Отрок. Женское оружие - Евгений Красницкий

– Так ты же сам сказал, что здесь дружинники были, – недоуменно произнес Григорий.

– Да, сказал, но где жгли и убивали? Только в вашей усадьбе. По всему селу больше ни одного убитого и ни одного поджога.

– Так батюшка как раз и сопротивлялся.

– А женщины? И несколько работников ваших, которых в спину стрелами побили? Они же убегали, какая от них опасность? Значит, было где-то и кем-то решено: месту сему быть пусту. Не всему селу, а только вашей усадьбе. Выходит, что права твоя сестра, Гриша: перешли вы кому-то дорогу. Кто-то на ваше дело купеческое глаз положил и захотел от вас, как от соперников в том деле, избавиться.

– Так вот почему отец Геронтий со мной заговорил! – охнула Арина. – Кто-то наше дело откупить хочет… И не наш человек – со стороны, у нас это никому не подъемно. Только что-то уж больно быстро про нашу беду сторонние люди проведали…

Странный все-таки отрок Михайла. Вроде бы ничего особенного Аринка им и не сказала, а он глянул так, словно изумился ее уму и знаниям. Да еще и на словах подтвердил:

– Умна у тебя сестра, Гриша, умна-а…

Велика ли корысть с похвалы мальчишки? Однако услышать ее из уст именно этого необычного отрока было очень приятно… странно даже. Аринка невольно оглянулась и с удивлением поймала себя на мысли: может, наставник Андрей поблизости где, может, расслышал похвалу? А Михайла между тем продолжал:

– Только не ПРОВЕДАЛИ, как мне думается, эти самые сторонние люди про вашу беду, а ЗАРАНЕЕ ЗНАЛИ. Вот и получается, что выгоду сухопутной торговли батюшка твой, Петя, не первый понял. И еще: тот, кто задумал дело покойного Игната перехватить, крови не боится, и сила воинская у него есть. Понимаете теперь, – Михайла поочередно взглянул на Григория и Арину, – что вам здесь оставаться и продолжать отцовское дело никак нельзя? Мы же не каждый день мимо вашего села проходить будем.

От негромкого, но уверенного голоса отрока у Аринки перехватило дыхание.

«“Крови не боятся!” Сколько человек уже положили… и еще положат. Гриша не справится – сам мальчишка еще… и малявки… Господи, что ж делать-то?»

– Значит, продавать, – сказал, как отрубил, Михайла. – А вас к себе заберем. Григорий пусть спокойно доучивается… ну, и тебе, Арина, тоже какое-нибудь дело найдется. Пропасть не дадим.

И сама не поняла, с чего это вдруг мелькнула радостная мысль:

«С Андреем вместе поеду».

А вслед за ней навалилось понимание – уезжать, значит… это ж сколько хлопот-то предстоит, подумать страшно! Жизнь заново начинать придется. И тут же откуда-то накатило:

«Разве это жизнь была? Что после смерти Фомы видела? Пустота одна… Чего ждала? На что надеялась? А сейчас на пепелище и вовсе терять нечего!»

И опять почему-то:

«Андрей!»

Бестолковые и сбивчивые Аринины мысли прервал голос Григория:

– А мы вот как раз и посмотрим, кто это «со стороны» такой резвый, что наше дело перекупить уже подсуетился? Да наведаемся к нему, да поспрошаем…

Аринка с удивлением взглянула на брата: такое ожесточение звучало в голосе обычно добродушного Гриньки.

– Ну, это вряд ли, – прервал изложение кровожадных планов Михайла. – Перекупать наверняка через третьи руки будут, а заправлять делом не сам хозяин станет, а какой-нибудь тиун, либо купчишка из мелких, в полной власти хозяина пребывающий. Так что этих расспрашивать, скорее всего, бесполезно. Однако посмотреть незаметно, в чьи руки дело перешло, нам никто не мешает. А вот когда убедимся, что виновника всего этого злодейства точно нашли, тогда и наведаемся. Мы тоже крови не боимся, а рассчитаться за своих Младшая стража считает своей обязанностью. Ну что, на том и порешим? С нами едете?

– Да, едем, – решительно заявил Григорий. – А вот когда дознаемся, кто это все сотворил… Так не только с ним посчитаемся, но и с Геронтия найдем, что спросить.

– А вот это ты зря, Гриш, – и снова Аринка поразилась тому, как не по-отрочески говорит и смотрит Михайла. – Пастырь ваш не только о себе печется. Подумай-ка: большинство людей занято мыслями только о себе, о своей семье и своем хозяйстве, и очень немногие способны думать о всем селе сразу. Отец Геронтий один из этих немногих, а может быть, и единственный. Да, подталкивал вас продать хозяйство и уехать, но это значит, что разбойничьих налетов на село больше не будет! Да, новый хозяин ваше бывшее семейное дело восстановит и поднимет, и выгоду, которая могла бы быть вашей, себе заберет, но ведь это не даст селу зачахнуть. Ты только прикинь, какая прибавка к благосостоянию ваших односельчан проистекает от постоялого двора и проходящих через него купеческих обозов. Ты об этом подумал? А отец Геронтий это в расчет принял!

– Так что же, ради этого сирот с родного подворья выпихивать? – возмутилась Аринка.

– Понимаю, обидно, – согласился Михайла. – Только ты положи на одну чашу весов нескольких человек, которых вовсе не оставляют нищими и не изгоняют, как извергов, а на другую – благополучие всего села. Что перевесит? – Михайла обвел вопрошающим взглядом своих собеседников и опять произнес не очень понятное: – Управленцу, бывает, приходится принимать и ТАКИЕ решения.

– Но все равно… – не сдавалась Арина. Хоть она и понимала беспощадную правоту Михайлы, но смириться так сразу с этим не могла. – Свой-то интерес он тоже не забывает!

– Само собой, – не стал спорить старшина Младшей стражи. – В благополучии села и он кровно заинтересован. Батюшка-то у вас женатый, семейством обременен. Ему нужно не только паству блюсти и храм Божий в порядке содержать, но еще и семью кормить. Но и это не самое трудное. Ты попробуй каждый день, каждый час, каждым словом, каждым поступком являть окружающим пример праведной жизни. Ведь со всех сторон смотрят, все подмечают, обо всем судят… – Михайла немного помолчал и вдруг со странной злостью добавил: – и ни черта же не понимают! Думаете, хоть кто-то догадался, что пастырь ваш сейчас спасает село от повторного налета? И наплевать ему, что сам он при этом выглядит не лучшим образом! Так тоже можно себя в жертву приносить – запомните это!

Все присутствующие, включая Аринку, изумленно вытаращились на Михайлу, не зная, чему больше поражаться – смыслу услышанного или неожиданной горячности, с которой это было произнесено.

«Господи, да сколько ж лет на самом деле этому мальчишке? Не отрок – старец умудренный! Это что ж получается: я перед батюшкой скромницей прикидывалась, Лука Говорун его до головокружения забалтывал, Гриша на него злобился, и только Михайла стоял в сторонке, помалкивал, все понимал и сочувствовал отцу Геронтию! Единственный из всех».

Весь следующий день ушел на сборы. Отроки помогли окончательно раскатать полуразрушенный дом – так в нем легче было отыскать и собрать уцелевшие вещи, необходимые для устройства на новом месте. Спасшиеся работники обоего пола сначала собирали в кучу, а потом укладывали на телеги скарб. Соседские мальчишки пригнали пару принадлежащих семье козочек редкой породы. Дело нашлось всем, но всюду требовался хозяйский пригляд, Аринка буквально сбивалась с ног, но была этому только рада – не оставалось сил и времени на горькие думки и сомнения, столько всего надо было сделать, собрать, предусмотреть да решить, как поступить с тем, что придется оставить.

С молодыми хозяевами уезжали дед Семен и Ульяна, оба теперь уже бывшие холопы, получившие вольную. Григорий при свидетелях разорвал грамотки с их кабальными записями, но они не захотели оставаться на пепелище. Дед Семен, к счастью, оказался не так уж и тяжело ранен, просто по голове получил, а потом тати про него и вовсе забыли. Муж и сын Ульяны погибли рядом с хозяином, и она до сих пор еще была немного не в себе, но в сборах все же кое-как помогала. Аринка поначалу думала попросить деда Семена, чтобы он остался присматривать за усадьбой до ее продажи, но тот отказался наотрез:

– Моя помощь вам на новом месте пригодится, а тут и Ипат управится.

Ипат был доверенным приказчиком Аринкиного отца, частенько именно его отправляли торговать с обозами. Бобыль, он в ту ночь дома не ночевал и потому остался жив, к тому же, зная его характер, Аринка предполагала, что и с новыми хозяевами он сумеет поладить. Дед же Семен и вправду будет незаменим при обустройстве на новом месте, ни одной мелочи не упустит. Вот и в ночь перед отъездом он подошел к ней со старым лаптем:

– Вот, возьми, а я горшок для угольков понесу.

Арина настолько захлопоталась со сборами, что безропотно приняла обувку из рук Семена и только потом спохватилась:

– Ой, и правда, что это я? Совсем про домового забыла…

Когда все заснули, дед Семен вместе с Аринкой пришел к развалинам старого дома и ждал, пока она, положив лапоть под уцелевший остов печи, упрашивала батюшку-домового переехать с ними на новое место и собирала горсть еще теплых угольков из печи – взять с собой частицу родного очага, чтобы в новом доме она новый очаг согрела. Когда он еще будет, но ведь будет же непременно…