Энигмастер Мария Тимофеева - Евгений Филенко

– Нахожу, – согласилась Маша. – Но что там с этими непонятливыми расами?

– Ирулкары, – заявил Аристов, – были из их числа. Они были не просто иные, а совершенно иные. На совещании я сказал, что разумные расы, имевшие сомнительное счастье соприкоснуться с ирулкарами, сохранили о них не лучшие воспоминания. Это щадящая формулировка. Все, кто пытался вступить с ирулкарами в контакт, очень скоро оставили эти попытки, испытывая смешанные чувства изумления и отвращения. Взаимопонимание не то чтобы не было достигнуто – оно даже не обозначилось.

– Интересненько, – сказала Маша. – Как выглядели ирулкары?

– Если верить разрозненным источникам, они были очень большие, очень медлительные и очень уродливые. Но здесь стоило бы сделать поправку на общее негативное к ним отношение соседствующих рас, которые, ко всему, пострадали от странных экспериментов ирулкаров.

– Описатель «большие» не содержит негативных коннотаций, – заметила Маша.

– Ну, возможно…

– Что это были за странные эксперименты?

– Я уже начинал рассказывать про систему Фрирна, не так ли? Ирулкары из каких-то своих соображений рассеяли в атмосфере планеты Фрирна IV, другое название – Нпанда, несметное количество снежинок из металлической фольги.

– Может быть, они хотели порадовать обитателей планеты досрочным Новым Годом? – предположила Маша. Но тут же спохватилась: – Фольга… отражательная способность…

– Климатическая катастрофа в масштабах полушария, – покивал Аристов. – Вряд ли там раздавали пакеты с мандаринами, но снег посреди лета все же выпал. На Нпанде до сих пор принято пугать непослушных детишек осколками небесного зеркала…

Он вдруг оживился:

– А однажды, совсем уже в другой системе, Спайбара, они украли с планеты Кемрита двухсотметровую статую Хранителя Времен!

– Как это украли?! – не поверила Маша.

– Натурально! С неба бесшумно спустилась уродливая крабообразная конструкция, сграбастала статую за то, что мы могли бы с изрядной долей допущения назвать головой, и стремительно унесла за пределы атмосферы. Поскольку все происходило в разгар религиозного праздника, то можно себе представить воодушевление адептов, которые сочли, что самому главному божеству местного пантеона пришлось по нраву их рвение! Но рационально мыслящие ученые сразу поняли, чья это была загребущая лапа, и вынужденно инспирировали создание планетарной оборонительной системы. На каковую отвлечены были в несусветных количествах интеллектуальные и материальные ресурсы, что в свою очередь ввергло экономику Кемриты в жесточайший кризис…

– Система пригодилась? – спросила Маша с пытливым интересом.

– В том-то и дело, что нет. Ирулкары никогда не возвращались туда, где однажды напакостили… – Аристов вдруг сощурился. – А можно и я спрошу?

– Конечно, – сказала Маша, думая о чем-то своем.

– Что за странные вопросы вы задавали на совещании?

– Они не странные, – запротестовала Маша. – То есть, для постороннего уха, может быть, и странные. А для энигмастеров это как кусочки мозаики. Если их сложить правильно, возникнет нужная картинка. Беда в том, что очень часто вперемешку лежат кусочки разных мозаик.

– И как их правильно разделить?

– Позвать мышей, они справятся.

Аристов вскинул брови, и Маша поспешно пояснила:

– Помните, как злая мачеха заставляла Золушку разбирать чечевицу?

– Там были белые голубки и мохноногие турманы, – поправил Аристов. – Не спорьте, у меня внуки в том возрасте, когда нужно читать сказки.

– Ничего не имею против, – легко согласилась Маша. – Мышей я не очень люблю.

6.

Снова оказавшись в своей каюте, Маша первым долгом решила успокоиться и привести мысли в порядок. По ее расчетам выходило, что Фазылов провозится с подготовкой спасательного корабля еще минут сорок. За это время она должна была понять, что произошло с исследовательской станцией и, самое важное, – как спасти людей. В случае успеха во всей своей лепоте вставала задача не менее сложная: убедить главкора Вараксина и его суровых сподвижников воспринять ее доводы всерьез и прислушаться к ним. Здесь у Маши уже был какой-никакой опыт, наработанные методики, от угрозы санкциями со стороны Тезауруса до хорошей женской истерики.

Как говорил профессор Лапшин, для решения задачи энигмастеру нужны лишь замкнутое пространство и неглупый собеседник. В конце концов, нашему мозгу, рассуждал профессор, не привыкать к замкнутым пространствам, имея в виду череп. Посему, если рассматривать особу энигмастера в качестве персонификации мыслительного процесса, необходимо воспроизвести те условия, в каких означенный процесс давно и эффективно по обычаю своему протекает. Творческие же личности, любящие рефлексировать на свежем воздухе, на ходу, на бегу, вплавь, в алкогольном дурмане, совершенно не в счет. Возникающие в их мозгах информационные поводы к настоящему, добротному мышлению имеют касательство весьма отдаленное. Вот так, юные мои друзья.

Должно быть, поэтому все Машины детские затеи, повергавшие в трепет родных и близких, а если повезет – то и дальних, рождались в чулане отеческого дома, в компании блуждающего кота Ивана, который собеседником был неважным, но зато слушателем преотменнейшим.

Маша на скорую руку организовала личное замкнутое пространство. Растолкала по углам два кресла и столик, стащила с дивана покрывало и бросила на пол, где и устроилась в позе лотоса. Поднесла указательные пальцы обеих рук к кончику носа и тихонько, на одной ноте, запела одну из своих настроечных мантр:

– Я самая у-у-умная… У меня все полу-у-учится…

Добавить, что ко всему она еще и самая красивая, Маша, разумеется, не упустила.

За этим занятием ее и застал оператор Витя Гуляев, который предварительно трижды постучался, а потом, обеспокоившись, вторгся в каюту без приглашения.

– Маша, с тобой все хорошо? – спросил он деликатно.

– Все прекра-а-асно… – прогнусавила Маша в зажатый нос. – Все замеча-а-ательно…

Она встряхнула черными локонами, как лошадка гривой, распутала конечности и села поудобнее.

– Хорошо, что ты пришел, – энергично сказала Маша. – Мне нужен кто-то, кто будет слушать и подавать осмысленные реплики. Я бы обратилась за помощью к коллегам, но все они, как это и случается в минуты острой необходимости, окажутся либо вне досягаемости, либо заняты по уши своими проблемами. Если ты еще и проявишь способности к конструктивной критике, я тебя расцелую.

Гуляеву такая перспектива сразу пришлась по душе. Машин поцелуй – об этом он мог только мечтать! Он приосанился и угнездился в ближайшем кресле в позе ценителя и эрудита. Впрочем, первый его вопрос оказался не самым удачным: