Зюзюка и другие - Екатерина Вильмонт

Я в двух словах рассказала подруге о несостоявшейся карьере.

– Ясно, наверняка на твое место нацелился кто-то из ее родни, для нее это святое, хотя родственнички уже не один раз ее здорово кидали. Ну и черт с ней, значит, это не твое! Проживешь пока, надеюсь, ты еще не все бабки растратила?

– Нет, что ты... Ладно, Кристя, хватит трепаться. Приезжай скорее!

И я стала продумывать, чем накормить Германа. Поесть он любит, ест много, но не противно. И лучше всего приготовить именно обед, с супом. Придет мужик после трудового дня... И тут я сообразила, что в новой квартире у меня практически ничего нет. Ни специй, ни постного масла, пусто, хоть шаром покати. Время было еще не очень позднее, а за углом недавно открыли огромный супермаркет, и поскольку я осталась без машины, то закупки надо начинать немедленно. У лифта я столкнулась со своим соседом. Он взглянул на меня с некоторым недо-умением.

– Здравствуйте! – первой поздоровалась я.

– Это вы – моя новая соседка? Странно, я всегда обращаю внимание на рыжих женщин...

– А, просто я временно была не рыжей, – соврала я сходу. Наличие Германа вовсе не отменяло интереса к такому соседу.

– Далеко ли собрались в такой час с сумками?

– Да в супермаркет. Дом пустой, как...

– Могу подвезти, я тоже за продуктами, как-то все подъелось, народ вечно толчется...

Мы спустились к его синему «шевроле».

– Как удачно, что мы встретились, по крайней мере, я смогу купить побольше.

– Рад быть полезным такой красивой женщине.

Ого!

– А мы, между прочим, не знакомы. Соседям надо знать друг друга хотя бы по имени. Я Егор.

– А я Даша. Очень приятно.

В супермаркете мы разошлись по разным отделам, договорившись встретиться через полчаса у его машины. Раз я сейчас при моторе, надо купить что потяжелее. Соль, сахар, бутылки, соки. У полки с бакалеей я наткнулась на Егора, который загружал тележку макаронами.

– Почему именно «Макфа»? – полюбопытствовала я.

Он как-то озадаченно взглянул на меня.

– А черт его знает. Просто попался на рекламную удочку, эту самую «Макфу» рекламируют везде, я и клюнул. Но она и вправду вкусная. А вы пробовали?

– Нет, я как раз не люблю то, что навязывают.

– Вы умная. А я вот как идиот покупаюсь на все, —очаровательно улыбнулся он. – Но макароны моя страсть. Я работал одно время в Италии и пристрастился... Кстати, обязательно приглашу вас как-нибудь на спагетти.

– Спасибо, с удовольствием.

Я тоже бросила в тележку две пачки макарон. Пока не «Макфы». Сперва попробую у него. Да, рыжие волосы вместе с Зюзюкой творят чудеса. Два приглашения от совершенно охренительных мужиков за один день – это круто! Это начало новой жизни.

Егор не только довез меня, но и доволок мои неподъемные сумки до двери.

– Спасибо огромное, Егор! Я ваша должница! И тоже как-нибудь приглашу вас, скажем, на чай с домашним печеньем.

Он посмотрел на меня каким-то странным взглядом и улыбнулся.

– Спасибо, но я не ем сладкого.

– Счастливый человек, – засмеялась я.

Эх, надо было мне сразу сказать, что я не ем макарон. Он решил изящно установить между нами дистанцию. Мол, до супермаркета подвез, сумки допер, и хватит... Хотя зачем тогда приглашал на макароны? Да понятно, у него вид такой... гламурный, а там такие, как я, не котируются. От гламурненьких надо держаться подальше, у них шутки какие-то... Ну их в баню! У меня есть теперь Герман, и пусть спрячутся все другие. Егор ему небось только до плеча, и вообще...

Распаковав сумки, я разложила покупки по шкафам, дав себе слово в новой жизни и в новой квартире никогда не бросать неразобранные пакеты, не оставлять на потом наведение порядка, словом, жить жизнью аккуратной рыжей стервы. Но, проделав все это, я обессилела. Быстренько приняла душ и завалилась спать, не забыв вытащить из сумки Зюзюку и поцеловать ее на ночь. Однако сил вернуть ее в сумку уже не осталось. Я сразу уснула.

Проснулась я от странного звука – как будто кто-то кряхтел. Что за черт, неужто телевизор забыла выключить? Я встала и поплелась сперва в туалет, потом в гостиную. Телевизор не работал. Видно, померещилось что-то. Я прислушалась. Кряхтенье повторилось, но звук шел из спальни. Привидение, что ли, в этой квартире водится?

Я вошла в спальню и увидела на тумбочке Зюзюку.

– Чего по ночам бродишь? – раздался старческий голос.

Я обмерла.

– Не бойся, это я, Зюзюка!

Кажется, я сплю!

– Тебе бабка твоя что говорила? Всегда держи Зюзюку при себе, а ты... Запихнула в сундук на много лет, меня там моль побила, и я уж думала никогда не проснусь, но ты все ж таки одумалась и привела меня в божеский вид, даже вон горошком украсила, а тут как раз срок подошел...

– Какой срок? – обалдело прошептала я. Мне почему-то совсем не было страшно, а только безумно интересно. Наверное, я все-таки сплю.

– Ничего ты не спишь! Все это наяву! В роду твоей бабки колдуньи были, вот одна из них еще при матушке Екатерине меня связала и так наколдовала, что я женщинам этой семьи советы даю по женской части...

– Какие советы?

– Ты вон нынче двух кавалеров повстречала...

– И что?

– Ты пудреницу-то открой, в зеркальце глянь – и все про этих кавалеров поймешь. Но имей в виду, я только после полуночи разговариваю... и до первых петухов.

– Погоди, а с мамой моей ты тоже разговаривала?

– Нет, мама твоя не нашего рода... Потому бабка меня тебе завещала. Жене сына про всякие амурные истории думать негоже...

– Ой, а про бабушкины истории ты все знаешь?

– А как же!

– Расскажешь?

– Там видно будет!

– А почему тебя Зюзюкой звать?

– Это долгая история. Аннушка, она фрейлиной была при государыне Екатерине Второй, решила меня царице подарить, а то матушка мужчин очень любила, да неразборчива была. Аннушка царицу-то почитала и подумала: знала бы матушка-государыня, что из ее романов проистечет, может, и остереглась бы... Ну и подарила меня. Как-то государыня изволили винца выпить и про Аннушкин подарок вспомнили, достали из комодика, а я тут и заговори... Она, матушка, так перепугалась, какого-то там офицера, я уж и не помню, зовет, кричит: «Забери от меня эту игрушку, она человечьим голосом говорит...» А тот ей отвечает: «Назюзюкалась ты, Катя, вусмерть!» – и целует ее, а она шепчет: «Зюзюка... Зюзюка...» – немка же, слова такого «назюзюкалась» не знала. И Аннушка решила меня у себя оставить. И с той поры меня Зюзюкой кличут...

– А ты Аннушке помогла?

– А как же иначе? Я ей показала, что с ней будет, ежели она предложение одного графа примет, она ему и отказала. Так он и вправду заговорщиком был, через год его казнили... А семью его сослали... То же и при красных: я хозяйку спасла, ей тогда двадцать годков было и в нее один важный товарищ из Совнаркома влюбился, предложение сделал. Он ей нравился очень, хоть и старше был намного. Ну я ей тоже все показала... Она, правда, и сама умная была, все говорила: «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь». А уж после нашего разговора она вовсе в провинцию уехала, подальше от Москвы. Тем спаслась. А товарища того вскорости расстреляли. И мать, и сестру посадили как ЧСВН, знаешь, что это такое?