Украл – поделись - Сергей Семипядный

Наконец один из «окучивателей» повернулся к Литикову и бросил:

– Свабоден, дарагой.

– А… – произнёс Литиков и растерянно смолк.

– Ах да, благодарим за службу. Будешь в магазине, купи себе мороженку, – рассмеялся второй. Тот, который был с оружием.

Литиков взглянул на распластанного на полу Бабухина и увидел, что тот смотрит на него единственным не заплывшим окончательно глазом с ненавистью и презрением. И беззвучно шевелит губами.

– А-а-а! – завопил Литиков и бросился на ближайшего из обидчиков, но его, ослабленного чувством вины, без особого труда вышвырнули на улицу.

По тропинке, неровно пересекающей реку, Литиков семеняще бежал к дому Татьяны, а в голове крутилась идиотская фраза с рекламного плакатика: «Пожми руку старому другу».

– Пожми руку старому другу! Пожми руку старому другу! – с этими криками Литиков вбежал в дом Татьяны.

– Да что стряслось-то? Ты спятил? – испуганная его воплями, спросила Татьяна.

– Его взяли! Господи! Его взяли!

– Кого? Кто взял?

– Пашку!

– Как взяли? Кто взял? – не понимала Татьяна.

– Не знаю! Менты, наверное! Или бандиты! – Литиков бегал по комнатам и размахивал руками. Вид он имел безумный.

– Не может быть! Да откуда ты знаешь?

– Откуда! Я сам если им помогал! Откуда!

– Ты что несёшь? – Татьяне уже начинало казаться, что и она вот-вот сойдёт с ума и присоединится к Литикову.

6

Татьяна и немного успокоившийся Литиков строили планы вызволения Бабухина. Литикова постоянно заносило, но всякий раз, натолкнувшись на холодный, трезвый взгляд Татьяны, он умолкал. Наконец он не выдержал и закричал:

– Я подожгу бабкину фатеру, и они все повыскакивают, как тараканы!

– А он? – спросила Татьяна. – Он, вероятно, связан. По рукам и ногам.

– Я брошусь в огнедышащее пламя и спасу его! – заявил Литиков и стукнул кулаком по столу.

– Сколько в тебе весу и сколько в нём, подумай.

– Хорошо, предлагай ты. Давай! – Литиков пожал плечами, вскочил со стула и, пробежавшись по комнате, снова сел. – Предлагай, а я всё сделаю. Всё, что прикажешь. Приказ женщины – закон для подчинённого.

– У нас мало информации, – задумчиво проговорила Татьяна.

– О! Оперативное внедрение. Подошлём к ним своего человека. Постоянный мониторинг ситуации. Это же необходимейший элемент любого дела! Если бы мы с Пашкой действовали наобум, разве ж мы взяли бы столько денег? А вот если…

– Эй, уймись! – остановила его Татьяна. – Знаем, сколько вы мониторинга заглотили, сколько вы его выжрали перед тем, как в ресторан попёрлись.

Литиков смутился.

– Да-да, – забормотал он, – это не тот случай, это я неудачно привёл пример. Просто хотел сказать, что мы ведь с Пашкой…

– Что вы большие друзья и за вашими плечами масса хитроумнейших комбинаций, – язвительно закончила за него Татьяна. – Да вы уже запились оба. То в носках идёте вагоны грабить, то друг друга вяжете и сдаёте бандитам. Проквасили мозги уже окончательно.

– Ну, насчёт «сдаёте»… Я же, Танюша, рассказывал, как всё вышло-то. Я шёл по тропинке…

– В рассуждении чего бы выпить и какой подвиг совершить, – вновь съязвила Татьяна.

Литиков сделался печальным.

– Танюша, а я ведь люблю тебя, – проговорил он проникновенно. – Всей душой. До безумия!

– А вчера ты отправился к Людке, чтобы рассказать ей о своей безумной любви ко мне? Так я понимаю?

– Ты меня не понимаешь, Танюша, – вздохнул Литиков. – Ведь любовь, весь этот мир её не втиснешь в какую-нибудь формулу одну. Не одну доску испишешь, пока чего-то там проклюнется. И всё равно математика бессильной может оказаться. И у меня такой случай. Высокие температуры и агрессивные среды. Результат – эта вот моя любовь, оплавленная, травленая и по цвету, тебе кажется, на любовь не похожая. А я ведь умереть готов за неё, за любовь, – снова вздохнул Литиков и понизил голос до шёпота. – Я друга, Танюша, готов предать.

– Друга предать? Это какого друга? – спросила Татьяна.

– А вот хоть Пашку. Берём с тобой деньги и сматываемся. Начнём жизнь сначала! Я брошу пить! – Литиков посмотрел на сигарету, затянулся и ткнул её в пепельницу. – Я курить брошу! Зарядку буду по утрам делать, продукты из магазина сам таскать! Стирать могу, готовить что попроще!

Говоря всё это, Литиков не смотрел на Татьяну, боялся. Окатит презрением. Или ударит даже. Надо спешить, чтобы сказать как можно больше.

– Я не только бывший интеллигент, у меня умелые руки! – Литиков опасливо поднял на Татьяну взгляд. – Я же!.. – Литиков запнулся. Что это? Он увидел свет радости в глазах Татьяны. Да что глаза – всё лицо её сияло. – Ты… согласна?

Он не верил своим глазам.

– Это надо обдумать. А? – Татьяна радостно потёрла руки и поднялась со стула. Литиков с опаской следил за нею. Потирает руки. А может, она бить его собирается? – Забираем деньги и сматываемся? – переспросила Татьяна. – А Паша?

– Может быть, судьба будет к нему… – пожал плечами Литиков, но закончить не успел.

– Гениально! – выкрикнула Татьяна и – Литиков зажмурился – хлопнула Литикова по плечу. – И ни минуты промедления. Собирайся!

Литиков вскочил на ноги, запрыгал в восторге, потом бросился обнимать Татьяну, однако та, погрузившись вдруг в задумчивость, отстранилась от него.

– Слюней и соплей не надо. К делу! Всё должно выглядеть натуральным образом. Понял? – Татьяна посмотрела на Литикова с сомнением. – Почему же ты такой плюгавенький-то?

Литиков развёл руками. Смущённая и счастливая улыбка гуляла по его лицу.

– Ты не пожалеешь, дорогая. Твой выбор…

– Если всё получится, – перебила Татьяна. – Нужен свидетель, который донесёт и разнесёт. Так-так-так! – Татьяна, размышляя, потёрла лоб. – Думаю, Светка справится как нельзя лучше. Но её нет и нет. Хотя и обещала вернуться. Ладно, раздевайся и в постель, быстро!

– В постель?

Татьяна подошла к кровати и сдёрнула покрывало.

– Всё равно пора менять.

– В твою? – Литиков уже был наверху блаженства. Он сбросил куртку, рубаху, очень быстро, сбой произошёл лишь при высвобождении из брюк (нога зацепилась – упал). – А ты? – спросил с замиранием, выглядывая из-под одеяла.

Татьяна расхаживала по комнате, задумчивая.

– Да-да, ты прав. Я тоже должна выглядеть натурально, – кивнула она и, подойдя к шкафу, сбросила платье и накинула халат. Потом сняла колготки, трусики, бюстгальтер, сунула всё это в шкаф. Растрепала волосы. – Надо ещё косметику смыть.

И, на ходу застёгивая халат, пошла из комнаты. Литиков успел заметить грудь со светло-коричневым соском и левое бедро, тронутое вверху русыми кудряшками. Господи, у него же никогда не было таких красивых женщин! Да у него вообще не было красивых женщин! Всё что-то средненькое, а то и того хуже. Порой приятное, но не опьяняющее, не завораживающее, не лишающее ума и трезвого (в меру, конечно, употреблённого спиртного) расчёта.

Хотя нет, – Вера. Он раздел её, вяло лежавшую на тахте, и залюбовался. Как произведением искусства. И оказался слаб как мужчина. Желание ушло. А она лежала, снисходительно-равнодушная, холёная. Ждала. А света и красоты было много, слишком много. Раньше он и не предполагал, что подобное возможно. И он вспомнил тот, давний, позор и похолодел. А вдруг?!

Нет, не может быть! Сейчас его тело переполнено жаром здоровой плоти, индикатором которой является… Да-да, всё в порядке. Литиков вертелся в постели, то ощупывая самого себя, то взбивая подушки и поправляя одеяло.

Литиков жарился на костре желания, когда Татьяна вернулась и присела к столу, в задумчивости подпёрла рукой подбородок.

– Танюша, – позвал её Литиков, – я жду.

– Да, подождём, – ответила Татьяна. – Она всё равно заявится. Не она, так кто-нибудь другой. Но лучше, если бы она.

– Танюшка, давай здесь будем ждать, на кроватке! – взмолился Литиков. – Иди же ко мне, моя цыпка! Цып-цып-цып, лапушка!

– Цыпка? Да ты спятил! – Татьяна смотрела на него, как на идиота. И вдруг залилась смехом. – Так ты не врубился, оказывается? Ха-ха-ха! Мы же понарошку. Ну и дурачок! Мы изображаем любовь, а потом сматываемся. Как будто. И зачем им тогда Павел? Ну? А он им в таком случае и не нужен. Понял? И они отпускают его. Денег у него раз нет. Он сам – жертва. Они вынуждены будут гоняться за нами. Раз деньги у нас. Понял теперь?

Литиков весь обмяк и осел, как вскипевшая каша в кастрюле, с которой сбросили крышку.

– Эй! – Татьяна с тревогой посмотрела на бледного, полуживого трагика в постели. – Да ты не раскисай до такой степени. Ты же всё дело испортишь. На тебе же лица нет. А тебе, может быть, через минуту играть счастливого влюблённого. Мишка! Ты слышишь меня?

– Да, я слышу, – запредельно отозвался Литиков.

– О-о! – вздохнула-простонала Татьяна. Она поднялась и подошла к кровати, присела рядом с Литиковым. – Ты хочешь, чтобы я поцеловала тебя?