Чистая работа - Линда Ла Плант

После короткой паузы с места поднялся Гарри Блант:

— От родителей я узнал мало: люди они пожилые, убийство дочери их просто подкосило. Поговорил с Натали, дочерью, с ней сейчас работает психолог, но все равно результатов маловато. В день убийства она пришла домой чуть позднее обычного — навещала бабушку, у той простуда. Так что, по словам Натали, до дому она добралась примерно без пятнадцати шесть. Дверь была открыта настежь, и девочка обнаружила…

Шелдон нетерпеливым взмахом руки остановил его:

— Это мы и так знаем. Что еще?

— Так вот, она увидела мать, кинулась к соседке, та сразу вызвала полицию. До приезда полицейских из местного участка девочка была у соседей, потом ее отвезли к дедушке с бабушкой. Как я понял, она никого не видела ни в квартире, ни на улице, говорит, не знает, кто хотел бы убить ее мать, не знает, был ли у Ирэн друг, встречалась ли она с кем-нибудь. Я предложил бы поговорить с ней еще раз, в более подходящей обстановке. Получается, у убитой было совсем мало знакомых, она не слишком любила развлекаться, но ее уважали, обе семьи, которые живут по соседству, отзываются о ней очень хорошо. Соседи сказали, что ничего не видели и не слышали и уж никак не ожидали ничего подобного. Никакие рабочие в последние дни не приходили, других посторонних в доме тоже не было. Место там хорошо охраняемое, камеры ничего не зафиксировали.

Шелдон кивнул, потянул за узел галстука и взглянул на Фрэнка Брендона.

— У меня почти то же самое, шеф: уважаемая женщина, хороший работник, каждое утро сначала в школу, потом в библиотеку, домой возвращалась почти в одно и то же время. Получается, убийство произошло после четырех, но до возвращения дочери домой.

— Да, да, и это мы знаем, — оборвал его Шелдон, показывая на Анну.

Ее рассказ оказался несколько подробнее. В середине его Шелдон сел на свое место. Он зевнул, посмотрел на часы и, когда Анна закончила, встал и показал на доску:

— Что нашли о бывшем муже?

Фрэнк, не вставая с места, раскрыл блокнот:

— Он агент по недвижимости, человек довольно состоятельный, женился второй раз, в новом браке двое детей. В день убийства был в Девоне. Сейчас выехал к дочери, так что мы сможем с ним встретиться.

Шелдон сунул руки в карманы.

— Хорошо… Будем надеяться, что эксперты что-нибудь накопают, ведь пока что у нас ни черта нет. Продолжаем обход каждого дома, каждой квартиры, надо выяснить, может, кто-нибудь что-нибудь видел или слышал. — Он обернулся к Анне: — Что?

— А орудие убийства было из квартиры жертвы?

— Точно еще не установлено. Правда, в наборе кухонных ножей не хватает самого большого, еще один нож лежал в кухонной мойке. Скорее всего, этот подонок отрезал себе хлеба и сделал бутерброд. Надеюсь, получим ДНК и хоть пару отпечатков, но, как я уже сказал, надо подождать, что они там нароют. Пока что внимательно просмотрите записи всех видеокамер в районе места убийства. На этом все. Сбор завтра в девять утра.

Анна удивилась, она впервые участвовала в следствии, которое работало строго с девяти до пяти. Она еще никогда не видела, чтобы комната бригады так стремительно пустела, только делопроизводители оставались что-то доделывать.

Анна собиралась заскочить на квартиру к Ленгтону, чтобы забрать почту, но, пока доехала домой, приняла душ, переоделась, было уже половина седьмого. Анна знала, что на автостраде М4 на выезде из Лондона в это время всегда пробки, так что нечего и рассчитывать добраться в Глиб-хаус раньше восьми. Она еле тащилась в своем ряду и все размышляла об этом деле. Выходило совсем тоскливо: так не похоже на работу с Ленгтоном, энергичным, не знающим усталости, не дающим покоя всем вокруг, всегда добивающимся результата. Она работала на многих делах, и до Ленгтона, и после, но, честно говоря, ни один старший инспектор ему и в подметки не годился.

Ленгтон уже дожидался ее, сидя в кресле-каталке в пустой комнате отдыха. Увидев Анну, он мрачно улыбнулся:

— Я тебя уже и не ждал.

— Знаешь, я сегодня начала новое расследование — жертву убили в ее же квартире, тело нашла дочь.

— Кто ведет? — мрачно поинтересовался он.

Анна назвала Шелдона и перечислила его команду, Ленгтон хмыкнул:

— Ноль без палочки! Терпеть не могу ни его, ни этого его громилу — мнит себя Бертом Рейнольдсом. Тоже мне кинозвезда! Торчал бы меньше в качалке, может, больше времени на работу оставалось бы… Пустышка!

Анна усмехнулась, он всегда не очень-то жаловал своих коллег по расследованию убийств, но сейчас высказал то, что у нее самой было на уме.

Ленгтон обвел пустую комнату рукой:

— Все кино смотрят — сидят, уставились в плазменный экран, ржут как кони.

— Что за кино?

— Понятия не имею. Опротивело мне здесь все: то ругаются, то стонут, то жалуются, и так без конца. Как будто к Стене Плача попал!

Он перевел дух и спросил, не привезла ли она почту. Она извинилась и сказала, что заберет ее завтра.

— Да ладно, не заморачивайся.

— Ничего. Просто вечером мне было некогда.

— Могу поспорить, Шелдон закруглился ровно в пять. Он ведь как часы: в девять начали, в пять — всё, до свидания.

Она, соглашаясь, засмеялась. Но ведь пока нет результатов из лаборатории и от экспертов, мотив преступления неясен и круг подозреваемых не определен.

Ленгтон взлохматил рукой волосы:

— Знаешь, когда о ДНК еще и понятия не имели, а эксперты не выезжали на работу в белых халатах, у нас, может, и не было столько доказательств, но никто и не выслуживался, а теперь все ждут научных подтверждений, однако иногда и это не помогает…

Анне вовсе не хотелось подробно говорить об этом деле, но Ленгтону было явно интересно. Она пересказала ему главное, он немного помолчал, а потом сказал, что не мешало бы проверить все общежития и учреждения социальной реабилитации бывших осужденных, расположенные в том районе.

— Похоже, будто ненормальный или подонок следил за тем, куда и когда ходила его жертва.

— Да, я тоже об этом подумала, район там не очень спокойный.

Он скривился от боли и потер колено.

— Что с тобой?

— Ничего. Парень-физиотерапевт так массирует мне колено, будто в регби играет, боль адская, но все равно больше пары шагов пройти никак не могу. Мне даже принесли раму такую, знаешь, с которой старики ходят. Так я им сказал, как только увидите, что я с этой штукой ползаю, сразу колите мне смертельную дозу морфия, и все дела!

Анна пробыла у Ленгтона почти два часа, потом он как-то сразу устал. У него слипались глаза, и она сказала, что сейчас уйдет, а завтра вечером снова приедет. Она уже встала, но он взял ее за руку:

— Слушай, нечего тебе кататься туда-сюда каждый день. Если ты совсем с этим делом зашиваешься, позвони, и хватит.

Она поцеловала его, и он крепко сжал ее ладонь:

— Прорвусь. Может, выйдет дольше, чем хотелось бы, но обещаю, в следующий раз, когда приедешь, встречу тебя стоя.

Она еще раз поцеловала его и ушла, оставив Ленгтона одиноко сидеть среди бесполезных для него спортивных тренажеров. Она не сказала ему, что хочет найти старшую медсестру, чтобы узнать, как у него идут дела.

Анне пришлось ждать почти полчаса. Сестра оказалась великаншей, ростом под метр восемьдесят, с широкой, очень приятной улыбкой.

— Что сказать… Он больной не из простых, всем тут дает прикурить, но очень упорный, очень. Только, видите ли, все это затянется на более длительное время, чем он думает. С коленным суставом не шутят. Я знаю, как ему больно, иногда ему лучше бы остановиться, не перегружать себя, но он отказывается, требует, чтобы ему дали болеутоляющее. Он недавно сильно расшибся: попробовал встать, поработать с тяжестями, только с таким ранением в грудь, как у него, надо быть осторожнее, не торопиться.

— Сколько он здесь пробудет?

— Обычный курс лечения — две недели, потом больные могут отправляться домой. Если надо лечиться дальше, они возвращаются к нам, есть такие, что месяцами ездят туда-сюда. Мне кажется, за Джеймсом надо будет наблюдать еще с полгода, не меньше.

— Как с полгода?

— Вот так. И то я не могу обещать, что он сможет ходить без посторонней помощи. Но если бы дело было только в этом… Он не может — или не хочет — успокаиваться, и рвение, с каким он стремится в тренажерный зал, совершенно понятно. Всем им кажется, что если заниматься до изнеможения, то не останется сил думать, разбираться в своих чувствах. Очень жаль, что в прошлом году разрушили систему поддержки таких офицеров, как Джеймс. Там такая дружба была, столько юмора! Меня очень волнует его изолированность, он не хочет вступать в контакт ни с кем из пациентов, а это рано или поздно закончится депрессией, я уверена.

По дороге домой Анна сама чуть не впала в депрессию. Только после часа ночи она добралась наконец до постели и от неимоверной усталости тут же провалилась в сон. Включить будильник она даже и не подумала, так что утром ей пришлось добираться в Брикстон в самый час пик.