Подвенечное платье - Наталья Кашина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
***
Несколько дней спустя, поздно вечером, когда дети уже спали, а приходящая на день прислуга покинула дом, Анфиса сидела на кухне перед эскизом подвенечного платья из комнаты Тани. Рисование никогда не относилось к числу ее талантов, но это был уже пятый набросок, и Анфисе удалось добиться довольно сносного сходства.
Конечно работать над эскизом можно было бы и в своей комнате, но за долгие годы, проведенные в кругу воспитанниц Смольного, Анфиса, казалось, совершенно отвыкла от одиночества и потому любила по поводу и без приходить на кухню, чтобы обменяться парой слов с горничными и кухаркой. Удивительно, но живя в дортуаре, Анфиса буквально мечтала о собственной комнате, а получив ее в свое распоряжение, поняла, что ей гораздо комфортнее быть среди людей. Горничные вначале сторонились Анфису, считая, что благородной барышне нечего делать на кухне, но, познакомившись поближе, стали гораздо проще относиться к ее присутствию.
Ближе всего Анфисе удалось подружиться с няней Сонечкой. Это была молодая жизнерадостная девушка с веснушками на носу и щеках и огромной, соломенной копной волос. Волосы у Сони были такие густые, что чепец едва на них держался. Няня была особой очень скромной и, казалось, до жути боялась экономку, но с Анфисой держалась свободно и дружелюбно. Нрав у Сони был самый что ни на есть приветливый. Воспитанная в любящей семье с двенадцатью младшими братьями и сестрами, она с рождения нянчила детей, а когда подросла, пошла во служение к Еремееву и с Ванечкой управлялась играючи.
Была у няни и страсть всей жизни. Больше всего на свете она любила красивые наряды и собирала соответствующие печатные издания со всевозможными иллюстрациями и выкройками. У нее было несколько выпусков уже изрядно потрепанного «Дамского журнала», ныне популярного «Модного света» и даже два выпуска заграничного «The Gentlewoman», который для нее вечерами переводила Анфиса.
– А чего это ты тут рисуешь, никак, платье?
– Да вот, увидела где-то и никак не могу вспомнить, где. Теперь из головы не выходит. Посмотри, не видела ли ты такого?
Соня склонилась над рисунком и принялась внимательно его рассматривать.
– Красота-то какая. Уж поверь, если бы я где такое увидела, в жисть бы не позабыла. Это ж сколько жемчуга на такую вышивку надо! Тяжёлое небось, жуть.
Сонечка была девушкой простодушной, если говорила, что никогда не видела платье, скорее всего, так оно и было.
– А чего это ты, Анфиса, на подвенечные платья стала засматриваться? Уж не собралась ли замуж?
Анфиса лишь театрально вздохнула. Воспитанниц Смольного оберегали от посторонних глаз. В те редкие дни, когда они выезжали из института в Таврический сад, его даже специально для этого перекрывали. Поэтому похвастаться знакомством с молодыми людьми Анфиса не могла, о чем честно и призналась подруге.
– Тут, Соня, другое. Знаю, Глафира Матвеевна запретила об этом говорить, но… Мне эта история с Татьяной Ивановной никак покоя не дает. Молодая девушка исчезает из дома. На ум только одно объяснение приходит. Не сбежала ли она с каким-нибудь кавалером? Не знаешь, может она замуж собиралась, да Петр Иванович не пускал?
Соня опасливо покосилась на дверь, но всё-таки ответила, перейдя на заговорщический шёпот:
– Да как бы не наоборот!
Анфиса удивленно подняла брови.
– Хозяин того, старшую дочку уж больно хотел выдать замуж за Александра Ивановича, а она за него идти совсем не хотела. Уж сколько они из-за этого ругались! Что ни разговор меж ними – то скандал. Петр Иванович и раньше дочерей держал в строгости, а как Татьяна в брачный возраст вступила, так он сразу же ее к браку понуждать и начал. Я тебе так скажу, нрав у Петра Ивановича иной раз бывает очень крут. Такие капиталы без крутого нраву не нажить. Боюсь я, как бы он сам дочь свою и не выкрал!
– Это как же так?
– Ну, в комнате он ее уже запирал пару раз после крупных ссор, а тут может и вывез куда, чтобы она подумала как следует над браком с Александром Ивановичем…
В этот момент опасения Сони оправдались и на кухню бесшумно вошла экономка. По всей видимости, дама уже какое-то время подслушивала за дверью, а потому начала не с вопроса, а сразу же с наставлений.
– Мне кажется, Софья Петровна, мы с вами уже имели разговор о недостойных сплетнях и слухах. А вас, Анфиса Алексеевна, сам Александр Иванович просил прекратить выспрашивать обитателей дома о произошедшем!
Перепуганная Соня тут же начала извиняться:
– Да разве я душой где покривила? Правда ведь ругались… и запирали в комнате-с. Я сама-то видела. И идти замуж Татьяна Петровна за управляющего не хотела.
– А тебе-то откуда знать? Татьяна – барышня с приданным, не чета некоторым. Таким положено вначале интересничать, а не сразу на шею ухажёрам бросаться. А ты понапридумывала себе не пойми чего, теперь напраслину на людей наводишь. Сама-то с первого дня в доме Александру Ивановичу проходу не даешь, вот и видишь только то, что хочешь видеть. А Татьяна с Александром, между прочим, уже несколько месяцев каждое воскресенье из дома вместе выезжали то в театр, то на выставки, иной раз просто в парке погулять. Так что оставь, Софья, эти свои глупости и голову Анфисе Алексеевне не морочь!
Анфиса, которая в один момент узнала о жизни Татьяны в доме больше, чем за все предыдущие дни, буквально обомлела. Значит, вот почему управляющий так по-свойски ведет себя в купеческом доме! Небось уже считает себя хозяйским зятем! Но если он намеривался жениться на Тане, то кем была дама, приходившая к нему ночью? Обо всем этом Анфиса решила поразмыслить чуть позже. Прежде всего нужно было спасать подругу из-под обрушившегося на нее гнева экономки.
– Глафира Матвеевна, прошу вас, не сердитесь на нас с Софьей Петровной. На самом деле мы лишь обсуждали платья, вот и забылись.
Анфиса уже успела несколько изучить экономку. Более всего эта высохшая как чернослив женщина любила, когда окружающие признавали ее превосходство. Это заставляло ее в прямом смысле раздуваться от гордости и чувства собственной значимости, забывая обо всем на свете. И Анфиса постаралась воспользоваться этой ее слабостью.
– Вы ведь уже лет пятнадцать служите у Еремеевых, наверняка были дружны с покойной супругой Петра Ивановича. Скажите пожалуйста, она была знатной модницей? С таким состоянием, как у ее мужа, она могла позволить одеваться лучше всех в столице…
Однако, к удивлению Анфисы, экономка не надулась от важности, а напротив, еще больше сморщилась, будто откусила дольку лимона. Упоминание о покойной хозяйке ей явно пришлось не по вкусу.
– Какое это имеет значение?! Какие наряды?
Анфиса
