Заговор против террора - Алекс Маркман

— Подготовьтесь к Генеральной ассамблее ООН, — обратился Сталин к Молотову. — Обеспечьте будущему Израилю максимальную политическую поддержку.

— Уже предприняты конкретные шаги, — с гордостью заявил Молотов.

— Хорошо, — скупо похвалил его Сталин. — На этом закончим сегодня. Ты, Лаврентий, останься, мне нужно спросить тебя кое о чем.

Маленков и Молотов удалились. Сталин пыхнул трубкой и недобро уставился на Берию.

— Ты уверен, что бомба будет готова в следующем году? — спросил Сталин, переходя на грузинский. Когда не было рядом русских, он предпочитал говорить на родном языке. Берия, хорошо знающий вождя, уловил в его тоне раздражение и угрозу, хоть и говорил Сталин спокойно и, казалось, полностью был поглощен раскуриванием трубки.

— Уверен. Летом следующего года приступим к испытанию.

Сказав это, Берия проглотил нервный комок, застрявший в горле. Вполне возможно, что сейчас он приговорил себя к расстрелу. Если будет задержка, конечно. А если нет, будут награды, а потом. Потом его, Берию, как и всех тех, кто добивался больших успехов, Сталин сбросит с пьедестала в могилу. Потому что великим может быть только Сталин, остальным это не разрешено. Но пока лучше об этом не думать.

— Почему все же задержка? — не унимался Сталин, строго уставившись на Берию. — Что, ресурсов тебе не хватает? У твоего проекта нет бюджета. Столько, сколько нужно денег, материалов и всего прочего, ты получаешь по первому требованию.

Сталин, наконец, раскурил трубку и выдохнул густой, вонючий дым. За окном солнце вышло из-за клубившихся туч, и в комнате стало значительно светлее. Берия заметил, что Сталин выглядит сейчас значительно хуже, чем в начале совещания. Устает быстро вождь в последнее время, пора бы ему на покой, или лучше в могилу, а он все еще цепляется за власть.

— И людей ты нанимаешь, сколько хочешь и каких хочешь, — продолжал упрекать Сталин. Берия понял намек относительно людей.

— Вы абсолютно правы, товарищ Сталин, — вкрадчиво заговорил Берия. — Без вашей поддержки и мудрых указаний мы не смогли бы достичь таких потрясающих успехов в разработке бомбы. Я не буду оправдываться относительно задержки, однако прошу вас учесть, что мы начали проект на пустом месте всего два года назад, когда вы назначили меня главой проекта. Не было инфраструктуры, лабораторий, зданий, оборудования и материалов. Не было даже науки, занимающейся ядерными проблемами, и, следовательно, людей.

Тут Сталин резко бросил взгляд на Берию и тот понял, что сболтнул лишнее. Знает, интриган, что сам уничтожал науку и ученых, а всегда раздражается даже из-за намека на это.

— И вот, за два года, — продолжал Берия, — мы создали центр, не уступающий американскому ни в сложности оборудования, ни в уровне прикладной науки, ни в качестве ученых. Такие темпы возможны только в условиях социалистического производства, и только благодаря вашей поддержке и мудрому руководству. Все мои люди понимают это, товарищ Сталин, и трудятся день и ночь, чтобы выполнить задание партии и правительства и оправдать ваше доверие.

Мысленно, он добавил: «И чтобы избежать расстрела за невыполнение задания. Что б тебя, беса, удар хватил». — Берия, конечно, не произнес это, а преданно уставился на Хозяина.

— Не позже следующего лета. Понял? — сказал Сталин. Берия понял. В тоне вождя ясно прозвучало слово «расстрел».

— Понял. Абакумов пытается отозвать кое-кого из моих разведчиков, работающих в Америке, — перевел Берия разговор на другую тему. Сталин прекрасно знал, что значит отозвать разведчика: его засудят на родине как предателя и врага народа. Сталин также знал, что у многих из них еврейские фамилии.

— Я сдерживаю его, как могу. Прошу вас еще раз ему напомнить, что ни один разведчик, работающий в Америке, не может быть отозван без моего разрешения. Мы через разведку получаем ценнейшую информацию об американской атомной бомбе, без которой быстрое развитие проекта невозможно.

Сталин задумчиво пыхнул трубкой.

— Ладно, — согласился он. — А ты держи меня в курсе дела. Как только у нас появится бомба, расстановка сил на карте мира изменится радикальным образом.

— Я это хорошо понимаю, товарищ Сталин, и я оправдаю ваше доверие — горячо заверил Берия, а про себя добавил: «Был бы жив Троцкий, мечтавший о мировой революции, порадовался бы он, услышав твои слова». Только для Троцкого мировая революция была идеей, которой он был предан. Для Сталина это было средство распространения его власти. Для Сталина его величие — самая большая ценность на свете. По сравнению с ним жизнь миллионов людей, всей страны, да и всего мира — не более, как мелкая монета.

— Смотри же, следующим летом… — сказал вождь и кивком отпустил Берию.

Глава 5

Вальяжно развалившись и закинув правую руку за спинку стула, Щеголев приветствовал вошедшего к нему в кабинет Кирилла как старого приятеля.

— Садись, садись, есть разговор к тебе, — он кивком указал на стул по другую сторону стола. Щеголев соединил ладони, как будто для молитвы, и сделал короткую, но многозначительную паузу. — Как тебе здесь, на Лубянке, нравится?

— Неплохо, но вы не поручаете мне ничего серьезного. Все с какими-то материалами знакомиться, с делами подозреваемых, а действия никакого.

— Здесь тебе не война или уличная драка, — учительским тоном проговорил Щеголев. — Здесь нужно терпение, много знаний и понимание, как выполнить задание.

— Пока что, изучая материалы, я не нашел шпионов и врагов, — сказал Кирилл. — Их поиском я и хотел бы заниматься.

— Для этого я тебя и пригласил, — Щеголев наклонился вперед и прижал правую ладонь к поверхности стола. В его маленьких глазах засверкали искорки заинтересованности. — Ты, будучи в армии, писал статьи в газете. Так?

— Так, — согласился Кирилл, не понимая, куда клонит начальник.

— И занимался фотографией до армии. Так?

— Так, — снова подтвердил Кирилл.

— Перед тобой ставится задача государственной важности, — Щеголев схватил карандаш и наставил его на Кирилла, как дуло пистолета. — Ты должен будешь установить дружеские отношения с членами Еврейского Антифашистского Комитета. Полковник помолчал, разглядывая Кирилла, и, не обнаружив никакой реакции с его стороны, продолжал:

— Эта организация полностью переродилась. Она стала убежищем для шпионов, передающих секретную информацию за границу. Они пользуются своими связями, сохранившимися еще с войны. Нужно собрать как можно больше материала об их преступной деятельности и обо всех людях, которые сотрудничают с ними, и о тех, которые часто встречаются и дружат с ними. Докладывать будешь обо всех разговорах, которые они ведут между собой, узнаешь адреса и места работы людей, связанных с ними, ну словом, все. Здесь не может быть мелочей или незначительной информации. Из мелких кусочков иногда собирают сложную мозаику. Понимаешь?

— Понимаю, — Кириллу назначение показалось заманчивым. Пробраться в логово врага, собрать явные улики — о такой деятельности мечтал он, когда поступал в МГБ. -Интересное задание. Но при чем тут мои статьи в армейских газетах?

— Мы приготовим для тебя документы журналиста, работающего в «Комсомолке», — ответил Щеголев. — Под этой маскировкой ты сможешь проникнуть к ним, и не только к ним. Мы даже организуем печать твоих статей в газете, под твоей фамилией. Твое знание фотографии будет кстати. Ты сможешь делать снимки людей и мест, представляющих интерес. Инструкций никаких я давать тебе не буду. Появляться здесь будешь раз в неделю для представления отчета. Когда круг знакомых расширится, встречаться будем на явочной квартире, чтобы случайно не засветиться. Зайдешь завтра в отдел кадров и получишь все документы, а также имена тех людей в «Комсомолке», с которыми ты, как журналист, будешь в контакте.

— Благодарю за задание, — сказал Кирилл. Щеголев поднялся и протянул ему руку через стол. — Тебе выпала большая честь, Селиванов, и оказано большое доверие, — торжественно провозгласил он. — Не подведи.

— Не подведу, — заверил начальника Кирилл и крепко пожал протянутую руку.

— Кстати, как ты, обустроился? — спросил Щеголев. Он имел в виду комнату, которую Кирилл получил в коммуналке.

— Неплохо. Мебели пока не много, кровать да табуретка, но скоро приобрету. И с соседями мне повезло. Кроме моей, еще только две комнаты во всей квартире. В одной старуха живет, лет пятидесяти, — тут Щеголев хмыкнул, — ав другой — интеллигентная пара без детей, тоже стариканы, чуть помоложе, но приятные люди. Так что все очень хорошо.

— Ну, вот и чудесно, — одобрил Щеголев. — Удачи тебе.

К заданию Кирилл готовился тщательно, хоть и в спешке: хотелось как можно скорее начать работать по-настоящему. Всего, конечно, не перечтешь и не узнаешь, но кое-какие оперативные материалы о членах ЕАК на Лубянке уже были, а общее представление о деятельности комитета он получил, просматривая различные открытые источники. В комитет он позвонил во второй половине дня. Ответил ему молодой, приятный женский голос.