Аутист - Любовь Романова

— Лен, он же у меня на сухом пайке. В смысле, корме. Ему это нельзя! — Попытался отбиться Тарас.

— Тогда сделай себе котлеты.

— И куда, щедрая моя, прикажешь мне это засунуть?

— В жилетку. У тебя же там полно карманов.

Тарас крякнул и осторожно утрамбовал халявный фарш в самое большое отделение. Теперь он болтался тяжелым грузом, заметно оттягивая одну полу джинсовой жилетки.

— Ты поправился или мне кажется? — С едва заметной игрой в голосе спросила Лена, когда он уже собирался повернуть ключ в замке.

Тарас тут же подозрительно уставился в большое овальное зеркало, висевшее напротив входной двери. Тема живота последнее время становилась все актуальнее.

— С чего ты взяла?

— На викинга стал похож. Большой, как Терминатор, заросший. Еще шлем с рогами и можно идти войной на Рим.

— Нет уж, спасибо. Как-нибудь, без рогов обойдусь.

Тарас почувствовал, что не может больше находиться в Левиной квартире. Ленкино спокойствие давило сильнее, чем вчерашние рыдания на кладбище. Все-таки странная она женщина — два в одном. Хотя Вика была точно такой же. Хорошо, что он с ней расстался.

Через час Тарас уже подруливал к офису «Последнего приюта». Администрация виртуального кладбища занимала двухэтажный особнячок в Подкопаевском переулке, неподалеку от станции метро «Китай город». Узкое здание, недавно выкрашенное в бледно-желтый цвет, выходило на тихий перекресток узким торцом — остальное тело айсберга пряталось в глубине двора.

Над входом тускло поблескивала позолоченная табличка: ООО «Последний приют». Без пояснений: кому нужно — сами разберутся. Похоже, реальные посетители в офисе виртуального кладбища были такой же редкостью, как поклонники Николая Баскова на слете байкеров.

Войдя в задние и поднявшись на второй этаж, где находился кабинет генерального директора кладбища Вертушки И.И., Тарас тут же убедился в справедливости этого умозаключения.

В приемной за столом сидела девица с массивным кольцом в нижней губе и сбегающей по плечу татуировкой чешуйчатого гада. Погрузив пальцы в мерцающую клавиатуру, она неотрывно смотрела на голографическую панель. На панели, насколько мог видеть Тарас, ничего интересного не происходило. Там шло обычное слайд-шоу. Раз в пять секунд появлялась новая фотография: вечернее море, небо в кучевых облаках, фиолетовый цветок с желтой серединкой и так до бесконечности.

— Красавица, але! — Тарас не привык к отсутствию вниманий. Обычно его массивная фигура, кожаные штаны и бандана вызывали ажиотаж в рядах офисной братии. — Мне бы директора вашего повидать!

Ноль эмоций. Слайд-шоу интересовало секретаршу Вертушки И.И. гораздо больше, чем посетители шефа.

— Эй, милая! Ты меня слышишь?

По всему выходило, что не слышала. Тарас приподнял бандану и озадаченно поскреб обросший за полгода затылок. Его взгляд невольно скользнул по распечатанному на принтере листу пластика. Он висел на стене, возле массивной черной двери, ведущей в кабинет директора «Последнего приюта». «Прайс ритуальных услуг» — гласил заголовок, а дальше шел список того, что предлагалось друзьям и родственникам покойных. «Автоматическое возложение цветов. Раз в четыре недели — 3 евро, раз в две недели — 5 евро, каждый день — 11 евро (оплата производится ежемесячно). Установка надгробия. Металл — 2 евро. Дерево — 3 евро. Мрамор — 6 евро. Индивидуальный дизайн памятника — от 100 евро в зависимости от уровня сложности. Организация видеоконференции на могиле усопшего — 30 евро. В Пасхальную неделю и день рождения покойного — скидка 40 %…»

Тарас испытал легкую зависть к Вертушке И.И. Похоже, роя могилы, он откопал золотое дно. Что поделаешь, умирать в наше время — дорогое удовольствие. Не обращая больше внимания на неподвижную секретаршу, Тарас толкнул черную дверь.

Вертушка И.И. оказался тщедушным человечком с белесыми бровями и ресницами. Не привыкший к посетителям из плоти и крови, он носил серый, без претензий, свитер и голубые джинсы. Заметив Тараса, директор кладбища тряхнул светлым каре жиденьких волос и широко улыбнулся.

— Простите за секретаршу, — Сказал он вместо приветствия. Это все ай-дозеры. Чем дальше — тем хуже. А выгнать не могу — племянница жены.

Тарас обменялся с Вертушкой рукопожатиями и узнал, что И.И. означает Илья Иванович.

— Прямо-таки сидит на ай-дозерах? — Усомнился Тарас. — Разве «цифровые наркотики» не разводка для маленьких деток? Помниться, высокие лбы еще лет пять назад доказали, что эйфория от прослушивания звуковых файлов и просмотра картинок — бред обкурившихся программеров.

— Почти! — Вертушка указал гостю на узкое кожаное кресло. Тарас пришлось попотеть, чтобы втиснуть свое тело между двух пластмассовых ручек. — Большинство людей ничего не чувствуют, слушая эту гадость. А уж зависимость возникает вообще у одного из тысячи. Вот в эту тысячу и угодила наша Марьяша.

— Отлучать от компьютера не пробовали?

— Пробовали, но тогда она садиться на реальные наркотики. А это еще хуже. Вы по делу?

— Вообще-то, иес.

Откинувшись на спинку тесного кресла, Тарас обвел взглядом кабинет Ильи Ивановича. Кабинет ему понравился. Кремовые обои, огромные окна и застекленный шкаф во всю стену, до отказа набитый книгами. «Психология смерти», «Похоронные обряды у австралийских аборигенов», «Путешествие Орфея: сознательное и бессознательное». Тема, волновавшая директора виртуального кладбища, была очевидна. Ее как нельзя точно отражала цитата на стене, заключенная в тонкую металлическую рамку:

«Я научился смотреть на смерть просто как на старый долг, который рано или поздно придется заплатить. Альберт Эйнштейн»

— У вас кто-то умер? — деловито поинтересовался Вертушка.

— Умер и похоронен на вашем кладбище. Но вот ерунда, что-то ему не лежится спокойно. Все письма шлет друзьям и близким.

— Понятно. — Ничуть не удивившись, закивал головой Илья Иванович. — Лев Гирин? Мне звонила его жена, и я ей все рассказал — взлома не было. Пусть не волнуется.

— А письма?

— Понимаете, войти в аккаунт покойного могут только двое. Система надежна, как китайский банк — сканирование сетчатки глаза, плюс цифровой код. Его знает лишь клиент, в случае с Львом Гириным — его жена. Елена Александровна, если не ошибаюсь?

— А кто второй?

— Что второй?

— Ну, Вы сказали, что войти могут два человека.

— Второй — усопший, разумеется, — Усмехнулся Илья Иванович. — Это что-то вроде дани уважения. Рисунок его сетчатки тоже может быть пропуском в аккаунт. Понимаете?

— Понимаю. И даже, доверяю. Но, как говориться, проверяю. Давайте-ка, прямо сейчас позовем специалиста, и пусть он посмотрит, все ли нормально с аккаунтом моего покойного друга. А то совесть у меня — такая неспокойная дама.