Служители ада - Юлиан Шульмейстер

— Самое непосредственное, — ответил Шморак. — Из-за этой нищеты, пишет Щепановский, сионизм живет рядом с еврейскими воротами, по войти в них не может. Чтобы убедиться, приглашаю хоть раз сходить со мной в еврейскую читальню на улице Берко Иоселевича и поговорить с мастеровыми о работе и условиях жизни. Я беседовал, побывал в квартирах еврейских ремесленников и понял, почему евреи митингуют и бастуют против еврейских предпринимателей. А вы бывали на Замарстыновской и в других рабочих районах?

— Незачем, там нет ничего интересного, — брезгливо поморщился Ландесберг.

— Для правильных выводов надо познать все стороны жизни, — напоминает Шморак. — Согласен с коллегой Ландесбергом, что капитал является движущей силой современного общества, но и вижу несправедливость экономичен ских отношений, создающих полюса богатства и бедности. Неизбежно ли это, всегда ли так будет? Не знаю, но мастеровые так жить не желают и за нами не пойдут в Палестину, чтобы там влачить такую же жалкую жизнь… Что я предлагаю? Нет, не вношу предложение передать рабочим заводы и фабрики, даже не предлагаю бороться за это. Я, как и все вы, предлагаю бороться за создание еврейского государства на древней земле Палестины. Сначала создадим государство, затем будет видно, каким быть этому государству. Не приживется социализм в развитых странах — окажется нереален и в государстве евреев.

Слушая Шморака, Ротфельд вспомнил местечковую голь и задумался о сложностях современного мира. Неимущий люд не отправится в Палестину и не станет основывать еврейское государство, чтобы нищенствовать так, как во Львове. А нужно ли еврейское государство, чтобы богатство превратить в нищету?! Шморак прав: каждый должен ехать со своей мечтой и своей целью, последнее слово скажет элита…

В тишь кабинета ворвались Ландесберг и сегодняшний день:

— Немцами форсирован Сан, их армии приближаются к Раве-Русской и Львову.

— Ужасно! — Перед Ротфельдом — трупы замученных, призраки с шестиконечными звездами, гвоздями забитыми в грудь и спину, изувеченные и искалеченные.

— Ходят слухи, в Западную Украину и Западную Белоруссию вступила Красная Армия, — разрывает Ландесберг невыносимую тягость молчания.

— Слава богу! — ухватился Ландесберг за нежданную весть, как утопающий за соломинку. Впервые за всю свою жизнь подумал о Советском Союзе не как о враге сионизма — как о спасителе евреев Галиции.

— Ну-ну, посмотрим, чем нас порадует Сталин, — скептически произнес Ландесберг. Понимает, чем может закончиться встреча с фашистскими варварами, — а спасут ли советы евреев? Наверное, спасут, но не его и Ротфельда. Напоминает: — Для коммунистов мы — контрреволюционеры; из Германии хоть можно уехать в Палестину…

— Опомнитесь! — Ротфельд не только вразумляет приятеля — пытается успокоить себя. — Какая Палестина, о чем вы толкуете? Англия объявила войну Германии, английская колония теперь недоступна немецким евреям. Если не русские, а немцы войдут во Львов, — что ждет нас и других евреев?! Никто не знает, кого изобьют, кого изувечат, кто будет убит, кто получит жалкое право на жалкую жизнь. Не люблю коммунистов — врагов нашего дела, но в России не преследуют евреев за их национальность, они равноправные граждане.

— Не рано ли пан Ротфельд стал приспосабливаться? — говорит Ландесберг без обычного сарказма, с горечью. Сам не знает, где выход из неотвратимой беды.

— Не приспосабливаюсь, хочу жить, — истерично кричит Ротфельд. — Жить, как все люди, без побоев, унижений и оскорблений.

— Будут побои, будут унижения и оскорбления, — мрачно пророчествует Ландесберг. — Не испытаете никакой радости от того, что станут истязать не как еврея, а как сиониста. Вы, Ротфельд, от страха потеряли рассудок! — хлопнул дверью и вышел.

Кто же прав? Может, оба неправы и поэтому разозлились друг на друга? Сами загнали себя в тупик, из которого не видят выхода. Другие видят, их много на улицах, они ждут красную Армию. Встречал и таких, которые поджидают фашистов. А он с Ландесбергом? Как евреям им неприемлем фашизм, как сионистам — советы. Кто же приемлем? Американцы с французами сюда не придут, надеяться не на кого. Мог ли в своей политической деятельности предвидеть такой результат? В сионистском движении были приливы и были отливы, был год, когда семнадцать тысяч евреев купили шекели,[10] в другие годы таких было значительно больше, количество приобретателей шекелей не превышало четырех тысяч. Что значили эти жалкие тысячи по сравнению с пятьюстами тысячами евреев Галиции?! А многие ли покупатели шекелей соглашались отправиться в Палестину?! Ни первая, ни вторая олия[11] не дала Палестине иммигрантов из Галицийской провинции Австро-Венгрии. Весьма плачевными были результаты и третьей олии в возродившейся Польше. Только четвертая олия пополнила палестинский ишув[12] несколькими десятками тысяч польских евреев. Был ли это успех сионизма? Он, Ротфельд, — многолетний бессменный секретарь «Керен хаесод»[13] и член исполкома Краевой сионистской организации Восточной Галиции, — не строил иллюзий: не ради сионизма, а от голода бежали евреи из Польши. И меньше всего в Палестину, с сотнями тысяч поляков и украинцев искали спасение в Канаде и США.

Почему труды КСО[14] не давали успеха? Поначалу казалось: из-за враждебного отношения польских властей. Захватив в 1918 году украинские земли, утопив в крови революционные выступления против социального и национального гнета, правители Польши боялись любых сепаратистских движений. Так же отнеслись к сионизму.

2 июня 1920 года его, доктора права, вызвали в команду государственной полиции Львова, на всю жизнь запомнился этот допрос. Был тогда председателем Комитета спасения — одной из первых сионистских организаций Львова. Имела эта организация и другие названия: Объединенный распределительный комитет; Американо-еврейский распорядительный комитет; Комитет опеки над сиротами войны. Для него, тридцатилетнего честолюбца, этот пост был первым крупным успехом в карьере политика. Нелегко и непросто дался этот пост, а достиг, ибо был из немногих, сделавших ставку не на дряхлеющую Великобританию, а на американскую силу и на деньги американских евреев. Принял это решение после встречи с Самуэлем Бредом, американским евреем, выходцем из Галиции, сменившим имя, фамилию, привычки и ориентиры в политике. Разговор начался не с евреев, а с нефти. Ближневосточная нефть еще не фигурировала в балансах концернов и торговых компаний, еще была неизвестна вездесущим газетчикам. Не считая далекой России, нефть добывалась лишь в Соединенных Штатах и в Мексике, первый миллион тонн добыли в Иране. А американские концерны уже разведывали ближневосточные нефтяные богатства, еще перед войной добились семи концессий у правительства Турции. Запах нефти кружил голову американским дельцам и промышленникам, нефтяной бум обещал превзойти бум Клондайка.[15] И влекла жажда власти над Суэцким каналом, новый путь превратил Палестину в мост между Африкой, Азией и Европой, обеспечивал господство над странами Индийского океана и Юго-Восточной Азии. Палестина стала ключом к невиданным доселе богатствам, и этот ключ, поведал Самуэль Бред, хотят отдать в руки еврейского государства, пусть не хозяина — ключника сильнейшей в мире державы. Поверил Самуэлю Бреду и не ошибся. А зачем вызывают в полицию? Знает нрав польской полиции, даже думать об этом страшно. Ему-то чего бояться? Комитет, как и вся Краевая сионистская организация, еще не признаны, но уже не преследуются…

Аспирант полиции Вацлав Будзинский начал допрос с комитета. Не спросил, почему существует, выясняет, почему называется «комитетом спасения». Объяснил, что так назван, ибо спасает евреев от голодной смерти и от погромов. Каких погромов? Понял, куда гнет полицейский, все свалил на Петлюру, стороной обошел антисемитизм польских властей.

— Значит, от украинцев страдаете? — ехидно переспросил Вацлав Будзинский и положил на стол лист на иврите.

Сразу узнал: не прошло и двух месяцев, как это послание вручал Украинскому национальному совету.

Именем Антанты сражался Украинский национальный совет с большевизмом и для той же Антанты явился разменной монетой, отданной вместе с Западноукраинской народной республикой антибольшевистской Польше. Соблюдая декорум по отношению к новым хозяевам, правители Польши недолгое время терпели Украинский национальный совет, обрекший себя на погибель. Как и другие члены экзекутивы,[16] не строил иллюзий, но украинский и еврейский национализм были нужны друг другу, оба движения при поддержке всемогущего Запада стремились создать свои безбольшевистские государства. Украинские лидеры верили, что и поляки окажутся разменной монетой в большой антисоветской игре. Монетой, уплаченной за создание украинского государства, отодвинувшего границу с советами далеко на Восток. Сионистские лидеры уже видели себя хранителями новой алладиновой лампы, форпостом Запада на полученной для этого палестинской земле. Как же было не откликнуться на приветствие Украинского национального совета по поводу создания еврейского национального очага в Палестине? Умных людей не разъединит кровавое прошлое, даже погромы петлюровцев, если имеются общие интересы в сегодняшнем и в завтрашнем днях. Вот почему в ответном послании Украинскому национальному совету он, Ротфельд, написал, что сионисты Восточной Галиции с особой заинтересованностью и пониманием следят за развитием и возрождением украинского народа, угнетаемого так же, как и еврейский народ. Проклиная себя за неосторожность, перечитывает лежащее на столе полицейского послание: «Непоколебимо верим, что настанет праздник освобождения украинского народа».