад моей скорой смерти, что не успел заметить, как я подбежала к нему и сдернула с него амулет, но вот то, что он остался без защиты, Жон заметил сразу. Он взревел от злости и кинулся на меня, однако я это уже предусмотрела и… ударила его со всей силы по голове, какой-то металлической доской. Доска так спружинила от его головы, что еще бы чуть-чуть, и я бы осталась без носа. Но китайцу было уже на все наплевать, он тихо-мирно потерял сознание от удара.

Я со всей возможной скоростью рванула к компьютеру, помня, что там есть карта, а уж на ней точно обозначен выход. По крайней мере, я так думаю и надеюсь. На рабочем столе было множество ярлыков, и я нажала на тот, на котором было написано «лабиринт», но вместо карты там было что-то типа картотеки. Множество лиц, а под ними имена, адреса, возраст. А в самом конце списка я нашла себя. Это был список жертв Лабиринта. Гигантский список. Я не могла поверить, что человек на такое способен, способен убивать людей, чтобы самому стать бессмертным. Вдруг я заметила кнопочку «отмена всех действий» и, не долго думая, я нажала на нее. Пока команда выполнялась, я оборвала проводки у соседнего прибора, вызвав этим не большие искорки, которые, попав на пол, начали превращаться в устойчивое пламя. Что же, Жон, не будет больше Лабиринта, не будет больше тебя, а мы все вернемся к своей жизни.

— Прощай — произнесла я одновременно с тем, как программа закончила работать.

Первое апреля, четверг 2010 год

Я шла по третьему этажу моей школы, спеша на пятый урок. Внезапно я остановилась ровно посередине этажа, в голове замелькали неясные воспоминания: что-то темное, я куда-то иду, причем очень долго, какие-то животные, и почему-то какой-то китаец. Я потрясла головой, отгоняя назойливые мысли и достала свой дневник. На страницах дневничка, на которых я просто не могла писать, в буквальном смысле (ручка, карандаш и т. п. просто не оставляли там следов) внезапно появился текст, я начала читать.

Вот оно, первое апреля. Я проснулась в необычайном радостном настроении. Хоть я раньше до жути боялась первого апреля. Но…. Разве первое апреля не повод самой разыграть кого-нибудь?

Вот тебе, матушка, и Юрьев день! Шла себе спокойно по школьному коридору, никого не трогала, так надо ж было Судьбе (Богу, Дьяволу, кому-нибудь так еще, я-то откуда знаю кому?) совершить подобную пакость!