Сыскные подвиги Тома Соуэра в передаче Гекка Финна - Марк Твен

— Онѣ всегда бываютъ неясныя, точно изъ дыма сотканныя. Можетъ быть, и дѣлаются изъ тумана… а это была не такая!

— Не такая, — подтвердилъ я. — Я отлично видѣлъ бакенбарды и очки.

— Да, и можно было тоже хорошо разсмотрѣть цвѣта на его маскарадномъ нарядѣ… Брюки клѣтчатыя, зеленыя съ чернымъ.

— Жилетъ изъ бумажнаго бархата, пунсовый съ желтыми клѣточками…

— Кожаныя штрипки у панталонъ… и еще одна изъ нихъ болталась, незастегнутая…

— Да и эта шляпа…

— Что за странная шляпа для тѣни!

Надо вамъ сказать, что тогда только-что вошли въ моду такія шляпы: черныя, высокія, вродѣ дымовой трубы, твердыя, негнущіяся и съ круглымъ дномъ… точно обрубокъ сахарной головы.

— Не замѣтилъ ты, Геккъ, волосы у него тѣ же?

— Нѣтъ… Или замѣтилъ?.. То кажется мнѣ, что да, то опять нѣтъ…

— Я не замѣтилъ, но что касается саквояжа, я очень хорошо видѣлъ его.

— И я. Но къ чему тѣни имѣть саквояжъ?

— Вотъ на! Не хотѣлъ бы я быть такимъ дуракомъ, будь я на твоемъ мѣстѣ, Геккъ Финнъ. Все, что было у человѣка, то и его тѣни принадлежитъ. Имъ надо имѣть свои вещи, какъ и всѣмъ другимъ. Ты видишь же, что платье у привидѣнія обратилось въ такое же вещество. Почему же не обратиться и саквояжу? Это понятно, я думаю.

Онъ былъ правъ. Я не могъ ничего возразить. Въ это время мимо насъ прошелъ Билли Уитерсъ съ своимъ братомъ Джэкомъ. Джэкъ говорилъ:

— Какъ ты думаешь, что такое онъ тащилъ?

— Не знаю… а только что-то тяжелое.

— Да, едва справлялся. Вѣрно это какой-нибудь негръ, который укралъ ржи у стараго пастора Силаса.

— Такъ и я думаю. Оттого я и виду не подалъ, что подмѣтилъ его.

— И я тоже!

Они оба захохотали и пошли, такъ что мы не слышали болѣе ничего, но изъ сказаннаго было уже видно, до чего сталъ непопуляренъ старый дядя Силасъ. Никогда эти люди не позволили бы негру обворовывать кого бы то ни было такъ безнаказанно!

Тутъ заслышались намъ и другіе голоса, сначала невнятно, потомъ все громче и громче, въ перемежку съ хохотомъ. Это шли Пэмъ Бибъ и Джимъ Лэнъ. Джимъ спрашивалъ:

— Кто?.. Юпитеръ Денлапъ?

— Да.

— Не знаю… Но думаю такъ. Я видѣлъ, какъ онъ копалъ землю, съ часъ тому назадъ, при закатѣ… вмѣстѣ съ пасторомъ. Онъ сказалъ, что не вырваться ему въ этотъ вечеръ, но собаку его мы можемъ взять, если хотимъ.

— Самъ онъ усталъ, вѣроятно.

— Полагаю… трудится такъ.

— Что и говорить!

Они разсмѣялись и прошли. Томъ сказалъ, что лучше всего пойти слѣдомъ за ними, потому что это по дорогѣ и намъ будетъ не такъ страшно встрѣтить опять тѣнь, если мы не одни. Мы такъ и сдѣлали, направляясь прямо къ дому.

Происходило это вечеромъ второго сентября, въ субботу. Я никогда не забуду этого числа, и вы увидите скоро, почему я такъ говорю.

VI

Трусимъ мы такъ вслѣдъ за Джимомъ и Лэмомъ и поровнялись, наконецъ, съ заднимъ заборчикомъ, у котораго стояла хибарка стараго негра Джима (онъ тутъ и былъ схваченъ, послѣ чего мы его освободили), собаки высыпали намъ навстрѣчу и стали вертѣться около насъ въ знакъ привѣтствія; въ домѣ виднѣлся огонь, стало быть, намъ не было уже страшно и мы хотѣли перелѣзть черезъ изгородь, но Томъ шепнулъ мнѣ:

— Стой! Посидимъ съ минуту. Вотъ дѣла!

— Что такое? — спросилъ я.

— А очень многое, — отвѣтилъ онъ. — Ты ожидаешь, разумѣется, что мы такъ и кинемся разсказывать дома о томъ, кто убитъ тамъ среди смоковницъ и кто тѣ мерзавцы, что совершили это злодѣйство. Разскажемъ, что они задумали это, чтобы завладѣть брилліантами… словомъ, распишемъ все какъ нельзя лучше и будемъ торжествовать, потому что вѣрнѣе всѣхъ знаемъ, какъ и почему все это здѣсь случилось?

— Конечно, я этого ожидаю. Да ты будешь не Томомъ Соуэромъ, если пропустишь подобный случай. И если ты примешься расписывать, то уже, само собой, красокъ не пожалѣешь.

— Хорошо, — возразилъ онъ какъ нельзя спокойнѣе, — а что ты скажешь, если я не промолвлю ни слова?

Это меня изумило и я сказалъ:

— Я скажу, что ты врешь. Шутишь, Томъ Соуэръ, и болѣе ничего.

— А вотъ посмотримъ. Шла тѣнь босикомъ?

— Нѣтъ. Да что же изъ этого?

— Ты погоди… Увидишь, что. Была она въ сапогахъ?

— Была. Это я видѣлъ хорошо.

— Ты поклянешься?

— Изволь, поклянусь.

— Я то же. Что же это означаетъ, можешь сообразить?

— Нѣтъ, не могу. Что же такое?

— А то, что мошенники не завладѣли брилліантами!

— Господи, помилуй! Ты-то почему полагаешь?

— Не только полагаю, но знаю навѣрное. Развѣ брюки, очки, бакенбарды и саквояжъ и всякая тамъ принадлежность не вошли въ составъ тѣни? Не перешло ли сюда все, что было на покойникѣ? И если его тѣнь ходитъ теперь въ сапогахъ, то ясно, что сапоги остались тоже на мертвомъ; эти негодяи не сняли ихъ, почему-то. Какое тебѣ нужно еще доказательство?

Нѣтъ, подумайте только! Я не встрѣчалъ еще головы почище той, что была у Тома! У меня тоже были глаза и я могъ видѣть ими то и другое, но значенія этихъ вещей я не бралъ въ толкъ. Но Томъ Соуэръ былъ не таковъ! Если Томъ Соуэръ усматривалъ вещь, она становилась передъ нимъ на заднія лапки и объясняла ему: «Вотъ кто я и что во мнѣ!» Нѣтъ, право, я такой башки не встрѣчалъ.

— Томъ Соуэръ, — сказалъ я, — я повторю то, что говорилъ уже много разъ: я тебѣ и въ подметки не гожусь. Но этому всему такъ и быть надо; все на своемъ мѣстѣ. Господь Всемогущій сотворилъ насъ всѣхъ, но одному далъ глаза слѣпые, а другому зрячіе, и не намъ разбирать, для чего оно такъ. Должно быть, такъ слѣдуетъ; иначе было бы и устроено по другому. А ты продолжай. Я понялъ теперь хорошо, что тѣ подлецы брилліантовъ не унесли; но почему же?

— Потому что бросились бѣжать отъ тѣхъ двухъ людей и не успѣли стащить сапогъ съ убитаго.

— Дѣйствительно! Мнѣ ясно теперь. Но растолкуй же мнѣ, Томъ, почему намъ не пойти и не объявить всего этого?

— О, какой ты, Геккъ Финнъ, неужели не можешь догадаться? Вѣдь завтра же примутся за слѣдствіе. Тѣ двое людей заявятъ, что они услышали крикъ, но прибѣжали на мѣсто уже слишкомъ поздно для того, чтобы спасти человѣка. Судъ начнетъ, бобы разводить и порѣшитъ на томъ, что человѣкъ былъ застрѣленъ, зарѣзанъ или хваченъ чѣмъ по головѣ, и посему, волею Божіею, помре. А затѣмъ назначатъ въ аукціонную продажу его тряпье, ради покрытія судебныхъ издержекъ; а тутъ мы и заполучимъ все!

— Какъ это, Томъ?

— Мы купимъ сапоги за два доллара!

Ну, у меня въ зобу такъ и сперло.

— Господь мой! Брилліанты-то значитъ достанутся намъ?..

— Сообразилъ? Рано ли, поздно ли, а будетъ объявлена большая награда тому, кто ихъ найдетъ… Цѣлая тысяча долларовъ, можетъ быть. Это уже намъ!.. Однако, пойдемъ же и домой, повидаемъ нашихъ. Помни только, что мы ничего не знаемъ ни объ убійствѣ, ни о брилліантахъ, ни о какихъ-нибудь ворахъ… Смотри, не забудь.